Русские националисты 100 лет назад

На модерации Отложенный Всероссийский национальный союз

Всеросси́йский национа́льный сою́з — русская умеренно-правая[источник не указан 205 дней], консервативно-либеральная[источник не указан 205 дней] партия, существовавшая в Российской империи в 1908—1917 годах. Создавалась в 1908—1910 годах как объединение ряда партий, организаций и фракций Государственной Думы — Русской партии народного центра, Партии правового порядка, Партии умеренно-правых, Тульского союза «За царя и порядок», Бессарабской партии центра, Киевского клуба русских националистов, Каменец-Подольского клуба русских националистов и ряда других провинциальных организаций, двух фракций III Государственной Думы — умеренно-правой и русской национальной.

Учредительный съезд прошёл 18 июня 1908. Главным идеологом партии стал публицист М. О. Меньшиков, председателем партии был избран С. В. Рухлов, товарищем председателя — князь А. П. Урусов. Политическое влияние партии во время второй сессии III Думы (осень 1908 — весна 1909) было малозначительным.

В октябре 1909 года, в начале третьей сессии III Думы, думские национальная фракция (21 депутат) и фракция умеренно-правых (76 депутатов) объединились в русскую национальную фракцию, лидирующее положение в которой принадлежало активистам ВНС. Поскольку ни одна из фракций Думы не имела большинства, Дума была способна функционировать только на условии блокировки численно преобладающей фракции октябристов с какой-либо ещё фракцией. Так как примыкавшая справа к октябристам националистическая фракция была идеологически им ближе, чем примыкавшая слева фракция конституционалистов-демократов, блок октябристов и националистов оказался основой устойчивой работы Думы. С этого момента ВНС становится заметной политической силой.

30 октября 1909 года председателем бюро фракции был избран П. Н. Балашов. От умеренно-правых в бюро вошли епископ Евлогий, П. Н. Крупенский, А. А. Потоцкий, С. М. Богданов, Л. В. Половцов, Д. Н. Чихачев, от националистов —А. А. Мотовилов, Н. К. фон Гюббенет, В. Г. Ветчинин, Г. П. Сазонов.

 
Анатолий Савенко, член Главного совета Союза

31 января 1910 года на очередном съезде ВНС состоялось объединение ВНС и партии умеренно-правых. Председателем партии (вместо В. С. Рухлова, назначенного министром путей сообщения) был избранП. Н. Балашов, возглавлявший партию всё оставшееся время. В партии появились новые активные члены думы В. В. Шульгин и В. Г. Иозефи перешедшие в ВНС из правых националистов. Параллельно был создан Всероссийский национальный клуб, ставший консолидирующим местом русской национальной элиты.

В отличие от крайне правых черносотенцев, идейно опиравшихся на «уваровскую» триаду «Православие, Самодержавие, Народность», умеренно правые русские националисты выдвигали лозунг: «Самодержавие, Православие, Единодержавие», первоосновой которых объявлялся русский национализм.

Первый съезд ВНС прошел 19—21 февраля 1912 года. На нём председателем вновь был избран П. Н. Балашов. В Совет входили архиепископ Евлогий (Георгиевский), проф. П. А. Кулаковский, проф. Н. О. Куплеваский, М. О. Меньшиков, В. В. Шульгин и др.

В числе целей ВНС указывались «единство и нераздельность Российской империи, ограждение во всех её частях господства русской народности, укрепление сознания русского народного единства и упрочение русской государственности на началах самодержавной власти Царя в единении с законодательным народным представительством».

Наиболее острыми национальными проблемами, по мнению идеологов ВНС, являлись польский, еврейский и украинский (т. н. мазепинство) вопросы — в наибольшей степени актуальные для Западного края, откуда происходила большая часть партийного актива ВНС. Отмечалась также проблема зарождавшегося белорусского национализма как разрушавшего единство русского народа. Дискуссии по национальному вопросу внутри ВНС были серьезными и шли в диапазоне от идеи жёсткой политики религиозной, политической и культурной ассимиляции инородцев — до предложений дарования автономии некоторым областям Империи, таким как Польша; от последовательной «борьбы с еврейским засильем» до голосов за отмену черты еврейской оседлости и осуждения В. В. Шульгиным «дела Бейлиса».

По отношению к инородцам ВНС предлагал проводить следующую политику:

  • ограничение политических (избирательных) прав инородцев на общегосударственном уровне;
  • ограничение прав инородцев на участие в местной жизни;
  • ограничение некоторых гражданских прав инородцев (при поступлении на государственную службу, при занятии предпринимательством и свободными профессиями);
  • ограничение притока инородцев из-за рубежа.

Вместе с тем, декларировалось, что «при лояльном отношении инородцев к России, русский народ не может не пойти навстречу их стремлениям и желаниям».

Членами ВНС могли стать лица, «принадлежащие к коренному русскому населению или органически слившиеся с русским народом». Вопрос о том, что считать «органическим слиянием», остался не разрешенным.

Крупнейшими региональными организациями ВНС были организация на национальных окраинах (в основном на западе Империи), а также в столицах.

В ВНС состояли известные русские учёные проф. И. А. Сикорский, проф. П. Н. Ардашев, проф. П. Я. Армашевский, проф. П. Е. Казанский, проф. П. И. Ковалевский, проф. П. А. Кулаковский, проф. Н. О. Куплеваский и др. Союз поддерживал правительство П. А. Столыпина. После 1915 года фактически распался, окончательно прекратил существование в 1917 году.

Традиционно, большую роль в партии играли выходцы с Юга России и Юго-Западного края (современная Украина), партия пользовалась на Юге наибольшей поддержкой, на Юге (кроме столиц) были открыты отделения партии, а наиболее авторитетным изданием, поддерживавшим партию, была газета «Киевлянин», издаваемая В. В. Шульгиным. В Санкт-Петербурге штаб-квартира ВНС и Всероссийский национальный клуб располагались в доме П. В. Родзянко по адресуЛитейный проспект, 10[1].

 

Литература[править | править вики-текст]

Ссылки[править | править вики-текст]

 

Балашов, Пётр Николаевич

Пётр Николаевич Балашов
Balashov Petr Nikolaevich.jpg
Дата рождения:

2 ноября 1871
Место рождения:

Санкт-Петербург
Дата смерти:

после 1939
Гражданство:

Flag of Russia.svg Российская империя
Образование:

Санкт-Петербургский университет
Вероисповедание:

Православие
Партия:

Всероссийский национальный союз
Род деятельности:

член Государственной думы III и IV созывов от Подольской губернии

Пётр Никола́евич Балашо́в (2 ноября 1871 — после 1939) — русский политический деятель, член Государственной думы от Подольской губернии, лидер Всероссийского национального союза и фракций националистов в Думе III и IV созывов. Был близок к П. А. Столыпину.4Примечания

 

Биография[править | править вики-текст]

Из богатейшей аристократической семьи. Один из крупнейших землевладельцев России (330 тысяч десятин в Киевской, Подольской, Саратовской и Уфимской губерниях).

Сын члена Государственного совета Николая Петровича Балашова (1840—1931) и Екатерины Андреевны, урождённой графини Шуваловой (1848—1931). Имел брата — Андрея Николаевича (1874—1916) и сестру Александру Николаевну (1876—1896). Двоюродный брат графа И. И. Воронцова-Дашкова.

Окончил 6-ю Санкт-Петербургскую гимназию (1890) и юридический факультет Санкт-Петербургского университета (1894).

По окончании университета поступил вольноопределяющимся в лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк. Был полковым казначеем и квартирмейстером, в 1899 году был произведен впоручики. В марте 1890 вышел отставку и поселился в своем подольском имении Комаргороде, где посвятил себя сельскому хозяйству и общественной деятельности. Состоял Брацлавским уездным предводителем дворянства (1900—1909) и почетным мировым судьей Брацлавского округа (1902—1908). В 1901 году был пожалован в камер-юнкеры, а в 1911 — в егермейстеры.

После провозглашения Октябрьского манифеста организовал и возглавил Союз русских избирателей Юго-Западного края, позднее примкнувший к Всероссийскому национальному союзу. Был действительным членом Киевского клуба русских националистов[1].

В 1907 году был избран членом III Государственной думы от съезда землевладельцев Подольской губернии. Был председателем фракции умеренно-правых, а с 3-й сессии — председателем русской национальной фракции. Состоял председателем комиссии по местному самоуправлению, а также членом комиссий: о государственной обороне, земельной, об охоте и по направлению законодательных предположений. Был одним из главных сторонников политики Столыпина.

В 1909 году возглавил Партию умеренно-правых, созданную на основе фракции умеренно-правых. После её слияния с Всероссийским национальным союзом в следующем году был избран председателем ВНС. Выступал за демократизацию устава партии, создание широкой сети местных отделов ВНС и преобразование союза в сильную думскую фракцию. Выделял значительные личные средства на поддержку партии.

В 1912 году переизбран в Государственную думу. Был председателем фракции русских националистов и умеренно-правых, после её раскола в августе 1915 возглавил правое крыло фракции, т.н. «балашовцев». Выступал против созданияПрогрессивного блока и за сближение с правыми. Состоял председателем, а затем рядовым членом комиссии по военным и морским делам.

В годы Первой мировой войны организовал Юго-Западную областную земскую организацию помощи больным и раненным воинам. После Февральской революции участвовал в Государственном совещании в Москве, во время Корниловского выступления был арестован.

После Октябрьской революции эмигрировал во Францию, позднее в переехал в Сафи (Марокко).

 

Михаил Осипович Меньшиков
Материал из свободной русской энциклопедии «Традиция»
 
 
Михаил Осипович Меньшиков
Menshikov M O 1859-1918.png
Михаил Осипович Меньшиков в 1900-е годы XX-го века
Род деятельности: публицист, политик
Дата рождения: 5 октября 1859
Место рождения: Новоржев, Псковской губ.
Дата смерти: 20 сентября 1918
Место смерти: Валдай, Новгородской губ.
Этническая принадлежность: русский
Вероисповедание: православный

Михаил Осипович Меньшиков (23 сентября (5 октября), по другим данным — 25 сентября (7 октября) 1859, Новоржев Псковской губ. — 20 сентября 1918, Валдай, Новгородской губ.) —публицист, литературный критик, общественный деятель, один из идеологов русского национализма.

 

Жизнь и деятельность[править]

Сын коллежского регистратора О. С. Меньшикова и обедневшей дворянки О. А. Меньшиковой (урожденная Шишкина). С детства он воспитывался в религиозном духе, чему немало способствовали его родители. Учился в Опочецком уездном училище (окончил в 1873), Кронштадтском морском техническом училище (окончил в 1878), из которого выпущен кондуктором корпуса флотских штурманов. В Кронштадте проявил интерес к леворадикальным идеям (распространял среди воспитанников училища запрещенные издания). Определен на броненосный фрегат «Князь Пожарский» (Балтийский флот), участвовал в морских походах. В 1887–1892 служил в Главном гидрографическом управлении в звании инженера-гидрографа. Составил «Руководство к чтению морских карт, русских и иностранных» (СПб., 1891), часть которого была переведена на французский язык для использования во французском флоте и «Лоцию Абоских и восточной части Аландских шхер» (СПб., 1892).

В 1880–1883 в свободное время слушал лекции в Петербургском университете. С 1879 занимался литературной деятельностью. Поэт С. Я. Надсон писал Меньшикову: «Я зол на Вас за то, что Вы не верите в себя, в свой талант… Пишите — ибо это есть Ваша доля на земле».[1]

В 1880-х гг. сотрудничал в газетах «Кронштадтский вестник», «Морская газета», «Санкт-Петербургские ведомости», «Голос», «Неделя», журнале «Русская мысль» и др. В 1892 вышел в отставку в чине штабс-капитана. Штатный сотрудник газеты «Неделя» П. А. Гайдебурова, с сентября 1900 фактически заведовал ее изданием, также сотрудничая в газете «Русь».

Вел переписку с Н. С. Лесковым, Ф. М. Достоевским, А. П. Чеховым.[2]Л. Н. Толстым.

После банкротства «Недели» в 1901 приглашен А. С. Сувориным в штат газеты «Новое время», вел рубрику «Из писем к ближним» (в 1902–1916 материалы перепечатывались отдельными одноименными сборниками). Один из наиболее влиятельных и высокооплачиваемых журналистов России того времени.

По просьбе С. Ю. Витте в начале октября 1905 составил «более радикальный», по мнению Витте, вариант манифеста, чем опубликованный семнадцатаго октября 1905 г.

Один из учредителей Всероссийского национального союза (ВНС) и Всероссийского национального клуба (ВНК). Критиковал общину, поддерживал «ставку на сильного» и аграрную реформу П. А. Столыпина, считая индивидуальное хозяйство «единственно разумным».

Неоднократно выступал в статьях за здоровый образ жизни, крайне негативно относился к пьянству. «Оставить народ гнить в пьянстве и затевать какие-либо великие реформы так же глупо, как на гнилой канве вышивать жемчугом».[3]

Полагал, что причиной возвышения государств является чистота расы, а причиной упадка — смешение: «Господствующие народы чувствуют просто физиологическую опасность покушения на чистоту своей расы, на плоть и кровь свою, понимая, что в особенностях крови все могущество народа».[4] Заявлял: «Я довольно долго сражаюсь за монархический принцип: это принцип арийский и в частности — славянский».[5]

Мечтал о новой иерархии, когда в каждом социальном слое будут выдвигаться лучшие, составившие в итоге новую аристократию: «Если нынешняя буржуазия сдает свои позиции черни, стало быть этим и будет доказана ее слабость, ее неприспособленность к посту власти. В формулу истинного аристократизма должны входить… способность 1) работать по 16 часов в сутки, 2) выносить всякую погоду, 3) не бояться никакой опасности, 4) одолевать настойчиво всякие трудности, 5) радоваться, как древние герои и витязи, что судьба посылает сильного врага, искать его, а не прятаться от него».[6]

После Февральской революции как «слишком правый» был удален из «Нового времени». Весной 1917 переселился с семьей в город Валдай. Подверг самодержавие критике, что было обусловлено эволюцией его взглядов, начавшейся еще до падения монархии.[7]

В феврале 1918 года Меньшиков назвал в дневнике Николая Второго «Николаем Злосчастным», но узнав о его расстреле, записал 20.7.1918: «При жизни Николая II я не чувствовал к нему никакого уважения и нередко ощущал жгучую ненависть за его непостижимо глупые, вытекавшие из упрямства и мелкого самодурства решения… Ничтожный был человек в смысле хозяина. Но все-таки жаль несчастного, глубоко несчастного человека: более трагической фигуры „Человека не на месте“ я не знаю. Он был плох, но посмотрите, какой человеческой дрянью его окружил родной народ!… Все царю завязывали глаза, каждый своим платком, и не мудрено, что на виду живой действительности он дошел до края пропасти и рухнул в нее».[8]

После октября 1917 служил в канцелярии Валдайского совета. 14.9.1918 арестован местными властями и расстрелян по приговору Чрезвычайного полевого штаба Новгородской ЧК.

Реабилитирован в 1993. Осенью 2001-го года в краеведческом музее города Валдай прошли VI меньшиковские чтения. По сообщению СМИ в день гибели М. О. Меньшикова у памятника на его могиле состоялась традиционная панихида, после чего в музее была открыта выставка вещей, принадлежавших его семье. На могиле Меньшикова и его сына, М. М. Меньшикова, умершего в 1922, установлены памятная доска и крест. Там же похоронен и другой сын Меньшикова — Г. М. Меньшиков, скончавшийся в 1991. Внук М. О. Меньшикова — М. Б. Поспелов (1928 — скончался в 20…??) многое сделал для публикации его работ и введении их в научный оборот.

Цитаты[править]

  • «Евреев слишком много — современной опустошённой Палестине их не вместить»[9]
  • «…Палестина принадлежит не только им [то есть евреям], но и христианам, и христианский идеализм не допустит возвращения Иерусалима народу, распявшему Христа»[9]
  • «Капитализм — самое страшное, что выдвинуло последнее полустолетие … На капитал мечут громы, и он действительно похож на колесницу Джагернаута. Под колесницей его, под миллионом фабричных колёс, выжимаются действительно соки народные»[10]
  • «Капитализм пока единственное средство спасти человечество от анархии»[11]
  • «…инородцы берут вовсе не талантом. Они проталкиваются менее благородными, но более стойкими качествами — пронырством, цепкостью, страшной поддержкой друг друга и бойкотом всего русского»[12]
  • «У октябристов, как и у их ближайших соседей слева, — буржуазный идеал, тогда как националисты с их правыми соседями имеют идеал героический»[13]
  • «На месте царя я строго отделил бы царские обязанности от нецарских. Разделил бы Россию на сто автономных земель-штатов и возложил бы на них всю ответственность за их судьбу»[13]
  • «Сегодня немцы должны быть в Гельсингфорсе. Французы высаживаются на Мурманск. Англичане и японцы — во Владивостоке. Турки в Карской области. Австро-германцы уже забрали всю Малороссию. Румыния — Бессарабию. Немцы — всю Польшу и Прибалтийский край… Разрушили империю Петра Великого и предоставили развалины народа самим себе. Вот, что устроила нам, главным образом, милая Англия, втянувшая славянского дурака в мировую свалку» (29 апреля 1918)[14]
  • «Сегодня видел сон: как будто я стою в храме, где почти никого нет, — я и Николай II. Он говорит, указывая на пол: „Что это?“ довольно строгим голосом. Я на одно мгновение усумнился, ко мне ли этот вопрос, и, поняв, что ко мне, ответил: „Это грязь, Ваше Величество“ (и подумал, не обиделся бы он, что не сказал императорское Величество). Тогда царь молча стёр подошвой эту грязь (такую, какая прилипает к обуви на улице). Мне показалось, что мне о чём-то нужно говорить с государем, но сразу нашло очень много народа прикладываться к кресту, который будто бы вынес не священник, а тот же Николай II, и мне показалось, что, когда я приложусь, тогда и поговорю с ним. С этим проснулся. Но в связи ли этот сон со слухами, что Николай II убит?» (21 июня 1918)[15]

Отзывы современников[править]

Некто, скрывшийся за псевдонимом «Истинно-русский», писал Меньшикову 22 декабря 1912 года из Харькова:

Теперь не время вам писать длинные статьи о наружности министра Маклакова, а нужно бить в набат и будить сонное наше царство, приглашая явиться во всеоружии на границе Австрии, чтобы иметь вес и, в нужное время подавши голос за сербов, сохранить хоть раз свой престиж.[16]

Интересные факты[править]

  • По некоторым сведениям, черносотенец Н. Н. Жеденов в бытность земским начальником стрелял в Меньшикова за публикацию в «Неделе» статьи о его, Жеденова, деятельности.[17]

Работы М. О. Меньшикова[править]

Ссылки[править]

Литература[править]

 

Василий Витальевич Шульгин
Материал из свободной русской энциклопедии «Традиция»
 
 
В «Традиции» могут быть статьи о других людях с фамилией Шульгин.
Василий Витальевич Шульгин
Shulgin.jpg
1910-е годы
Род деятельности: публицист, политик,военный
Дата рождения: 13 января 1878
Место рождения: Киев
Дата смерти: 15 февраля 1976
Место смерти: Владимир
Отец: Виталий Яковлевич Шульгин
Мать: Мария Константиновна Попова
Супруга: Екатерина Григорьевна Градовская / Мария Дмитриевна Сидельникова
Дети: Василид, Вениамин, Дмитрий
Этническая принадлежность: русский
Вероисповедание: православный

Василий Витальевич Шульги́н (1 (13) января 1878, Киев — 15 февраля 1976, Владимир) — российский политический и общественный деятель, публицист.

 

Содержание

  [убрать]13 Ссылки

 

Биография[править]

Сын профессора Виталия Яковлевича Шульгина (1822—1878), преподававшего всеобщую историю в Киевском университете св. Владимира, и Марии Константиновны, урождённой Поповой (?—1883), которая вскоре после смерти мужа вышла замуж за профессора Д. И. Пихно (1853—1913), преподававшего в том же университете. Крёстный сын Н. Х. Бунге.

В пять с небольшим лет В.В.

Шульгин потерял и родную мать. Отчим – знаменитый учёный-экономист Дмитрий Иванович Пихно не только не бросил пасынка на произвол судьбы, но и во многом воспитал Шульгина-политика. Поэтому то, что называется полным сиротством, Василий Витальевич если и ощущал, то не в полной мере. Отчим поддерживал увлечение молодого человека историей, и к окончанию учёбы в университете купил ему «у какого-то разорившегося волынского помещика в городе Гоща большую библиотеку исторических раритетов». Читать Шульгин обожал и с удовольствием делал это до глубокой старости.

В 1886 году с семьёй переехал в Санкт-Петербург, но вскоре вновь оказался в Киеве. Окончив в 1895 году 2-ю киевскую гимназию, продолжил учёбу на юридическом факультете Киевского университета. В 1900 году окончил университет, но ещё год учился в Киевском политехническом институте. Стал земским гласным и почётным мировым судьёй.

В 1902 году был призван на военную службу и определён в 3-ю сапёрную бригаду, а в декабре того же года уволен в запас с присвоением ему чина прапорщика запаса полевых инженерных войск. После увольнения из армии уехал в имение в Волынской губернии, где до русско-японской войны занимался сельским хозяйством. В 1905 году записался добровольцем на фронт, но война закончилась. После опубликования манифеста 17 октября 1905 года, когда начались волнения, вместе со своими солдатами пытался навести порядок на улицах Киева.

С осени 1905 года[1] начал публиковаться в газете «Киевлянин», где стал ведущим журналистом, а с 1913 года и редактором.

От землевладельцев Волынской губернии был избран в Государственную думу II, а затем III и IV созывов. В Думе выступал, произнося свои речи негромко и корректно (в отличие от эмоционально-несдержанного В. М. Пуришкевича), и неоднократно поддерживал действия П. А. Столыпина, сторонником которого оставался до конца жизни.

В III Государственной думе входил во фракцию правых. Участвовал в деятельности монархических организаций: являлся действительным членом Русского Собрания (1911—1913) и входил в состав его совета; принимал участие в деятельности Главной палаты Русского народного союза им. Михаила Архангела, являлся членом комиссии по составлению «Книги русской скорби» и «Летописи погромов смутных 1905—1907 годов».

В 1911 году вышел из фракции правых, присоединившись к фракции русских националистов. Во время процесса Бейлиса выступил в «Киевлянине» с критикой действий правительства, заработав похвалу А. Ф. Керенского.

В начале 1914 года за статью, опубликованную в «Киевлянине» еще 27 сентября 1913 года, был привлечён к ответственности и приговорён к тюремному заключению на три месяца за распространение в печати заведомо ложных сведений о высших должностных лицах. Спасся от наказания, уйдя после начала Первой мировой войны на фронт (а затем после вмешательства императора Николая II дело вообще было прекращено).

В чине прапорщика 166-го Ровенского пехотного полка участвовал в боях на Юго-Западном фронте, был ранен во время атаки. Затем был откомандирован в распоряжение Юго-Западной областной земской организации и возглавил передовой перевязочно-питательный отряд.

В 1915 году с думской трибуны выступил против ареста и осуждения по уголовной статье социал-демократических депутатов. В августе того же года покинул фракцию националистов и образовал Прогрессивную группу националистов. Одновременно вошёл в состав руководства Прогрессивного блока, в котором видел союз «консервативной и либеральной части общества», сблизившись с бывшими политическими противниками, в том числе с вождём кадетовП. Н. Милюковым.

27 августа 1915 года был одним из представителей Государственной думы на переговорах Прогрессивного блока с правительством И. Л. Горемыкина на квартире государственного контролёра П. А. Харитонова.[2]

19 октября 1916 года участвовал в совещании сеньорен-конвента Государственной думы с управляющим Министерством внутренних дел А. Д. Протопоповым на квартире М. В. Родзянко.[3]

До 1917 года публиковал свои статьи в «Киевлянине» и в некоторых других идейно близких изданиях Юго-Западного края, таких как газета «Подолянин», издававшаяся в 1911—1914 годах Каменец-Подольским отделом Всероссийского национального союза, и иногда в «Новом времени».[4]

В дни Февральской революции проявил заметную активность и 27 февраля 1917 года был избран в состав Временного комитета Государственной думы (ВКГД). 2 марта вместе с А. И. Гучковым был направлен в Псков для переговоров с императором. Присутствовал при подписании манифеста об отречении царя от престола в пользу Великого князя Михаила Александровича.[5] Также присутствовал при переговорах думцев с Великим князем Михаилом Александровичем, завершившихся его отречением.

В самом начале Февральской революции один день возглавлял Петроградское телеграфное агентство, чем и воспользовался, разослав по трёмстам адресам свою «телеграмму-статью» с оценкой сложившейся в стране ситуации.[6]

Выступая за войну до победы, 23 июня 1917 года вместе с несколькими депутатами Думы подал верховному главнокомандующему заявление, содержащее набросок плана по вербовке, снаряжению и обучению добровольцев. Был участником частных совещаний Государственной думы, частного совещания общественных деятелей в Москве, на котором 10 августа вошёл в состав бюро по организации общественных сил. 14 августа выступал на Государственном совещании в Москве.

Объявление России республикой воспринял критически, полагая, что в этом случае Временное правительство превысило свои полномочия. В октябре 1917 года вернулся в Киев, но затем отправился в Новочеркасск, где рассчитывал содействовать М. В. Алексееву в формировании Добровольческой армии. Стал 29-м членом «Алексеевской организации», поступив в неё на правах военнослужащего. Вернувшись по приказу Алексеева в Киев, возобновил издание «Киевлянина».

После занятия Киева красными был арестован в ночь на 27 января (9 февраля) 1918 года, но вскоре освобождён. С марта 1918 по январь 1920 года возглавлял тайную организацию «Азбука», а точнее, разведывательное отделение при Ставке верховного главнокомандования Вооружённых сил Юга России. В августе 1918 года приехал в армию А. И. Деникина, где при участии А. М. Драгомирова разрабатывал «Положение об Особом совещании при Верховном руководителе Добровольческой армии».

Во время гражданской войны, помимо «Киевлянина», выпускал газеты «Россия» и «Великая Россия».[7] После занятия Киева деникинской армией возобновил выпуск «Киевлянина».

Как член «русской делегации» должен был участвовать в Ясском совещании, где представители российских антибольшевистских сил пытались договориться с союзниками по Антанте о взаимоотношениях после окончания мировой войны, но не смог этого сделать из-за болезни. После Ясс прибыл в Одессу, где его симпатии оказались на стороне генерала А. Н. Гришина-Алмазова.

В начале 1920 года покинул Одессу. После скитаний оказался в Бессарабии. По возвращении в Одессу, уже занятую красными, жил там на нелегальном положении. После ряда приключений в Крыму в итоге оказался в Константинополе.

Журналистскую деятельность в эмиграции начал в конце декабря 1920 года публикацией статьи «Белые мысли» для рукописного журнала «Развей горе в Голом поле», написанной во время визита в Галлиполи, где разместились остатки Белой армии.[8]

Являлся видным деятелем «Русского совета». С образованием в 1924 году Русского общевоинского союза (РОВС) участвовал и в его работе.

В конце 1925 — начале 1926 года совершил уникальную поездку по «вражескому» СССР, обставленную как нелегальная. В ходе её фактически выполнял задание руководителя контрразведывательной службы при П. Н. Врангеле генералаЕ. К. Климовича по установлению контакта с якобы действовавшей в СССР подпольной антисоветской организацией «Трест». Тайно перейдя советско-польскую границу, за полтора месяца посетил Киев, Москву, Ленинград и благополучно вернулся за рубеж. Впечатления от поездки изложил в книге «Три столицы». В «Трёх столицах» несколько раз с симпатией упомянул о фашизме.

Опростоволосившись с «Трестом», некоторое время молчал, а затем стал изредка печататься в газете «Россия и славянство», издававшейся при участии П. Б. Струве.[9] В 1929 году опубликовал книгу «Что нам в них не нравится…», вызвавшую оживлённую дискуссию в русском зарубежье.

В эмиграции жил в Болгарии, Германии, Чехии, Франции. Участвовал в работе Евразийского союза и «Школы фашизма» при союзе объединённых монархистов, в движении галлиполийцев и т. д. В 1933 году вступил в Народно-трудовой союз нового поколения (НТСНП). Создал своеобразный семинар из молодых по возрасту членов НТСНП, на котором и проводил занятия, будучи в 1933—1935 годах штатным лектором НТСНП.

1920-е гг. стали самыми плодовитыми в литературном плане, но многие труды, написанные в то время, становятся известными только сейчас... В 1930-м г. Шульгин начинает читать лекции в Югославии.

Во время Второй мировой войны находился в Югославии. 24 декабря 1944 года в Сремских Карловцах был задержан органами контрразведки 3-го Украинского фронта и вывезен сначала в Венгрию, а затем в Москву. Через три года по решению Особого совещания при МГБ СССР был приговорён к тюремному заключению на 25 лет по «стандартному» набору из различных частей статьи 58 Уголовного кодекса РСФСР. Срок отбывал во Владимирской тюрьме (1947—1956).

С началом кампании по политической реабилитации был в 1956 году освобождён и воссоединился с приехавшей из-за рубежа супругой, Марией Дмитриевной, с которой был разлучён с момента ареста.

Безрезультатно добивается встречи с сыном, живущим за границей, получая ответ – «Нецелесообразно». Цель достигнута, но спустя уже многие годы.

Первые годы после освобождения провёл в домах инвалидов Гороховца и Владимира.

По предложению представителей органов госбезопасности вернулся к литературному труду и написал первую после освобождения работу, получившую авторское название «Опыт Ленина» — историко-политическое эссе, опубликованное только в 1997 году (в журнале «Наш современник»).

В 1960 году получил отдельную квартиру во Владимире, в доме № 1 по улице Кооперативной (с 1967 года — улица Фейгина). Повторил, десятки лет спустя, поездку по стране под опёкой органов госбезопасности, побывав, в частности, вЯрославле.

В 1961 году был приглашён в качестве гостя на XXII съезд КПСС и получил возможность лицезреть, как принималась программа построения коммунизма. В том же году опубликовал книгу «Письма к русским эмигрантам», о которой позднее сам отзывался отрицательно. Затем стал героем историко-публицистического фильма режиссёра Ф. М. Эрмлера «Перед судом истории», быстро, однако, снятого с проката.

С начала 1960-х годов был объектом устойчивого внимания в определённых кругах. В частности, пообщался с писателями Д. А. Жуковым и О. Н. Михайловым, публицистом В. И. Скурлатовым и историком Церкви Н. Н. Лисовым, исследователем-краеведом В. А. Десятниковым, виолончелистом М. Ростроповичем, литераторами Н. Брауном и М. Бельферманом, кинорежиссёром А. Смирновым, художником И. С. Глазуновым, искусствоведом М. А. Кушнировичем, журналистом и историком М. К. Касвиновым и многими другими.

Был похоронен на владимирском кладбище Байгуши рядом с супругой.

По заключению Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 12 ноября 2001 года был реабилитирован.

Семья[править]

Сестра Шульгина, Лина Могилевская, фактически руководила газетой «Голос Киева», выходившей в 1918 году, в которой писала и его первая супруга, Екатерина Григорьевна.[10]

С Екатериной Григорьевной, урождённой Градовской, которая была старше его на 10 лет, Шульгин обвенчался 20 января 1899 года в Одессе. У них было трое детей: Василид (Василёк), Вениамин (Ляля) и Дмитрий. Василид погиб в 1918 году, судьба Вениамина неизвестна, Дмитрий умер в 1999 году.[11]

На эмигрантском пароходе Шульгин познакомился с юной дочерью генерала Д. М. Сидельникова — Марией Дмитриевной. Их роман продолжился за границей. Тут нашлась его прежняя супруга, Екатерина Григорьевна, но Шульгин в 1923 году добился её согласия на развод, а осенью 1924 года обвенчался с новой женой. Екатерина Григорьевна покончила жизнь самоубийством,[12] утопившись в Дунае.[13]

Мария Дмитриевна умерла 27 июля 1968 года.

Родственница Шульгина — Ольга Матич, профессор Калифорнийского университета в Беркли (США).[14]

Сочинения[править]

Помимо публицистики, Шульгин написал ряд произведений мемуарного характера, а также несколько томов исторического романа «Приключения князя Яноша Воронецкого».[15]

Цитаты[править]

  • «Москве без Киева не быть Россией, а только Московией, а Киеву без Москвы не быть Русью, а всего лишь продолжением Австрии»[16]
  • «Мне удалось не поклониться Гитлеру. Его теория о том, что немецкая раса, как сероглазая, призвана повелевать над людьми с тёмными глазами, казалась мне непостижимо нелепой. И в особенности потому, что нелогичный этот расист начал истреблять сероглазых же, то есть англосаксов, норвежцев, чехов, поляков и русских»[17]
  • «Красные… получили в своё распоряжение одну шестую часть суши, на которой они на свой манер прославили имя русское, и, пожалуй, так, как никогда раньше»
  • «Моё мнение, сложившееся за сорок лет наблюдения и размышления, сводится к тому, что для судеб всего человечества не только важно, а просто необходимо, чтобы коммунистический опыт, зашедший так далеко, был беспрепятственно доведён до конца»
  • «Положение Советской власти будет затруднительное, если, в минуту какого-нибудь ослабления центра, всякие народности, вошедшие в союз Российской империи, а затем унаследованные СССР, будут подхвачены смерчем запоздалого национализма»

Перлы[править]

  • «…Ради слабости „одного мужа по отношению к одной жене“ ежедневно, ежечасно Государь оскорбляет свой народ, а народ оскорбляет своего Государя […] Разве это не оскорбление всех нас, не величайшее пренебрежение ко всей нации и в особенности к нам, монархистам, — это „приятие Распутина“. Я верю совершенно, как это сказать… ну, словом, что Императрица совершенно чиста… Но ведь тем не менее Распутин грязный развратник… И как его пускать во Дворец, когда это беспокоит, волнует всю страну […] Это ежедневное, ежеминутное оскорбление Государя его народом… Государь оскорбляет страну тем, что пускает во Дворец, куда доступ так труден и самым лучшим, уличённого развратника. А страна оскорбляет Государя ужасными подозрениями… И рушатся столетние связи, которыми держалась Россия. […] Вот о чём денно и нощно жужжит Петроград. …Несмотря на эту непрерывную болтовню, в сущности, мы очень мало знаем достоверного об этом человеке, который несёт нам смерть. У нас попросту ничего хорошенько о нём не знают… К тому же считается в высшей степени неприличным иметь с ним какие бы то ни было сношения. Поэтому, например, я в глаза его никогда не видел. Личного впечатления не имею. Между тем было бы полезно его иметь»[18]
  • «Основателем русского фашизма я считаю Столыпина… Правда, покойный премьер… сам не подозревал, что он фашист. Но тем не менее он был предтечей Муссолини»[19]

Личность Шульгина[править]

Шульгин пытался навести тень на плетень в отношении судьбы свидетельницы по делу Бейлиса В. Чеберяк, написав, что «в дни революции с ней расправились киевские студенты».[20]

Отзывы и воспоминания современников[править]

Отчим Шульгина писал сестре Шульгина Лине 24 октября 1911 года:

Для «Киевлянина» нежелательно… рвать отношения с правыми в угоду кому бы то ни было. Можно полемизировать с «Земщиной» или с «Русским знаменем», если они нагородят какого-нибудь скверного вздора, но нужно тщательно избегать обобщения относительно правых. В особенности не следует ссориться с правыми в Киеве. Я предупреждал Савенко, что «Киевлянин» не должен быть узким партийным органом, каким его стремится сделать не только Савенко, но, к сожалению, и Вася.[21]

И. Г. Щегловитов писал А. В. Кривошеину о Шульгине как одном из лидеров националистов:

Его глубоко уважаю и считаю честным человеком — не сравнимым с мерзкою компанией.[22]

Барон Р. А. Дистерло писал тому же А. В. Кривошеину 18 февраля 1916 года:

Государственная дума тешится бесконечными речами против правительства и видит в Прогрессивном блоке спасение России. Удивляюсь таким тонким и умным людям, как Шульгин, что он может защищать этот Блок.[23]

В письме В. А. Маклакова Шульгину от 5 апреля 1921 года говорится:

Мы с Вами ничего не поняли ни в своё время, когда приближалась революция, ни тогда, когда она сделалась.[24]

Думец А. А. Ознобишин (член ВНС) вспоминал:

Член Думы Г. А. Вишневский сообщил мне, без комментариев, что теперь Россия будет республикою. В подробности он не вдавался, но, увидев сияющую фигуру В. В. Шульгина, окруженного жадною толпою слушателей и услыхав отрывки из его рассказа о поездке к Царю и о Царском отречении, я понял всем сердцем, всем существом своим понял, что теперь уже окончательно «свершилось» то ужасное, то непоправимое, то неслыханное в истории преступление, которое называется изменою своему законному Монарху и своей родине во время войны и что главным подстрекателем и виновником в этом преступлении является четвертая Государственная дума — четвертая Преступнейшая Государственная дума...[25]

Черносотенец Н. Е. Марков писал о книге Шульгина «Что нам в них не нравится…»:

Основной недостаток книги г[осподи]на Шульгина тот, что автор умышленно закрывает глаза на еврейство в его целом и рассматривает лишь ту часть еврейства, которая действует в России.

По свидетельству Е. Соколова (ставшего крёстным сыном престарелого Шульгина), «Шульгин со своими посетителями был всегда откровенен… Если он видел, что человек просто любопытствует, то рассказывал одну-две дежурные истории и выпроваживал. Он напрочь отказывался пересказывать момент отречения императора Николая Второго и отправлял интересующихся к своей книге „Дни“. Приходившие к Шульгину евреи часто спрашивали его, антисемит ли он. Им Шульгин рекомендовал прочитать его статьи о деле Бейлиса».[26]

Монархист В. Н. Осипов, приехавший к Шульгину летом 1970 года, вспоминал, что его «поразило отсутствие какого бы то ни было раскаяния и за бунт в рядах антимонархического „прогрессивного блока“, и за лживые провокационные речи в Думе, и за требование (совместно с Гучковым) отречения государя от престола в пользу трепачей и преступников, разваливших армию и империю мгновенно после 2 марта 1917 года». Посетитель «покинул 92-летнего свидетеля роковых дней России с чувством невыразимой горечи».

Историк Церкви Н. Н. Лисовой вспоминает о своей последней беседе, состоявшейся 25 января 1976 года, за три недели до смерти Шульгина:

Говорили о книге Н. Н. Яковлева «1 августа 1914 года», что-то зачитывали.

Василий Витальевич, как всегда, внимательно слушал. Качал головой. Многие факты были как будто и для него новостью.

Потом он обхватил рукой целиком всю голову… и сказал:

 — Чем больше я о ней думаю (то есть о революции), тем меньше понимаю...[27]

Киновоплощения[править]

Интересные факты[править]

Когда Шульгина в июле 1947 года перевели во Владимирский централ, он неожиданно оказался там вместе с П. Кутеповым, сыном генерала А. П. Кутепова, похищенного в своё время советскими спецслужбами. Шульгин пережил всех фигурантов «Треста». А останься он во Франции и не уедь в 1930 году в Югославию, где жил пожилой отец его жены, не пришлось бы ему знакомиться с офицерами СМЕРШа, ночными допросами и советской тюрьмой.[36]

В 1990 году в СССР была опубликована книга разведчика Л. Треппера «Большая игра», в которой автор упоминает о том, как встретился в камере с Шульгиным. Начинается описание с того, что при первой же встрече в камере Шульгин заявляет совершенно незнакомому человеку:

В тюрьме нам нечего скрывать друг от друга, поэтому докладываю вам, что прошло уже немало лет, как я перестал быть антисемитом. В 1935 г., в Париже, я выступил перед масонской ложей со специальной лекцией на тему «Почему я больше не антисемит».

Далее у Треппера следует рассказ, якобы изложенный Шульгиным, как будто бы он сам добился своего ареста (почему-то в Белграде, а не в Сремских Карловцах) и сразу же был доставлен в Москву.