— У меня осталась только крошка хлеба… Вот она, на моей ладони.
— Это, по-твоему, крошка? — покривил губы Нушрок. — Ну-ка, поднеси ее к зеркалу… Целая булка! И после этого ты говоришь, что тебе нечего есть?
В. Губарев.
«Королевство кривых зеркал»
Согласно последним данным Росстата, в России 731 240 некоммерческих организаций (НКО). Эту цифру, скорее всего, надо делить надвое, но в любом случае их — сотни тысяч. В подавляющем большинстве это маленькие группки энтузиастов, пытающиеся делать хоть что-то. И хоть как-то существовать. Первое заседание Госдумы в этом году было посвящено обсуждению вынесенного президентом законопроекта об НКО, который, по идее, должен облегчить их существование. Закон, направленный на поддержку «социально ориентированных некоммерческих организаций», Дума приняла 24 марта, через неделю его одобрил Совет Федерации, а в начале апреля подписал президент.
Казалось бы… Но никак у меня не идет из головы состоявшееся в конце прошлого года заседание комиссии Общественной палаты (ОП) по развитию благотворительности и совершенствованию законодательства об НКО, сказавшее об отношении к «социально ориентированным» гораздо больше любых слов с высоких трибун и в начальственных кабинетах.
Как-то иначе я себе представлял благотворительность. Ну вроде того, что она — как ворон, гнездится среди развалин. Однако в декабре благотворительность гнездилась в Круглом зале «Президент-отеля». На повестке дня — доклад председателя Владимира Потанина об итогах работы за 2006—2009 годы, обсуждение общественной экспертизы внесенного президентом закона об НКО, а также дискуссия о роли Общественной палаты в содействии дальнейшему развитию российской филантропии.
В ожидании Потанина приглашенные коротали время за кофе-брейком. В ответ на вопрос об оплате зала пресс-секретарь ОП Марина Рыклина заметила:
— Ну что вы в самом деле… Вы вот пьете кофе на деньги налогоплательщиков, едите пирожные. Комиссия по благотворительности — одна из самых эффективных в палате. Потанин экономит деньги. Раньше все заседания собирались у него. В этот раз в «Президент-отеле», потому что он покидает пост. Не знаю, какие у Владимира Олеговича отношения с руководством отеля и какая сумма была заплачена, но да, это бюджетные средства.
Я кивнул и откушал еще одно пирожное за деньги налогоплательщиков. Тут приехал Владимир Олегович, и все прошествовали в зал.
Потанин проделанной работой был, очевидно, доволен. Из его доклада явствовало, что за четыре года сделано немало:
— Удалось наладить контакт с экспертами, с НКО. Принят закон о фондах целевого капитала — эндаументах. Такая форма благотворительности создает стабильные условия, отсутствие этого инструмента в России было неправильным. Сейчас в стране уже 45 таких фондов, есть довольно значительные, с капиталом в сотни миллионов рублей. Напомню, что нам удалось остановить и продвижение закона о соцрекламе, который не улучшал, а ухудшал положение НКО. Однако сопротивление оказалось столь сильным, что закон сейчас не двигается вообще, а хотелось бы.
Эндаументы — это такая схема, когда жертвователь выделяет деньги не напрямую, а отдает их в фонд, который с этими деньгами работает, приумножает и потом распределяет. Смысл в том, чтобы исключить зависимость НКО от разовых пожертвований. Схема распространена во всем мире.
Первый зарегистрированный в России эндаумент-фонд — Фонд развития МГИМО. Через год его капитал составил 375 миллионов рублей. Также одними из первых эндаумент-фонды созданы для поддержки Московской школы управления «Сколково» и Высшей школы менеджмента Санкт-Петербургского государственного университета.
После доклада Потанина состоялось награждение победителей конкурса «Точка отсчета». Номинаций было три — НКО с бюджетом до одного миллиона рублей, от 1 до 10 млн и свыше 10 млн.
В завершение вручали награды «Общественное признание». Почетный алмазный орден получил Владимир Потанин, золотые почетные знаки — советник комиссии Светлана Рубашкина и генеральный директор Благотворительного фонда В. Потанина Лариса Зелькова.
* * *
В «Президент-отель» я поехал по просьбе фонда «Право Матери». Мы уже неоднократно писали о том, что у них нет денег (см. «Новую газету», № 124 от 9. 11. 2009 и № 31 от 26. 03. 2010 ). Совсем. Даже на конверты. Осуществлять «социально направленную некоммерческую деятельность» фонд больше не в состоянии. В ноябре сотрудники фонда вышли в переход с протянутой рукой. Буквально.
Сотрудники фонда, ютящегося в двух комнатушках, смотрелись не к месту в «Президент-отеле». Ходят, вопросы задают, про деньги интересуются… И десяти миллионов у них нет.
— Такие торжественные заседания нам кажутся неоправданной роскошью, — говорит пресс-секретарь фонда «Право Матери» Анна Каширцева. — Мы мысленно переводим эту сумму в конверты и марки, необходимые нам для работы, и спрашиваем: когда же наступят времена той самой истинной благотворительности вместо сувениров и дорогостоящих торжеств? Все, что мы можем в этой ситуации, — быть просителями. Поэтому мы напечатали листовки с просьбой о помощи. Два волонтера пришли сюда, где заседают члены комиссии, с целью раздать листовки этим людям. Когда нужна помощь, что может быть проще, чем попросить ее непосредственно у людей, помощью занимающихся?
Председатель фонда Вероника МАРЧЕНКО помогает солдатским матерям уже двадцать лет. Я с ней знаком уже лет десять. За эти годы у меня сложилось стойкое ощущение — во всей нашей воюющей стране павшие солдаты нужны только ей. И если завтра она перестанет заниматься этой темой, то ею больше не будет заниматься никто.
За год в фонд обращаются в среднем от 5 до 7 тысяч человек. За 20 лет фонд помог примерно 80 тысячам матерям погибших военнослужащих. Только погибших.
У «Права Матери» был один источник финансирования — гранты. Членские взносы фонд не может собирать по закону, коммерческая деятельность невозможна по этическим соображениям. Ранее фонд существовал на пожертвования зарубежных грантодателей. В прошлом году грантодатели из-за кризиса свернули свою деятельность. Россия же за все время не выделила ни копейки.
Вероника Марченко награждена золотым знаком «Общественное признание» и премией Института «Открытое общество» — «За подвижничество». В марте прошлого года Марченко получила из рук госсекретаря США Хиллари Клинтон и первой леди Мишель Обамы почетную премию «За женское мужество». В рейтинге НКО, проведенном в 2004 году журналом «Карьера», фонд «Право Матери» занял четвертое место.
За свою работу Вероника Марченко не получает ни копейки. Юристы и сотрудники получают минимальную плату, в 3—4 раза ниже заработков на аналогичных должностях в коммерческих фирмах. При этом КПД фонда — около 75% выигранных судов.
Более «некоммерческой» и более «социально ориентированной» организации я не знаю. Однако в «Президент-отеле» их видеть не пожелали. В приглашении было отказано со ссылкой на то, что мероприятие в этот раз закрытое. Чтобы волонтерам НКО попасть на заседание комиссии ОП по НКО, пришлось аккредитовать их как внештатных корреспондентов «Новой».
* * *
Волонтер фонда Михаил СЕЛАВИН пришел при орденах. Он воевал в Майкопской бригаде. Когда остатки бригады уходили с ж/д вокзала, места в машине комбрига ему не хватило, и он пошел из города пешком. Вышел в центральный парк, где уже стояли десантники. И остался живой. А машину комбрига сожгли. «Отвагу» он получил за то, что несколько дней с пулеметом, вдвоем с товарищем, держал мост через Нефтянку.
Владимир Олегович оказался человеком доступным. Ветеран Селавин подошел к миллиардеру Потанину и вручил листовку с просьбой о помощи.
Вот тогда-то ощущение реальности от меня и ушло. Мир расплылся, измерения исчезли, все стало изгибчивым и плавным, время замедлило свое течение и превратилось в кисель. Все закружилось в золотом вальсе абсурда, и посреди сверкающей роскошью благотворительности черным контрастом застыла мизансцена — ветеран Селавин, звеня не нужными никому медалями за речку Нефтянку, склонился над миллиардером Потаниным, протягивая листок-прошение…
* * *
Последнее время ощущение того, что живу в зазеркалье, не покидает ни на секунду. Я всегда полагал, что благотворительность — это помощь богатых бедным. Но в Круглом зале благотворительность означает помощь очень богатых богатым чуть менее.
Двое из ста детей в стране — беспризорники, такую статистику озвучила руководитель комиссии по социальным вопросам и демографической политике Общественной палаты Елена Николаева. Но первые эндаументы — в МГИМО и «Сколкове». В зеркалах-то видна целая булка.
Я живу в каком-то другом мире. В котором маленькие группки энтузиастов роют носом, пытаясь достать какие-то копейки, возят памперсы в дома престарелых, собирают по подъездам вещи детдомовцам, ухаживают за инвалидами в деревне Светлана и пытаются не дать в очередной раз «прокинуть» родителей убитых солдат.
Словосочетание «НКО с бюджетом свыше десяти миллионов» ложилось бальзамом на раны, и я понимал, что Россия, она таки-да, вперед!
* * *
С государством я стараюсь контактировать по минимуму. Я знаю, что ни меня, ни моей мамы, ни моих товарищей, как живых, так и павших, для государства не существует.
В холле не сдержался, подошел к зеркалу. Отражаюсь. Но ощущение, что в этом позолоченном зале сейчас кто-то встанет и с тем же самым отсутствующим видом, с которым люди смотрят, когда рассказываешь им про матерей павших солдат, возьмет и пройдет сквозь меня, осталось.
* * *
Распоряжением президента на предоставление грантов Общественной палаты в прошлом году было выделено 1 млрд 200 млн рублей. Сама палата гранты не выплачивает, лишь организует конкурс. Непосредственно деньги распределяют так называемые операторы — тоже НКО. Если вы думаете, что операторы выбираются на конкурсной основе, вы ошибаетесь. Президент назначает их лично.
Согласно распоряжению Дмитрия Медведева № 380-рп, в прошлом году были выбраны пять операторов:
— Межрегиональная правозащитная общественная организация «Сопротивление» (председатель правления — Ольга Костина, член ОП, в прошлом юрист ЮКОСа, известная тем, что свидетельствовала против бывшего руководителя службы безопасности компании Алексея Пичугина. Один из соучредителей — председатель Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству Алексей Александров);
— Институт общественного проектирования (президент — председатель Комитета ГД Владимир Плигин; генеральный директор — главный редактор журнала «Эксперт» Валерий Фадеев);
— Институт проблем гражданского общества (информации по учредителям на сайте нет);
— Национальный благотворительный фонд (в попечительский совет входят патриарх Кирилл, Виктор Вексельберг и Олег Дерипаска);
— Фонд подготовки кадрового резерва «Государственный клуб» (попечительский совет: председатель Комитета Госдумы по транспорту С.Н. Шишкарёв; зампред Комитета ГД по промышленности, строительству и наукоемким технологиям А.А. Кокошин; председатель Комитета Совета Федерации по международным делам М.В. Маргелов; председатель правления — ведущий советник аппарата Комитета Государственной думы по транспорту Ксения Костина).
С просьбой прокомментировать критерии отбора операторов мы обратились к Эльмире Маликовой, генеральному директору движения «Сопротивление», оператору по теме «Защита прав и свобод человека, правовое просвещение населения», заявку на которую и подавало «Право Матери»:
— Как отбираются операторы, я комментировать не могу. Это логика президента, его решение. Мы выбраны, видимо, из-за нашей прозрачности, из-за того, что мы положительно себя зарекомендовали.
Эльмира Маликова — это такая функция зазеркалья. Эльмире можно звонить, можно не звонить — результат нам обоим известен заранее. Я задаю те вопросы, которые должен задать, Эльмира отвечает то, что должна ответить. Мы оба знаем, что президент выбрал «Сопротивление» не потому, что они «прозрачны», а потому, что его лидер — Ольга Костина, а приоритет — лояльность, но в зазеркалье это уже не важно, и я записываю слова на бумагу, пропуская их мимо сознания.
Сами операторы, впрочем, деньги тоже не распределяют. Техническая сторона конкурса регламентирована распоряжением президента и администрации президента. Они формируют экспертную комиссию.
— Экспертами являются люди с именем, пользующиеся авторитетом в своих кругах и могущие нести ответственность за решения, — комментирует Эльмира Маликова. — Заявка проходит три экспертизы — одну аудиторскую и две смысловых. Эксперты не контактируют друг с другом. Каждый ставит свою оценку, и по сумме набранных балов определяются победители. Мы абсолютно прозрачны. Нас нельзя обвинить в предвзятости. В прошлом году гранты получили и «Мемориал», и «Солдатские матери»…
Решение экспертов проверяет конкурсная комиссия. В «Сопротивлении» она выглядит следующим образом. Четыре члена Общественной палаты: Анатолий Кучерена, Генри Резник, Сергей Шабанов и сама Ольга Костина. Затем Елена Леонтьева — заместитель начальника департамента гуманитарной политики и общественных связей Управления президента Российской Федерации по внутренней политике; Эдуард Ольхов, и.о. директора департамента правового регулирования, анализа и контроля деятельности подведомственных федеральных служб Минюста РФ; Семен Лебедев, начальник кафедры криминологии Московского университета МВД России; Евгений Цымбал, директор Центра психолого-медико-социального сопровождения «ОЗОН»; и Елена Середа, начальник Организационно-аналитического управления аппарата уполномоченного по правам человека в Российской Федерации.
Несложно заметить, что подавляющее большинство руководства, членов комиссии или членов попечительских советов операторов — особы, приближенные к государству.
Из примерно пятисот заявок, присланных в «Сопротивление» по теме «Права человека и правовое просвещение», гранты получились восемьдесят НКО. На вопрос о том, по каким критериям тому или иному НКО гранты выдают или отказывают, Эльмира Маликова сказала следующее:
— Это информация для служебного пользования. По условиям конкурса имена экспертов и выставленные оценки разглашению не подлежат, дабы избежать давления. Конкретно по «Праву Матери» я не готова сказать. Значит, они не набрали баллов.
* * *
Лариса Зелькова — директор Благотворительного фонда им. Потанина. За те полгода, которые я пытался написать этот текст (все никак не мог подобрать слова), я звонил Ларисе Зельковой, писал Ларисе Зельковой, оставлял свой номер секретарю Ларисы Зельковой, желая узнать реакцию на прошение ветерана Селавина, которое Владимир Олегович положил в портфель. Но Лариса Геннадьевна так и не смогла найти возможность рассказать, принято ли хоть какое-то решение.
* * *
В инициированном президентом законе о поддержке социально ориентированных НКО к таковым прежде всего отнесены НКО, деятельность которых направлена на решение социальных проблем, развитие гражданского общества в России, социальную поддержку и защиту граждан. Этим организациям органы госвласти и местного самоуправления должны оказывать поддержку в приоритетном порядке. Признанные социально значимыми НКО могут теперь рассчитывать на получение от властей финансовой помощи в виде субсидий и имущественной — путем передачи во владение или пользование государственной или муниципальной собственности.
Однако, видите ли, в чем дело, или просто банальное «но». Определять социальную значимость организаций будут соответствующие органы власти различных уровней.
Что-то мне подсказывает, что «Право Матери» социально значимым НКО определено не будет. Веронике Марченко мало же просто помогать матерям. Ей же надо еще и правду сказать. Бюллетени выпустить. Книги. С описанием конкретных случаев. С фамилиями. Решениями судов. Пресс-конференции устраивать. Заявлять о том, что озвучиваемые министром обороны цифры смертей в армии занижены.
Вопрос существования фонда — десять тысяч долларов в месяц. На вакханалию «Наших» под названием «Марш победы» с ленточками и патронами у государства деньги есть. На Селигер есть. А на павших солдат — нет.
* * *
С людьми, живущими на олимпе, говорить уже совершенно бесполезно. Связь страны и государства утрачена полностью. Им можно что-то доказывать, пытаться спорить, обращать внимание, просить, требовать. В ответ все равно получишь одно: «А как вас зовут, простите?»
Но их так много, они говорят так слаженно, их картина мира выстроена и вылизана, в ней нет сомнений, страданий, нравственных шатаний, они четко знают свою цель и свое место в этом мире, в котором реальны только сколковы и алмазные ордена, они сами уже настолько поверили, что это ИХ деньги, что начинаешь задаваться вопросом: а они ли персонажи моего сна, или я — иногда возникающий персонаж их кошмара?
Что кому снится: Россия мне или я России? Кафка обзавидовался бы. Жить в его фантазиях…
* * *
…Дина Чугунова — мама погибшего под Улус-Кертом десантника. Подала в Страсбург иск к РФ на миллион евро. Вадим Чугунов погиб в шестой роте. В качестве компенсации Дина получила 700 тысяч рублей. Однако единовременное пособие, еще 100 тысяч, ей выплачено не было. Через пять лет, узнав о праве на выплату, Дина обратилась в Минобороны. Ей было отказано по истечении срока давности. Суд тоже отказал, так как к тому времени старый закон утратил силу, а вновь принятый «О противодействии терроризму», предусматривающий выплату пособия в размере 600 тыс. рублей, не имеет обратной силы.
…Звонит Александр Черкасов из «Мемориала». Удалось установить личности четырех павших солдат.
— Ты представляешь, — говорит Черкасов, — их нет в списках. Ни убитых, ни пропавших без вести, ни призванных. Вообще ни в каких.
Все нормально. В их зеркалах мы не отражаемся. Кто сейчас помнит-то, что такое Нефтянка.
* * *
У нас есть армия, но мать ветерана подает иск в Страсбург. Есть Общественная палата, но вход туда открыт не всем. Есть гранты, но «Право Матери» стоит в переходах. Есть НКО-операторы, но президент выбирает их лично. Есть общественные эксперты, но они засекречены. Есть открытые конкурсы, но их результаты не разглашаются. Есть общественные попечительские советы, но их члены — окологосударственные. Есть самое социально ориентированное НКО, но оно не набирает баллов. Никогда не набирает. За четыре года — пока еще ни разу.
И есть Победа, но нет ветеранов.
* * *
В последнее время принято обращаться к президенту. Обращусь и я, пожалуй.
Уважаемый Дмитрий Анатольевич. Я не юрист. Не разбираюсь в тонкостях и казуистике законов. Но можно ли сделать так, чтобы матери наших павших солдат, которых теперь уже и Вы отправляли на войну, не стояли больше в переходах с протянутой рукой?
Пока фонд «Право Матери» просачивается по журналистским аккредитациям с прошениями в залы «Президент-отеля», звеня забытыми орденами за мост через Нефтянку, все Ваши законопроекты, палаты, комиссии, все Ваше развитие благотворительности, эндаументы и дипломы, осмелюсь заметить, не стоят ничего.
Спасибо.
P.S. Аренда Круглого зала стоит 60 тысяч рублей в час. Зал был занят с 12.00 до 14.30. Самый дешевый кофе-брейк — 250 рублей на человека. Максимальная вместимость Круглого зала — 159 мест. Было около ста человек. Итого должно получиться тысяч 175. Самый маленький грант, выданный Общественной палатой в 2009 году, — 77 тысяч рублей. На эти деньги какая-то НКО должна существовать год.
Комментарии