«Я испорчу им жизнь. Война Путина с российской оппозицией, взгляд изнутри»

Newsweek: «Как Путин пытался и не смог победить несогласных в России»

Как в России живется честным людям? На этот вопрос отвечает британский писатель и журналист Марк Беннеттс, фрагмент новой книги которого «Я испорчу им жизнь. Война Путина с российской оппозицией, взгляд изнутри» опубликовал Newsweek

«Россия без Путина! — послышались голоса. Потом еще раз, теперь уже громче, как если бы десятки тысяч протестующих впервые пытались убедить себя в том, что этого действительно можно добиться. — Россия без Путина! Россия без Путина!»

Слова взлетали в безразличное зимнее небо российской столицы. Выступающий на трибуне пообещал, что лозунг услышат в Кремле, особенно если митингующие повернутся к его башням, все еще увенчанным советскими красными звездами, и прокричат еще раз. Участники митинга топали ногами, чтобы не замерзнуть.

До этого момента казалось, что Россия без Путина так же немыслима, как московская зима без снега. Или, скажем, Россия без прочно укоренившейся коррупции на самых высоких уровнях, из-за которой страна сползла на нижние строчки в глобальном индексе коррупции Transparency International. В то время она делила с Нигерией 143-е место из 182.

Но 10 декабря 2011 года на Болотной площади, меньше чем через неделю после того, что выглядело как вопиющий случай массовой фальсификации голосования и в результате чего путинская партия «Единая Россия» получила в парламенте неправдоподобное большинство, ничто уже не казалось немыслимым. Состоятельные и образованные москвичи — так называемый креативный класс — внезапно вышли на улицы, чтобы показать недовольство. Такого еще никогда не было.

«Бороться за свои права — это легко и приятно. И это совсем не страшно, — сказал Алексей Навальный, фактический лидер оппозиции, в своем обращении, переданном из спецприемника, где он отбывал административный арест. — Единственное, но самое мощное оружие, нужное нам, есть у каждого — это чувство собственного достоинства».

Мог ли Путин услышать их? Меня занимал этот вопрос. Мог ли он услышать эту разномастную толпу либералов, националистов и леваков? Униженных и оскорбленных? И если он услышал, то что почувствовал? Страх? Шок? Или, может быть, презрение? В дни, когда широкомасштабный протест стал новой приметой современной России, Путин все еще мог похвастаться рейтингом одобрения, которому позавидовал бы любой западный лидер. К тому же, он полностью контролировал национальные телеканалы — основной источник новостей для огромного большинства россиян.

Я оглядел площадь, заполненную семьями, пенсионерами, молодежью. Они были воодушевлены ощущением причастности к по-настоящему историческому моменту. «Я никогда не думала, что увижу это, — захлебываясь, говорила мне активистка-ветеран. — Раньше на акции протеста выходило несколько сот людей, а теперь посмотрите, как нас много. Многие пришли на митинг в первый раз — и не в последний».

Массовый антипутинский протест, который начался в Москве в тот зимний день, поставил в тупик аналитиков и воодушевил критиков Кремля. Те и другие считали, что после многих лет удушения политической жизни в стране бывшим офицером КГБ подобное было невозможно. Но когда толпы людей с белыми ленточками на одежде, быстро ставшими символом протеста, заполнили улицы российской столицы, враги Путина позволили себе поверить, что дни их антагониста сочтены. Похоже было, что Кремль не знал, как отвечать на массовый протест, и то угрожал, то давал какие-то половинчатые обещания начать политическую реформу. «Тогда многие почувствовали, что победа уже не за горами», — вспоминал Сергей Удальцов, яростный бритоголовый левый лидер, который когда-то на митинге в Москве под экстатические аплодисменты собравшихся разорвал в клочки портрет Путина.Сергей Удальцов

Но оказалось, что избавиться от Путина — непростая задача. «Любим ли мы Россию?» — кричал Путин на одном из немногих митингов в поддержку его президентской избирательной кампании весной 2012 года, тыча пальцем в падающий мокрый снег. «Конечно любим, — продолжал он после того как затихли крики "да!". — И таких, как мы, десятки миллионов по всей России».

«Битва за Россию продолжается! — говорил Путин толпе, значительная часть которой была привезена на автобусах из консервативной глубинки. Заканчивая речь, он поднял руки и быстро опустил их, как будто выхватывая победу из холодного московского воздуха. — И мы победим!»

Со всей неизбежностью через несколько недель после возвращения Путина в Кремль в мае 2012 года, ознаменовавшегося противоречивыми событиями, началось ожидаемое закручивание гаек.

Говорили, что Путин так отозвался об участниках протеста, омрачивших его инаугурацию на третий президентский срок: «Они испортили мне праздник. Теперь я испорчу им жизнь».

Сначала через уступчивую Госдуму ускоренно провели серию законов, рассчитанных на то, чтобы затруднить и сделать более опасным любое открытое выражение несогласия. Затем Путин и его союзники из все более могущественного Следственного комитета — правоохранительного органа, напоминающего американское ФБР и подотчетного только президенту, — начали систематически нейтрализовать лидеров протеста и его самых заметных сторонников через кампанию дискредитации, политически мотивированные уголовные обвинения и полные мрачного абсурда показательные судебные процессы.

«Нет тридцать седьмому!» — когда первые оппозиционеры оказались за решеткой или стали обвиняемыми, протестующие скандировали, вспоминая год, на который пришелся пик сталинского большого террора. Многих задела эта аналогия с миллионами жертв сталинских репрессий: на тот момент никого еще не застрелили в затылок и не отправили в лагеря на дальний Север, чтобы они оттуда уже не вернулись. Но для многих современных диссидентов, томившихся в переполненных СИЗО или отбывавших сроки в отдаленных колониях, не было сомнения, что Кремль снова обрел вкус к политическим репрессиям.

Этот аппетит вырос до чудовищных размеров, когда в соседней Украине в конце 2013 года произошел революционный взрыв и невероятное объединение либералов, националистов, леваков и сотен тысяч «обычных людей» свергло промосковского президента Виктора Януковича. В страхе, что этот пассионарный протест распространится на Россию, Путин с новой силой принялся за войну против несогласных.После аннексии Крыма в 2014 году Путин набросился на своих критиков, называя их «пятой колонной» и «национал-предателями». Последний термин он позаимствовал у Адольфа Гитлера. Националистические группировки, некогда маргинальные, стали выходить на передний план.

Меньше чем через неделю после того, как тысячи сторонников Кремля прошли по центру Москвы, призывая покончить с оппозицией, Борис Немцов, одна из самых заметных фигур в антипутинском движении, был застрелен у самой кремлевской стены.

Для многих оппозиционеров, переждавших первую волну путинского контрнаступления, смерть Немцова стала сигналом к тому, чтобы бежать из России, пока еще можно.

Еще до жестокого убийства Немцова началась новая волна эмиграции противников долгого путинского правления. Официальная статистика была пугающей: количество разочарованных россиян, покинувших страну за два года после возвращения Путина в Кремль, было примерно в пять раз больше, чем за два года, предшествовавших его третьему сроку. И это только официальные цифры — эксперты говорят, что на самом деле эмигрировавших гораздо больше.

Среди тех, кто уехал, — многие из лучших и умнейших людей России. Как показал опрос общественного мнения, проведенный «Левада-центром» в середине 2014 года, каждый четвертый россиянин с высшим образованием серьезно задумывался об эмиграции. Среди тех, кто называет себя состоятельным, таких оказалось уже около трети. 31% тех, кто планировал уехать, сказали, что хотят обеспечить «достойное и полное надежд будущее» своим детям. Но, в отличие от прежней «утечки мозгов» из России, которая была вызвана в основном экономическими причинами, этот исход связан не столько с деньгами, сколько с политикой.

Список талантливых россиян, покинувших страну с тех пор, как Путин вернулся в Кремль, длинный и удручающий. Отъезд оппозиционных активистов и журналистов вряд ли вызовет у Путина бессонницу, но вместе с ними из страны потянулись и те, кого Россия не может позволить себе потерять: ученые, экономисты, талантливые молодые выпускники. «Утечка мозгов значительна и симптоматична», — написал Андрей Колесников, аналитик Московского центра Карнеги.

Среди первых, кто бежал из страны после возвращения Путина в Кремль, был Сергей Гуриев, один из самых уважаемых экономистов, который когда-то был советником администрации президента. Гуриев спешно уехал во Францию в мае 2013 года, после того как следователи допросили его в связи с докладом, который он написал для президентского Совета по правам человека по поводу обвинений против Михаила Ходорковского, бывшего нефтяного магната, неожиданно освобожденного Путиным перед Зимней Олимпиадой 2014 года. Гуриев, написавший в докладе, что приговор бывшему магнату должен быть отменен, отрицал, что получил деньги от Ходорковского или кого-либо связанного с ним. Но, как считает сам Гуриев и многие другие, настоящее «преступление» экономиста заключалось в том, что он сделал символическое пожертвование размером около $300 в Фонд борьбы с коррупцией, возглавляемый Алексеем Навальным.

Опасаясь немедленного ареста, сразу после допроса солидный, носящий очки экономист средних лет купил билет на ближайший рейс в Париж, где его ждали жена и дети, жившие там уже три года.Сергей Гуриев

«Мне сообщили, что есть список друзей Навального, что против них будет проведена спецоперация и что я в этом списке, — сказал мне по телефону из Франции Гуриев. — Я не сделал ничего противозаконного и не хочу жить в страхе».

Гуриев никогда не был ни лидером протеста, способным вести за собой народ, ни радикальным активистом, призывающим к свержению Путина. Он был респектабельным профессором, уважаемым в мире ректором Российской экономической школы. Короче говоря, он именно такой человек, в каких остро нуждается Россия. Его внезапный отъезд, как написал один блогер, вызвал «чувство неминуемой катастрофы».

Еще один из тех, кто заказал билеты на «новый философский пароход», — Павел Дуров, основатель популярнейшей социальной сети ВКонтакте, которую часто называют «российским фейсбуком». В заявлении по поводу своего отъезда Дуров сказал, что его выдавили из основанной им компании за отказ сотрудничать со спецслужбами и что компания теперь полностью подконтрольна друзьям Кремля.

Известный журналист Леонид Бершидский, который был первым главным редактором ведущей российской ежедневной газеты «Ведомости» и первым издателем российской версии журнала Forbes, — еще один из тех, кто решил сократить свои потери. «Кремлю все равно, потому что он не считает таких, как я, лучшими и умнейшими, — написал он мне после своего отъезда в Германию летом 2014 года. — Для него мы предатели, пятая колонна».

«Пытаюсь подсчитать, сколько моих друзей и коллег уже покинуло Россию, и останавливаюсь, не хватает пальцев на руках, — написала московская правозащитница Татьяна Локшина в мае 2015 года в статье, которая читается как некролог ненадолго расцветшему в России гражданскому обществу. — Некоторые уехали, потому что больше не могли выполнять свою работу. Некоторые боялись за свою жизнь и жизни тех, кого любили. Этот исход — потеря для России. Эти люди фактически были ее будущим, и это будущее власти украли у российского общества».

Но Кремль оказался неспособен полностью сокрушить недовольных. «Проснись, Россия!» — было написано на одном из плакатов на демонстрации в Москве в начале 2012 года. Для многих эти беспрецедентные акции протеста стали событием, изменившим жизнь.

Тысячи некогда апатичных россиян превратились в активных противников путинского правления. Отступить, когда начались трудные времена, им даже не пришло в голову.Митинг «За честные выборы» на Болотной площади, 4 февраля 2012 года

Для них борьба стала вопросом морали. Это новое поколение тех, кого в советские времена называли инакомыслящими. Теперь они не просто пытаются реализовать политические программы. Многие из них не связаны с оппозиционными партиями, которые в России оказались в осаде или даже вне закона. С их готовностью открыто высказываться, рисковать потерей работы, подвергаться аресту, избиениям или чему-то еще хуже они просто отказываются, как писал Солженицын, «жить по лжи». Их смелые поступки редко попадают в сводки новостей — как в России, так и на Западе. Это почти анонимные современные российские диссиденты, одержимые идеей построить более справедливое будущее для своей страны, пережившей столько бед.

Это такие люди, как Марк Гальперин, 47-летний антипутинский активист, которому грозит пятилетний тюремный срок: он был одним из первых, кого обвинили по новому путинскому драконовскому закону о публичных протестах.

«Мы ввязались в борьбу. Наша задача — добиться изменения режима, — сказал мне Гальперин, когда мы встретились в кафе в центре Москвы весной 2015 года. — Историю всегда делает меньшинство».

Помимо уголовного преследования он и его соратники часто подвергаются оскорблениям и нападениям со стороны поддерживаемых государством активистов, появившихся после нападок Путина на оппозицию. «Эти прокремлевские группировки не высунут головы, если дело дойдет до серьезной драки, — сказал Гальперин. — Но оппозиционные активисты рискуют своей свободой и даже жизнями каждый день».

Марк Гальперин

Это такие люди, как Руслан Левиев, бывший полицейский следователь из Сургута, который уволился из органов, почувствовав, что «культура коррупции», с которой он столкнулся, для него невыносима, и в 2009 году переехал в Москву. Вдохновленный, как и многие другие, антипутинскими протестными акциями 2011–12 годов, 29-летний Левиев теперь стал одним из самых известных в стране «диссидентов в соцсетях». Вооруженный одним лишь компьютером, при помощи команды из пяти анонимных ассистентов Левиев исследует социальные сети в поисках свидетельств российского военного вмешательства в конфликт на востоке Украины. Его расследования часто выходят за пределы интернета, он путешествует по городам и селам России в поисках могил солдат, погибших в Украине. «Иногда, когда я объясняю семьям погибших солдат, что это неправильно — посылать молодых ребят на смерть в незаконной войне, — и что Путин отказывается от них, когда они погибают, мне удается установить связь. Они начинают понимать», — сказал он мне, когда я спросил его, зачем он выполняет эту трудную и опасную работу. По новому закону, подписанному Путиным в мае 2015 года, гибель российских солдат в «спецоперациях» объявлена государственной тайной. Левиев и помогающие ему активисты теперь рискуют попасть за решетку на семь лет. Но это не пугает активиста.

«Я готов продолжать. И я готов к тюрьме. Если придется, я через это пройду, — сказал мне Левиев, когда мы беседовали в центре Москвы напротив только что вывешенного портрета маршала Жукова. — Вся эта истерическая пропаганда привела к деградации общества. Мы должны положить этому конец как можно быстрее. Иначе все обернется еще хуже».Руслан Левиев

Это такие люди, как Денис Бахолдин, 33-летний финансовый эксперт, которого я впервые встретил на антивоенной протестной акции в Москве в марте 2014 года. Он стоял недалеко от Красной площади, в его руках был плакат, призывающий прийти на предстоящий антивоенный марш. Был час пик, и вскоре он привлек внимание прохожих. «Туда пойдут одни подонки! — закричал раскрасневшийся от гнева мужчина средних лет, прочитав плакат, выполненный в цветах российского и украинского флагов. — Нам не нужен тут Майдан!» Вскоре стая прокремлевских молодежных активистов окружила Бахолдина и примерно дюжину его товарищей по протесту. «Предатели!» — скандировали они, пока не вмешались полицейские.

Бахолдин — рядовой участник протеста. Он говорит, что его не интересует политическая карьера. Спокойный и серьезный человек, он дорого заплатил за открытое выражение своих взглядов на путинский режим. Вскоре после этой протестной акции его уволили с высокооплачиваемой работы в московском частном банке. Причина? Он отказался дать обещание, что не будет участвовать в оппозиционных акциях. Оказалось, что вице-президент банка, член «Единой России», приказал менеджерам «усмирить» Бахолдина или избавиться от него. «Я открыто сказал им, что я противник Путина и что то, чем я занимаюсь в свободное время, — это мое личное дело», — рассказал мне Бахолдин. Из-за своего неповиновения он вряд ли скоро найдет работу: в его трудовой книжке записали, что он уволен «за многократные нарушения трудовой дисциплины». Сейчас он живет на свои быстро тающие накопления.Акция Дениса Бахолдина ко дню рождения Путина

Я сказал Бахолдину, что ему имело бы смысл подумать о проторенной многими дороге из России. Если не до тех пор, пока уйдет Путин, то хотя бы на несколько лет, пока не остынет жгучая ненависть к тем, кто осмеливается выражать недовольство. Он улыбнулся.

«Я много думал о том, чтобы уехать из России и попробовать начать новую жизнь в Европе, — пожал плечами Бахолдин. — Я вижу, насколько там лучше. Но смотрите, если у вашего соседа обои и мебель лучше, чем у вас, вы же не переезжаете в его квартиру. Вы стараетесь улучшить свой собственный дом, так ведь?»

И после паузы он добавил: «Это и есть именно то, что я собираюсь сделать здесь».

Оригинал публикации: Марк Беннеттс, «Как Путин пытался и не смог победить несогласных в России», Newsweek