Прикосновение к гениальности

Пожалуй, самая трудная задача для автора настоящей статьи – объяснить читателям, зачем он ее написал. Потому что ответ на вопрос «зачем?» предполагает наличие некоторого элемента рациональности в самой постановке задачи, в достигаемых целях и в путях их достижения. Но ничего этого нет. А что есть?

Есть непостижимое обаяние некоторых человеческих личностей. Именно тех, которые творят непостижимо великие дела. Есть обаяние созданной ими эпохи, их способа мыслить. Вот этому загадочному обаянию, чаще всего проявляющемуся странным образом, хотелось бы отдать некий чисто человеческий долг. Зачем? Не знаю.

Даже отраженный их свет часто оказывается ослепительно ярким, что уж тут говорить о личном общении!

В то утро, когда радио сообщило о смерти П.А.М. Дирака, я выезжал со стоянки на своем зелененьком «Москвиче» цвета «кипарис». Пожилой сторож, вместо того, чтобы равнодушно поднять шлагбаум, неожиданно подошел к машине.

- Скажите, вы ведь, если не ошибаюсь, физик?

- Ну,.. некоторым образом.

- Скажите, Дирак действительно был крупным ученым?

- Крупным?? Он был великим ученым! Но почему Вас это интересует?

- Я его знал когда-то.

Я не берусь и приблизительно описать тот нереальный шок, который я испытал, услышав это заявление. Сторож на харьковской стоянке был знаком с одним из величайших физиков современности?? Наверное, выражение моего лица потребовало дополнительных разъяснений.

- До войны я работал инструктором в альплагере «Адыр Су». Игорь Тамм привозил его туда, и я водил их обоих по окрестностям.

«До войны» - это лет 45, прикидываю я. Какой же личностью надо было обладать, чтобы оставить такой след в жизни простого военного инструктора по альпинизму!

- И Вы все это время его помнили??

- А его невозможно было забыть, - кротко и печально сказал старик, поднимая шлагбаум…

Когда-то Дирак придумал задачу о ловле рыбы и ее дележе. Рыбу поймали, потом раскладывали на кучки, а ту, что не делилась поровну – выпускали в реку. Все манипуляции над рыбами были физически совершенно реальными. Требовалось узнать, сколько рыб поймали. Можно составить уравнение и получить его решение. С точки зрения здравого смысла оно совершенно чудовищно: поймали минус одну рыбу! Оказывается, над бессмысленной величиной можно совершать вполне осмысленные действия. Как говорил потом Дирак, эта задача помогла ему понять физический смысл состояний с отрицательной энергией, появлявшихся среди решений уравнения, давно носящего его имя.

Поведение гения и его занятия часто выходят далеко за рамки понимания обычных людей.

Когда грузинский Институт физики праздновал какой-то свой юбилей, его директор – Элевтер Андроникашвили – рассказал, как ему понадобилась задача об обтекании сферы сверхтекучим гелием. Повозившись с ней для приличия некоторое время самостоятельно, он, в конце концов, обратился к Ландау. Ландау ответил:

- Это трудная задача. Я придумал ее когда-то до войны, сидя в очереди к стоматологу. Сидеть пришлось с полчаса, и я ее там же и решил. Но у меня не было с собой бумаги, поэтому я могу написать тебе ответ, но не могу вспомнить решение…

Теперь вы мне скажите, часто ли вы, читатель, обдумываете какие бы то ни было задачи, сидя в очереди к стоматологу? Ландау обдумывал. А чем таким «умственным» занят обыватель в аналогичной ситуации? Как правило, он пережевывает «мозговую жвачку». Она может выглядеть, например, так: «Вон Васильевна пошла… Куда это пошла Васильевна?.. Может, к Тихоновне пошла. У Тихоновны вчерась кабана резали. Кум Пашка резал… Ох и здоровый же этот Пашка – прямо бугай! А бугай у Пашки тоже ого-го…» Ну и т.д.

Между продуктивным мышлением и «пережевыванием жвачки» - огромная дистанция. Некоторым людям удается ее преодолеть навсегда. Почему лишь некоторым и почему вообще кому-то это удается? Не знаю и даже не догадываюсь. Но только они, счастливчики, умеют ценить продуктивное мышление и только от них можно услышать, как не раз я слышал от покойного профессора Р. В. Половина: «Полчаса – это очень много времени».

И в то же время кто-то мне рассказывал, что жена Ильи Михайловича Лифшица (или, в харьковском университетском просторечии – Ильмеха) была неколебимо убеждена в том, что ее муж ничем, кроме коллекционирования марок, не занимается. Он их разбирает, он их перекладывает, он пересчитывает у них зубчики… Какая физика?? Тем не менее, его интеллект физика в СССР был среди первых. Работа гения часто бывает на 99% совершенно секретна. В том смысле, что она скрыта от глаз стороннего наблюдателя. (Надо хотя бы в скобках отдать должное этой коллекции – как и все у гениальных людей, она была уникальной, и не раз завоевывала медали на международных филателистических выставках).

Профессор Г. Е. Зильберман, в свое время научивший меня преподавать физику, рассказывал, как он однажды консультировался с Л. Д. Ландау по поводу задачи, которой он занимался в связи с эффектом де Гааза-ван Альвена. Через пять минут беседы Ландау уже знал о задаче больше, чем он сам. Заканчивая нехитрую историю, Григорий Евсеевич сказал:

- Знаете, Валерий, я думаю, что продолжительность человеческой жизни можно измерять разными единицами. Можно по календарю, можно количеством съеденных котлет или разбитых сердец… Но можно – количеством поставленных и решенных задач. И тогда станет совершенно очевидной огромная разница между различными людьми. Неприятно об этом говорить, но мне бы, при моих, пусть и не совсем заурядных, способностях и за 500 лет не сделать столько, сколько сделал Ландау за свои 50.

В этом смысле гении – удивительные долгожители…

В чем секрет этой поразительной продуктивности гения? Мне кажется, что, кроме фактора постоянного пребывания в продуктивном состоянии, дело здесь еще и в том, что у гения – короткий ход мысли. Его непосредственному вниманию доступны чрезвычайно глубокие и неочевидные для простого человека причинно-следственные связи. Не очень простой человек Ричард Фейнман (лауреат Нобелевской премии за создание квантовой электродинамики вместе со Швингером и Томонагой) в юмореске «Чудовищные мозги» (да, да, легендарный Фейнман в шутку взламывал служебные сейфы и писал юморески!) рассказывал, как он принес первую научную работу своему учителю Джону Уилеру, которого удостаивал сотрудничеством Альберт Эйнштейн:

«Я проделал кое-какие вычисления и принес их Уилеру.

Уилер сразу же сказал: "Ну, это неверно, потому что то-то обратно пропорционально квадрату расстояния до других электронов, тогда как оно вообще не должно зависеть от этих переменных. Оно также обратно пропорционально массе другого электрона; оно пропорционально заряду другого электрона".

Я был озадачен: я не мог понять, когда он успел – проделать – вычисления. Только позже я понял, что такие люди, как Уилер, могут немедленно у в и д е т ь все эти вещи, когда вы даете им проблему. Я должен был считать, а они могли в и д е т ь.

"И взаимодействие будет запаздывать, - волна возвращается поздно, - так что все, что вы описали - это отраженный свет».

Конечно, в каждом конкретном случае они могут растолковать, какая именно логика привела их к тому или иному результату, и хороший специалист эту логику поймет, но обычный человек (даже будучи хорошим специалистом) никогда такими способами сам не думает. Мысль гения носит уникальный характер, для нее не существует рецептов вроде, скажем, рецептов для решения задач «на закон сохранения чего-нибудь». Гений тоже считает, но он считает особым образом – без подробностей, отсекая, может быть и важные, но все-таки не принципиально важные детали.

Нечто подобное рассказывал мне когда-то И. И. Фалько, окончивший аспирантуру в США у другого лауреата Нобелевской премии - Бардина.

- Бардин ничего не считает, - говорил он, - с точностью до безразмерного коэффициента он угадывает результат наперед. По размерности, из соображений подобия, по аналогии и т.д. А считать числовые коэффициенты – это работа для негров-аспирантов. Их у Бардина много.

Можно ли этому научиться? Безусловно, - ведь Фейнман-студент и зрелый Фейнман – это весьма разные люди. В том числе и в отношении научной проницательности. Но научиться могут не все. Ведь Фейнман, надо полагать, в отличие от нас с вами, думал и в очереди к стоматологу. Если, конечно, в Америке к стоматологам есть очереди.

Другой гений, Стивен Хокинг, вообще считает, что эволюция всех нас приведет к гениальности: «Моя идея состоит в том, что в любой популяции организмов, способных к самовоспроизведению, неизбежны генетические вариации и различия в воспитании отдельных индивидуумов. Это значит, что некоторые индивидуумы более других способны делать правильные выводы об окружающем их мире и поступать в соответствии с этими выводами. У таких индивидуумов будет больше шансов выжить и дать потомство, а потому их образ мыслей и их поведение станут доминирующими. В прошлом интеллект и способность к научному открытию, безусловно, обеспечивали преимущества в выживании. Правда, совсем не очевидно, что все сказанное верно и сейчас: сделанные нами научные открытия могут нас же и погубить…».

Почему-то считается, что у гениев бездна фантазии. И да, и нет. Почитайте юморески Фейнмана (их наверняка можно найти в Интернете где-нибудь на lib.ru или на fictionbook.ru). Казалось бы, здесь и дать волю фантазии. Нет. Без большого литературного блеска скрупулезно описываются забавные ситуации, в которых побывал или которые создал автор. Если бы это написал не Фейнман, а кто-то другой – почти и нечего было бы читать. Но, когда речь идет об истинах науки… Я когда-то прочел статью Фейнмана «Структура протона» в американском научно-популярном журнале, стоя на стремянке под потолком библиотеки Харьковского Физико-технического института, в котором я тогда работал. Я, всю жизнь пишущий в графе «владение иностранными» - «читаю и перевожу со словарем», буквально проглотил эту статью на английском языке. Оказывается, если хорошо написано, то я еще и читаю! И это был единственный такой случай в жизни. Вот в этой сфере Фейнман проявляет бездну не то остроумной фантазии, не то фантастического остроумия – и того, и другого. И огромный литературный талант.

В 1991 году крупный физик Л. Б. Окунь сослался на статью Г. Гамова, Д. Иваненко и Л. Ландау «Мировые постоянные и предельный переход», опубликованную в начале 1928 года. При этом он отметил, что статья (опубликованная во вполне серьезном журнале), была написана авторами в шутку – как подарок ко дню рождения знакомой студентке. В статье обсуждались вопросы вроде, каким был бы мир, если бы скорость света была куда большей или, наоборот, куда меньшей, чем она есть. В те годы Нильс Бор размышления на такие темы считал не столько смешными, сколько глупыми. Возможно, именно поэтому авторы больше никогда не возвращались к этой статье и не ссылались на нее. Между тем, по утверждению Л. Б. Окуня, «в ней содержится ряд глубоких мыслей». Вот так: хотелось молодым гениям глупо пошутить, да ничего из этого не вышло. Кроме «ряда глубоких мыслей».