ТИХАЯ БОЛЬНИЧКА. Экскурсия в сумасшедший дом.

— Вы пойдете на обход, Айсенкин? — спрашивает доктор Вараксин, опуская в карман ключ-загогулину, каким пользуются проводники вагонов и врачи психиатрических клиник.

— Да, — откликается Айсенкин и встает с пола.

Они совершают обход всегда вместе — главврач Евгений Вараксин и его старый пекинес.

Живут они тоже вместе — при сума сшедшем доме. В дощатой избе, выкрашенной однажды, судя по некоторым признакам, в синий цвет. В этой избе все главврачи живали. Один из предшественников доктора Вараксина — тоже. Пока не съехал на лыжах. 

Летом прибыла комиссия с проверкой  — чтоб выяснить, как психбольница готовится к зиме. 

Вот комиссия вылезает из машины, вот она входит в  сумасшедший дом, вот ее встречает главврач. Он съезжает по лестнице на лыжах, утирает пот и докладывает: «Так мы готовимся к зиме». 

Чтобы не съехать на лыжах, доктор Вараксин — а) завел себе Айсен ки на, б) каж дые выходные уезжает в город к семье, в) увлекается фотографией.



Отправляясь на обход, доктор Вараксин помимо ключа-загогулины кладет в карман фотоаппарат. И когда читает лекции в университете, то показывает студентам снимки — Императора, Ленина, Президента, Девы Марии, Бога. Потому что проще показать снимки, чем везти студентов в глушь, в деревню, в маленькую психбольничку, где обитают Император, Ленин, Президент, Дева Мария, Бог. А также доктор Вараксин и Айсенкин.

— Вы замечали, — спрашивает доктор, — что сумасшедшие дома всегда стоят в глуши? Всё потому, что социум, страшась безумия с собою рядом, теснит больных подальше, с глаз долой, беспочвенно надеясь, что так его безумие минует.

— Ах, доктор, вы поэт!

— О, нет. Я психиатр.

От избы главврача до больнички — 25 шагов. Больные с купированным алкогольным психозом прогуливаются по старинной барской аллее. Воздухом дышат. Вороны, сидящие на вековых деревьях, вниз глядят и гадят. Завидев главврача с собакой, алкоголики кланяются:
— Здрасьте!

Изначально тут была усадьба промышленника Малышева. Потом профиль учреждения неоднократно менялся: а) детская колония им. Песталоцци, б) санаторий профсоюзов, в) психбольница.

Барская лестница крута для коротких пекинесовых лап.

— Вам помочь? — спрашивает доктор Вараксин.

— Да, — отвечает Айсенкин.

Доктор толкает пса под зад. 

По этой самой лестнице съехал на лыжах Предшественник, по ней поднимались Гиппиус с Мережковским, когда приезжали в гости к промышленнику Малышеву; а также маршал Ворошилов, когда останавливался тут со штабом Ле нинградского фронта. Маршал пил водку и стрелял в потолок. Потом дырки в  по толке заделали. Доктор Вараксин собирается найти и расковырять эти дырки — в отделении для буйных. Для истории.

В истории останется и прошлая весна. Минувшим маем в сумасшедшем доме снесло крышу. Ураганом. Когда небо стало темнее ночи, и сучья деревьев хлестали по железным решеткам на окнах, и крыша, громыхая жестью, начала съезжать, — главврач объявил санитарам готовность номер один. Он опасался, что больные начнут метаться, кричать, заламывая руки: вот она кара господня, конец света, последний день больнички! Ничего подобного. Одни натянули одеяло на голову, другие вовсе ничего не заметили — своими мыслями заняты были. 

— Больные наши апатичны, абуличны, — объясняет доктор, — и тот весенний ураган, хоть страшен был и грозен,  в структуру бреда абсолютно не впи сался. 

На другой день доктор Вараксин фотографировал сумасшедший дом без кры ши. А население больнички помогало деревенским плотникам ликвидировать последствия стихийного бедствия. Ленин носил бревна. 

Дева Мария подавала гвозди. Президент говорил вдохновенное. Бог был агрессивен и не участвовал в ремонте (он буйный). Император тоже не участвовал, ибо к тому времени почил.

Смерть Императора явилась тяжкой утратой для всех обитателей. Его уважали больные и санитары. А также главврач Вараксин. 

Покойный оставил след в истории больнички больший, чем Гиппиус с Ме реж ковским и маршалом Ворошиловым вместе взятые. Император построил вертикаль власти. Он издавал указы и требовал неукоснительного их исполнения. Он запретил ссаться в постели, пускать слюни, слоняться по палате ночью, пердеть за столом и крошить хлеб. За неисполнение указов — наказание. Мытье туалета, уборка снега, штопка чужих носков. В особых случаях — порка ремнем. Император был могучим мужчиной с крепкой рукой. Он навел порядок. Больные старались не ссаться в постели, утирали слюни, не слонялись по палате ночью, перестали пердеть за столом и не крошили хлеб. Особо старательных и дисциплинированных Император поощрял, раздавая титулы — князь, граф, барон. Санитары не могли нарадоваться. 

На излете своей долгой жизни (ему было за семьдесят) Император увлекся идеей сепаратизма. Вместе с главврачом они строили планы отделения сума сшедшего дома от Российской Федерации. «Вместе бредили», — говорит доктор Вараксин. А что? Электростанция — своя. Котельная — своя. Кухня, прачечная. Все условия для автономного существования. Дело было за малым — официально закрепить автономию, написать указ. 

Доктор Вараксин вставляет ключ-загогулину в дверную дырку. В отделении для тихих необыкновенное оживление. Сегодня — вот удача — день рожденья Президента.

Медсестра накрывает стол. 

Праздничное блюдо — щи из квашеной капусты. 

— Олег Иваныч, мы знакомы вечность, — молвит доктор, — почти друзья. Скажи-ка честно, кто ты есть на самом деле?

— Не скажу.

— Клянусь, не буду назначать тебе уколов. Ответь — ты кто?

— Я Президент.

— Благодарю за искренность. Теперь поведай нам, дружище, о заветах, которые оставил Император. 

— Бездельников — к ногтю. Столицу перенесть под Новгород в поселок Пролетарка. И в каждую деревню — провод. Чтоб по прямому проводу рулить страной. На том конце народ, на этом — я! 

При этих словах Айсенкин, лежавший на спине, блаженно подергивая лапами, вскакивает и таращит свои пекинесовы глазищи на Президента. Айсенкин — психиатрический пес, главсобака больницы, он чует, когда меняется состояние больного. 

Сейчас в больничке 363 пациента. Эта цифра из года в год меняется, но не сильно. В основном — алкогольное слабоумие. С прошлого года пошли желтые алкоголики. Лица у них такого цвета, печеночно-недос та точ ного. По чему вдруг? Врачи объяснить не могут. «Страна пожелтела», — констатирует док тор Вараксин. 

Однако любимые больные — не алкоголики, а те, с которыми по жизни вместе. Которые с манией. Которые подобно «крутящимся дверям» (это психиатрический термин) выписываются из больнички и попадают туда вновь. Туда-сюда. 

— Ответь-ка, дева, честно мне, как звать тебя? Мария?

— А я иду, шагаю по Москве! — поет Дева Мария, откинувшись на спинку дивана. — И я пройти еще смогу…

— Ты говорить со мной не хочешь, дева?

— Хочу, но только о другом.

— У нас ты нынче по принудке?

— Не, я сама.

— За ножик больше не бралась по пьяни?

— Соленый Тихий океан! И тундру, и тайгу!

Последний раз Дева Мария сбежала в воинскую часть. В лес. На дальнюю точку. Доктор Вараксин отправил на точку наряд милиции. Солдаты милицию не пустили. «Стой! Кто идет? Стреляем без предупреждения!» Офицеры искали Деву Марию — не нашли. Солдаты ее хорошо спрятали. Она три недели прожила в яростной страсти — в оружейной комнате, среди автоматов, пулеметов, гранат и патронов.

Но Дева Мария — исключение из правил.

— Теперь больные не бегают, — говорит доктор Измут Акаев. — Теперь дома жрать нечего.
Доктор Акаев знает, что говорит, он почти полвека в психиатрии. Окрест ные жители просятся в сумасшедший дом. Потому что здесь каждый день — кислые щи. И котлеты.

— Алё? Я вас слушаю, молодой человек. Да, приезжайте. Мы вас примем в любое время. Милости просим!

Когда в сумасшедшем доме оказались два Ленина, доктор Вараксин определил их в одну палату. Ради эксперимента. А вдруг начнется фракционная борьба? Прежде, на воле, два Ильича были активными борцами-революционерами. Боренька Ленин ездил в Казань — поднимать тамошний народ на восстание. Другой персонаж, Девятый потомок Ильича, вычислил дату своего прихода к власти и составил список врагов революции — на повешение. Первым номером в списке значится президент Буш, следом — Хилари Клинтон. Пятнадцатым оказался доктор Вараксин. 

— Почему? — спрашивает доктор Девятого потомка.

— Потому что вы изгой, — объясняет потомок, — люди на воле вас сторонятся, а больные боятся. Вы уколы прописываете.

Доктор Вараксин задумался. Экс пе римент усложнялся. Фракционной борьбы не случилось. Ленины презирали друг друга: «Я — Ленин. А тот — самозванец». 

Взаимная неприязнь сгубила политические амбиции вождей. Они замкнулись в себе и перестали общаться с доктором и народом. 

Боренька Ленин стал писать письма президенту. «Москва. Кремль. Путину». Из администрации президента пришел ответ: «Просим разобраться в жалобе вашего пациента». Доктор Вараксин разобрался в Боренькиной шизографии. Суть жалобы: прошу отключить меня от спутника-шпиона, который круглосуточно поддерживает со мной связь, иначе почки не выдержат. Дело в том, что Боренька получает информацию через почки. Но в администрации президента про это не знали и обязали доктора Вараксина обеспечить больному лечение в почечном санатории. А еще — предоставить больному возможность беспрепятственно пользоваться телефонной связью. А какая в глуши связь? Телефон неделями молчит. Можно, конечно, с мобильного позвонить, но для этого надо подняться на гору. 

А тут еще Девятый Ленин свой список на повешение пересмотрел. Доктор Вараксин переместился с пятнадцатого места на тринадцатое. Пришлось прописать всем уколы.

— Двум вождям в одной палате нельзя, — утверждает доктор Вараксин.

— Да! — говорит Айсенкин, тряся ушами.

— Быть может, вы хотите пообщаться с Богом?

— Еще бы! 

Но Бог был плох. Всю ночь летал в неведомых мирах. Устал. Невнятно говорил. И спать ушел.

— Пойдем и мы.

Доктор Вараксин берет Айсенкина под мышку и спускается с лестницы.

— Дарю вам название для статьи, — говорит он. — «Тихая больничка».

— Спасибо, доктор. Ваша тихая больничка — это срез общества.

— Не так, — морщится главврач. — Это сборная команда России.

— Да! — подтверждает Айсенкин из-под мышки.