Кризис политэкономии

ПОЛИЛОГИЧЕСКОЕ ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ

ГЛОБАЛЬНОЙ ТОВАРИЗАЦИИ

 В СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ

В статье на ряде примеров текущих научных публикаций рассматривается имеющий место в современной политической экономии товарный фетишизм в самом теле ее теоретического мировоззрения. Указанный анализ возможен лишь в случае использования более общей теории, включающей политическую экономию как составную часть. По отношению к политэкономии такой теорией является социологическая метатеория исторически восходящего развития общества А.С. Шушарина «Полилогия современного мира…», в которой одной из составляющих ее критических теорий, описывающих экономический процесс производства и воспроизводства «действительной жизни», является «Политическая экономия («Капитал»)» К. Маркса. В частности, обосновывается неправомерность использования в теории понятия «рабочая сила» в форме «товар», что утвердилось в настоящее время в устойчивом словосочетании «рабочая сила как товар».

 «Мир – не товар!» – это известный альтерглобалистский лозунг нашел свое законное место в недавно презентованном 3-м двухтомном издании монографии А.В. Бузгалина и А.И. Колганова «Глобальный капитал…» [1, 786].

С другой стороны, второй тезис, в статье «Рыночный фундаментализм и новая волна вульгаризации в экономической науке» д.э.н. М.И. Воейков отмечает: «Сегодня, когда самые развитые западные страны переходят к «обществу знаний», большие сферы человеческой деятельности выводятся из-под рыночного регулирования (например, образование). …в сферах человеческой деятельности с преобладанием творческого труда (наука, образование, культура) рыночные механизмы перестают работать… в этом случае либеральная экономическая теория (мейнстрим), которая уже не в состоянии объяснять эти новые процессы, должна заменяться новой теорией» [2, 35] (выделено мною – ХАТ).

Третий тезис. В этой связи, в близкой к обсуждаемому коллизии, Ф. Энгельс писал в 1890 году в письме Й. Блоху: «…Согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу» [3, 393–397] (выделено мною – ХАТ). И еще, там же: «…экономическое движение как необходимое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей (то есть вещей и событий, внутренняя связь которых настолько отдалена или настолько трудно доказуема, что мы можем пренебречь ею, считать, что ее не существует). В противном случае применять теорию к любому историческому периоду было бы легче, чем решать простое уравнение первой степени» [3, 393–397].

Четвертый тезис. В Предисловии к первому изданию «Капитала» (т. 1, с. 10) К. Маркс пишет: «…конечной целью моего сочинения является открытие экономического закона движения современного общества», то есть и К. Маркс, и Ф. Энгельс ставили перед собою задачу изучения и открытия «закона движения современного общества», «пренебрегая» «отдаленными» и «трудно доказуемыми» «вещами и событиями», но учет которых, по мнению К. Маркса, сделал бы «применение теории к любому историческому периоду» «легче», чем «решение простого уравнения первой степени».

Таким образом, в конечном итоге, создавая теорию политэкономии, К. Маркс имел в виду «движение современного общества» по «производству и воспроизводству действительной жизни» в русле «материалистического понимания истории в историческом процессе», а не теорию, как пишет Ф. Энгельс, с «единственно определяющим» «экономическим моментом». И если в те далекие времена указанный «экономический момент» был доминантно определяющим, «необходимым», то сегодня, говоря словами современных политэкономов, «дальнейший прогресс глобальной гегемонии капитала предполагает освоение им в принципе чуждых для него территорий…» [1, 137].

В совокупности возникает, несомненно, историческая коллизия между так называемыми неэкономическим и экономическим моментами, и в первую очередь в науке. Однако, соглашаясь с М.И. Воейковым в том, что «экономическая теория… должна заменяться новой теорией», считаем необходимым и возразить. Подобная замена, сопровождаемая «освоением» чуждых для капитализма «территорий», одновременно должна обеспечивать и преемственность в самой науке, в политической социологии (экономии), по «производству и воспроизводству действительной жизни». И такой путь революционных перемен известен, это – генерализация! Это генерализация учения К. Маркса «Капитал», то есть включение его в качестве составной части в более общую теорию по производству и воспроизводству действительной жизни.

Примером такой метатеории может служить пятитомная «Полилогия современного мира. (Критика запущенной социологии)», которую сам автор, А.С. Шушарин, в последней строке последнего раздела скромно называл «эскизом… теории современности» [4, 615]. Эта теория преодолевает, «снимает» монологичность «Капитала», увеличивает многообразие форм и их связанность «в анизотропии развития по сложности», в восходящем движении «всего гетерархического мироустройства социума». Перефразируя выше приведенное «известное постановочно ключевое предложение из первого предисловия Маркса к «Капиталу», А.С. Шушарин пишет в целеполагании: целью является открыть «закон движения современного общества», разве что «закон» более сложный, бифуркационный, и, главное, уже совсем не «общества», а всего социума с общими «инфернальными» мироосновами, но и с массой самых разных «обществ», увязанных в одну «мировую систему» (МС), каковая как еще сообщество и находится в «муках родов» уже мирового общества» [5, 176].

Таким образом, так или иначе, но объективно актуально полное и критическое переосмысление в науке и социальной практике не только экономического детерминизма в понимании общественного развития, но и прикладного аппарата экономизма и «экономиксов» в хозяйственной жизни общества. Огромную помощь в этом переосмысливании может оказать использование метатеории А.С. Шушарина «Полилогия современного мира…», которая, с одной стороны, генерализирует учение К. Маркса «Капитал» и включает его в себя как составную часть, то есть обеспечивает научную преемственность, а с другой стороны, не ограничивается в своем анализе рассмотрением только одного «экономического момента» всей полилогически и типологически многообразной воспроизводственной практикой «действительной жизни». И тогда не придется всё многообразие объектов и процессов действительной жизни рассматривать только лишь как «узел сосредоточения тех или иных экономических отношений между людьми».

Ниже на ряде примеров покажем действительно уникальные возможности «Полилогии…» в анализе, понимании и разрешении различных теоретических коллизий современной социологии общественного развития.

Так, в недавно опубликованной монографии «Глобальный капитал…» значительное внимание уделено гегемонии капитала и «теории подчинения труда капиталу», содержанию и структуре отношений эксплуатации «по ту сторону материального производства» – в так называемой «креатосфере», где «творческая деятельность и социальные отношения по ее поводу, креатосфера и «царство свободы» – это не «надстройка», не «общественное сознание», а (намеренно повторим вновь) новый тип материальных социальных отношений…» [1, 90]. И одним из аспектов этой важной проблемы капитала XXI века, да и всей глобальной социологии исторически восходящего общественного развития «действительной жизни», является, можно сказать, «парад» ряда несобственных форм социальной реальности в условиях господства капитала, так называемых «экономических симулякров».

Это явление «симулякров» в первую очередь касается товара – исходной категории системы производственных отношений капитализма в марксизме. То есть речь идет об искусственно создаваемой симуляции экономической реальности, а не вообще «об искусственно создаваемой симуляции реальности» или о «рынке симулякров», который в определении А.В. Бузгалина и А.И. Колганова связан «с опережающим развитием превратного сектора – таких сфер, как финансовые спекуляции и военное производство, масс-культура и вызывающее пресыщение сверхразвитие утилитарного потребления, политическое и духовное манипулирование человеком и т.п. продукты современного капитала» [1, 177].

 Более того, но уже в терминологии метатеории А.С. Шушарина, речь пойдет лишь о базовых полилогических объектах производственных отношений и отношений собственности, в их конкретном представлении, всех чистых эндогенных форм воспроизводственных процессов действительной жизни. То есть под «экономическим симулякром» нами понимается не, как пишется в «Глобальном капитале…», «некоторое видоизменение «нормального» рынка», а конкретные объекты иной типологии, чем «вещь», но представляемые на (экономическом) рынке как товар (как вещь!).

В «Полилогии…» подобное «видоизменение» называется «деформацией», а в данном контексте – «экономической деформацией» неэкономических объектов и явлений воспроизводственных процессов действительной жизни. Для более точного понимания введенного термина «экономический симулякр» представляется полезным кратко прокомментировать предлагаемую в «Глобальном капитализме…» «основу первичной, поверхностной классификации феноменов s-рынка» (рынка симулякров, «на котором продаются и покупаются товары-симулякры (s-рынка)»).

 «Первое подмножество рынка симулякров – это «обычные» товары, превращенные в символы и получившие в силу этого ценность, существенно превышающую ту, что имеют их аналоги. Один из примеров – костюм-бренд, стоящий в десятки раз дороже не имеющего соответствующего лейбла костюма с аналогичными потребительскими качествами» [1, 181].

Здесь «лейбл» («контекст») – знак, который «работает» только в определенном дискурсе», «знак благосостояния», «знак «крутизны». Знак – это носитель определенной информации (свойства!). В данном случае это информация «крутизны» и «символическое благо, указывающее на то, что его владелец богат и успешен». То есть, помимо собственно костюма, «покупается и продается» на правах товара определенного рода информация и знание, которые являются базовым полилогическим объектом совершенно иного воспроизводственного процесса действительной жизни, чем вещное, товарное, производство.

Здесь уместно кратко напомнить, что в полилогии объем понятия «действительная жизнь» в статике есть множество следующих базовых типологических объектов: человек и общая жизнь эпохи человека, работник и пространство производства (и жизни) эпохи работника, средства производства (вещь, товар) и технологии (работа) эпохи индустрии, информация и общественное познание эпохи знания и др. В динамике каждая историческая градация (устар. – формация) общественного развития есть композиция чистых эндогенных форм (ЧЭФ) воспроизводственных процессов по каждому из указанных базовых полилогических объектов, соответственно: ЧЭФ «переломная первобытность» и ЧЭФ «первобытная», ЧЭФ «рабовладельческая» и ЧЭФ «феодальная», ЧЭФ «экономическая (рыночная, капиталистическая)» и ЧЭФ «функциональная (технологическая, социалистическая), ЧЭФ «информационная» и ЧЭФ «общественное познание».

Таким образом, с одной стороны, имеют место «товарно-денежные отношения» обмена по поводу собственно костюма как вещи (товар!), а с другой стороны – «соинформирование» о некой «крутости» этого товара (вещи), то есть информационный обмен (и «логическое соответствие» пары «лейбл – «крутость»). Иначе, имеет место протекание двух форм чистых воспроизводственных процессов действительной жизни: ЧЭФ «экономическая (рыночная, капиталистическая)» и ЧЭФ «информационная» (или ЧЭФ «общественное познание»).

Однако второй процесс (ЧЭФ «информационная») выступает не в собственной форме, а в форме «товара» – «крутости» (вещи). То есть господствующие, доминирующие, производственные отношения капитализма (глобального капитализма) деформируют информационную форму процесса и превращают его в товарную, иначе – не собственную, по природе, форму. Говоря языком «глобального капитала», формируется превратный симулякр, s-товар.

Следует пояснить, что так называемая в «Глобальном капитале…» креатосфера соответствует в целом, но уже в рамках метатеории полилогия, воспроизводственным процессам ЧЭФ «информационная» и ЧЭФ «общественное познание». Согласно полилогии базовый типологический объект «информация (знание)» доминирует в градации «Информационное общество», а базовый типологический объект «общественное познание» доминирует в градации «Общество знания». Множество конкретных объектов и процессов этих ЧЭФ в значительной степени пересекается с множеством объектов и процессов «креатосферы». В статье «Эксплуатация творческой деятельности…» креатосфера характеризуется следующим образом:

«…к сферам, где значимую роль в деятельности играют творческие компоненты (мы их, напомним, назвали креатосферой), сегодня относится широкий круг отраслей общественного воспроизводства. Это обучение и воспитание во всем их многообразии, здравоохранение, техническое и научное творчество, рекреация природы и общества, производительная часть управленческого труда, искусство и др. Труд во всех этих сферах производителен, но уже не по собственно капиталистическим, а по общечеловеческим критериям, ибо служит воспроизводству и развитию рода Человек в любых общественных системах.

В марксистской теории хорошо известно, что этот – всеобщий творческий – труд не создает стоимость, но он создает действительное (не-симулятивное) общественное богатство, получающее в условиях тотального рынка оболочку стоимости» [6, 10].

Но объекты и процессы креатосферы по своей природе не являются объектами экономических, вещных и товарно-денежных отношений (ЧЭФ «экономическая»). Это «не индустриальное производство», это не «капитализм», хотя протекают все эти процессы в период современного капитализма и глобального капитала. Более того, следует отметить, что все ранее перечисленные ЧЭФ имеют место на всем историческом пространстве развития социума, что каждая историческая социально-воспроизводственная градация есть композиция всех известных ЧЭФ, но доминирует в каждой градации лишь одна из них, определяя тем самым соответствующий тип общества. И при этом, однако, деформируя, искажая и выставляя в своем свете все прочие, не доминирующие, процессы, объекты и отношения. (Историческая восходящая последовательность социально-воспроизводственных градаций (устар. – формаций) в полилогии: Переломная первобытность, Первобытность, Рабовладение, Феодализм, Капитализм, Социализм, Информационное общество, Общество знания и др.).

Таким образом, утверждать, как это делается в «Глобальном капитале…», что «современный капитал – это отнюдь не только классическое индустриальное производство, но и сферы творческой деятельности, где занят «креативный класс» [6, 10], несколько опрометчиво, ибо «сферы творческой деятельности» в их сущностном содержании не экономические явления и не «современный капитал», хотя и протекают в социально-воспроизводственной градации «Капиталистическое общество».

Наконец, в это первое подмножество рынка симулякров, которые есть «обычные» товары, превращенные в символы и получившие в силу этого ценность, существенно превышающую ту, что имеют их аналоги», авторы включают и «феномен «человек-бренд». В результате, отмечают они, «формируется человек-симулякр (s-человек), создающий эпидемию симулятивно-подражательного поведения. Одним из примеров этого может быть симулякр «Мадонна» [1, 181].

Здесь для нас важно то, что, так или иначе, но господствующие, доминирующие, производственные отношения капитализма (глобального капитализма) деформируют «самого человека» и превращают его в товарную, иначе – не собственную по природе форму. Напомним, что согласно полилогии в градации «Переломная первобытность» на основе ЧЭФ «переломная первобытность» доминирует базовый типологический объект «человек» (homo vivens – человек живущий как представитель человеческого рода, по Т.М. Дридзе) [7, 126], а это, говоря полилогическим слогом, такая первобытность, когда «человек уже был, а обществ не было… равно и в наши времена общества уже есть, но человечества как общества еще нет» [7, 82].

В этой связи символично следующее замечание автора «Полилогии…»:

«В общем, какими бы ни были самые «высокие», далекие от культурно-родового «слоя» (ЧЭФ. – ХАТ) общественные неустройства, но их самым глубоким следствием в конечном счете (дальше отступать некуда) и является материальная деформация, искажения и нарушения именно «органического производства», телесно-духовного здоровья общества, общественного самочувствия, простой жизни, образно хорошо известной» витальной основы» человеческого бытия» [7, 134].

«Второе подмножество s-товаров – это чисто знаковые феномены, не имеющие «обычной» потребительной стоимости. Наиболее типичный пример – поток симулякров, идущих от СМИ, и продукты масс-культуры, не имеющие собственно культурной ценности (не способствующие возвышению человеческих качеств), но имеющие очень высокую символическую ценность… (от «обычной» рекламы до особых механизмов «раскрутки» поп-звезд). К числу таких знаковых s-товаров относятся и многочисленные искусственно-сформированные знаково-символические сферы досуга» [1, 181–182].

 Если основная часть здесь – это «продукты масс-культуры», то есть информация и знания, то существенную часть «сферы досуга» составляет «общение». Согласно полилогии общение как механизм взаимодействия агентов производства свойственно воспроизводственному процессу ЧЭФ «первобытная». Эта ЧЭФ доминирует, главенствует в градации «Первобытное общество» (первобытность). Однако доминирующие в современном обществе капитализма «товарно-денежные отношения» деформируют «телесно-духовное общение» и его базовый полилогический объект «общая жизнь» в форму товара «сферы досуга» и «услуг», что и именуется как s-товар на s-рынке.

Характеризуя этот ЧЭФ-слой, автор полилогии пишет:

«В общем всё это то же самое неисчерпаемое «производство и воспроизводство действительной жизни», только объективно существующее в самой глубокой базовой логике своего же движения и отношений общения по поводу общей жизни просто людей, как и схожих и очень разных телесно-духовных человеческих организмов как «органическое производство», органический «слой», самый глубокий «пласт», точнее, конечно, срез производства жизни, его органическое течение (процесс).

Это не «экономика» производства, а неизмеримо более глубокая «органика» того же производства жизни. Поэтому еще раз напомню, что в содеятельности в этом «органическом производстве» люди имеют вовсе не «рабочую силу», а куда более фундаментальные свойства, говоря словами Маркса, – простое человеческое отношение к миру, «зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, мышление, созерцание, ощущение, желание, деятельность, любовь».

Попробуйте, читатель, вообразить себе «рабочую силу», хотя бы без одного из подобных упомянутым свойств.

 Само «органическое производство» осуществляется, конечно, не в общении (как стоимость и потребительная стоимость не создаются обменом), – это лишь общественная форма связи, базовый механизм, – а в самих бездонных недрах жизни, в «теле» деятельности и содеятельности. Стороной общения является всё «информационное» (но уже осоциаленное, ибо знаковое, сигнальное взаимодействие известно и в животном мире), как языковое в самом широком смысле, т.е. не обязательно только в смысле естественных языков, а как всякая знаковая (символическая) коммуникация» [7, 119–120].

 «Третье подмножество – виртуальные s-товары. Наиболее типичный пример – товары на рынках, порожденных современными тенденциями эволюции фиктивного капитала и дальнейшего отрыва его от реального. Это прежде всего… «начинка» искусственно «надутых» финансовых пузырей – деривативы и другие финансовые производные… Другим примером виртуальных s-товаров является совокупность предметов и услуг виртуального потребления (от бессодержательных компьютерных игр до привычки к бездумному и бессмысленному web-серфингу)» [1, 182].

Упомянутая «эволюция фиктивного капитала» в полилогической терминологии означает некое «самодеформирование», что на классическом языке политэкономии и полилогии есть кризисное состояние развития, тупик, порождающий состояние бифуркации и возможного восходящего революционного преобразования общественных отношений. Что же относительно «компьютерных игр… и… web-серфинга», то это опять-таки информационный обмен, общественное познание и общение, которые деформируются в современном капитализме доминирующими «товарно-денежными отношениями» до несобственной производственной формы s-товара.

В целом следует согласиться с тем, что «превратная форма возникает тогда, когда, по словам Маркса, «кажется то, что есть на самом деле», когда на самом деле поверхность общественной жизни наполнена превратными феноменами, извращающими подлинное содержание реальных процессов… в условиях позднего капитализма кажется, что на смену материальному производству идут симулякры. И эта кажимость реальна, но это реальность превратной формы, а не содержания» [1, 187]. Однако, с другой стороны, это во многом и проявление, в том числе и в «дурных формах», идущих на смену капитализму и социализму, в восходящем развитии, явлений Информационного общества.

Особый интерес представляют некоторые аспекты, как говорится в «Глобальном капитале...», «политической экономии товара-симулякра», а в частности утверждение, что «если ни труд по созданию «материального тела» s-товара, ни труд по созданию его s-оболочки стоимость не создает, то правомерным может только вывод об… отсутствии у s-товара стоимости» [1, 193]. При этом основным доводом этого утверждения является: «с точки зрения марксистской теории труд по созданию s-оболочки непроизводителен и потому создать стоимость не может» [1, 192].

Не вступая в дискуссию по поводу последнего утверждения, а именно по поводу терминов «труд и деятельность» в рамках понятия «действительная жизнь как воспроизводственный процесс», а также по поводу – «производительный» и непроизводительный труд, отметим лишь следующее. При обсуждении этого вопроса не отрицалось наличие «s-потребности», пусть даже «искусственной», «наведенной», «симулятивной» и «бессмысленной» потребности. Более того, прямо говорилось о том, как «складывается система объективного формирования s-потребностей как не только продукта сознательной деятельности конкретных субъектов (отдельных корпораций), но и части объективно формируемого и воспроизводимого тотальной гегемонией капитала образа жизни» [1, 190].

Здесь уместно напомнить, что наш диалог касается «экономических деформаций» всего множества типологий объектов действительной жизни, которые составляют объективную основу «божественного социального», богатство, ценности и «смысл» самой жизни. Поэтому хотя и имеет место «отсутствие у s-товара стоимости», но так как это и не товар, а симулякр в образе s-товара, то и, образно говоря, место «стоимости», вероятно, занимает нечто иное, чем стоимость, если, разумеется, не ограничиваться рамками политэкономии. А так как полилогия – это метатеория, генерализирующая политэкономию К. Маркса, то в ее рамках понятие ценности раскрывается не только через категорию «стоимость».

Следует заметить, что и сами авторы, вольно или невольно, уже в самом определении первого подмножества рынка симулякров (см. выше) подразумевают включение категории «стоимость» в более общую категорию «ценность» на правах подкатегории. О том, что «стоимость» с позиций полилогии есть лишь подкатегория более общей категории «базовая ценность», достаточно подробно было сказано в материале, связанном с проблемами перевода немецкого термина «wert» и русского термина «стоимость» в русском переводе «Капитала» К. Маркса [8].

Там же полагается, что категория «базовая ценность» содержит как виды подкатегории «стоимость» (ЧЭФ «экономическая») и «текущая информационная ценность» (ЧЭФ «информационная»).

В этой связи действительный интерес и согласие вызывает «авторская (А.В. Бузгалин и А.И. Колганов. – ХАТ) характеристика «рыночноцентричности» основного направления современной экономической теории»: «…и неоклассики, и большинство постмодернистов, оставаясь в плену «рыночноцентричного» мира, не «замечают» того, что в случае с товарами-симулякрами, удовлетворяющими симулятивные потребности, сам рынок становится… симуляцией товарных отношений» [1, 194].

И как показывает вышеприведенный краткий экскурс в основы полилогии, образно говоря, не только «сам рынок становится… симуляцией товарных отношений», но и все базовые типологические объекты действительной жизни, и сама «действительная жизнь» во всем ее логическом объеме становятся симуляцией товарных отношений. Однако принятие рассмотренных выше отношений и метаморфоз политической социологии как особого вида товарных отношений искажает не только реальную природу производственных отношений действительной жизни и саму жизнь, но и влечет за собою искажение объективных оснований самих теоретических положений целостного мировоззрения не только на глобальный капитализм, но и на всё исторически восходящее развитие социума homo sapiens.

 Таким образом, в реальной практике имеет место товарная фетишизация общественных отношений так же и в самой теории этих отношений, что, говоря оборотом авторов «Глобального капитала…», «утраивает» и без того «фетишизированную реальность товарного мира» [1, 197] современности.

И первое, на чем целесообразно и следует остановиться, – это на известном классическом теоретическом понятии «рабочая сила как товар», аккумулированном в устойчивом словосочетании в науке и публицистике. К сожалению, в предметном указателе этой монографии мною не были обнаружены ни просто «рабочая сила», ни само словосочетание. Однако в советских учебниках по политической экономии это, как правило, название одного из параграфов раздела о капиталистическом способе производства. В монографии в этом словосочетании сравнительный союз «как», указывающий на симулякр (экономическую деформацию), в соответствующих текстах, где оно казалось бы должно быть (разумеется, речь идет не о всех разделах монографии, а о тех, которые касаются данного обсуждения), вообще опускается.

Например: «Первым шагом отчуждения становится, следовательно, отчуждение средств производства от работника и… отделение качества рабочей силы от других свойств работника, превращения этого качества в товар (отчуждаемую вещь), что позволяет затем продать этот товар собственнику капитала.

За этим логично следует второй шаг по пути отчуждения: работник теряет свою рабочую силу, она переходит в собственность хозяина средств производства. <…>

Так капитал отчуждает от наемного работника не только средства производства, но и его труд, превращая человека на производстве в подобие муравья… что не имеет функции самостоятельного целеполагания» [1, 313–314].

Поддерживая альтерглобалистский лозунг авторов «Глобального капитала…» «Мир – не товар!» [1, 786], необходимо всё же констатировать, что даже в теории глобального капитала он строго не выполняется. Так, «напоминая азы марксистской политэкономии капитализма» в разделе, посвященном капиталистической эксплуатации, и «раскрывая всеобщую формулу капитала и ее противоречия… Д – Т – Д*», авторы монографии пишут: «…основные слагаемые капиталистического процесса создания и присвоения прибавочной стоимости. Это (1) экономически и юридически независимый работник, являющийся собственником товара «рабочая сила» и (2) частный собственник средств производства, имеющих социально-экономическую форму капитала; этот собственник (3) покупает товар «рабочая сила» и соединяет его с принадлежащим капиталу средствами производства, инициируя тем самым (4) капиталистический процесс производства, где наемным рабочим создается (5) стоимость, большая, чем та, по которой его купили (прибавочная стоимость)…» [1, 309] (подчеркнуто мною – ХАТ).

Возвращаясь в этой связи к классическому марксизму, следует обратить внимание на известную формулу одного цикла кругооборота товарного капитала на основе товарного обращения Т (товар) – Д (деньги) – Т (товар):

Т* – Д* – Т {Рс, Сп} …П… Т**.

Эту формулу, основываясь на ранее изложенном (рабочая сила Рс не является товаром), следовало бы представлять несколько иначе, а именно:

Т* – Д* – Т {Сп} …П {Рс}… Т**.

 |_______________|

 И это было бы оправданно и потому, что по определению рабочая сила есть процесс, который реализуется в ходе производства П. Напомним: «Под рабочей силой, или способностью к труду, – пишет К. Маркс, – мы понимаем совокупность физических и духовных способностей, которыми располагает организм, живая личность человека, и которые пускаются им в ход всякий раз, когда он производит какие-либо потребительные стоимости» [9, 178].

И здесь дело не только в том, что рабочая сила человека (работника) реализуется только тогда, когда он «производит» потребительные стоимости, а в том, что в действительной жизни общества, помимо «стоимости», рабочими силами человека «производится» и многое иное, другой типологии, чем «вещь» и товар. Сам же труд в его классическом понимании – лишь одна из составных частей многообразной, полилогически гетерогенной деятельности человека и общества.

Так, согласно полилогии, в градации «Социализм», где доминирующим базовым объектом производственных отношений является «технология, функции» (Ф), а проще – работа, обращается «статус» (С), но не товар (Т), а сама формула одного цикла кругооборота его, по форме подобная обращению денег как капитала, имеет вид [7, 520]: С (статус) – Ф (функция) – С* (статус).

Так как при социализме «воспроизводится» базовый объект «функции, технология» Ф, то соответствующая формула одного цикла кругооборота «технологий, функций» на основе функционального обращения примет вид [10, 221]:

Ф* – С* – Ф …П {Рс}… Ф**.

 |___________|

Здесь, как и ранее, присутствует «рабочая сила» Рс, которая, можно сказать, так же связана («производит»!) с производством П(Рс), но не с самим объектом воспроизводства. Иначе, как следовало бы из этих двух примеров, рабочая сила Рс в полной записи формулы градации как композиции всех ЧЭФ отождествлялась бы одновременно и с товаром Т (вещью!), и с «работой» Ф (процессом!), и так далее, что просто невозможно.

В частности, не вдаваясь в подробности, приведем формулы-схемы одного цикла кругооборота «информации» воспроизводственного процесса доминирующей ЧЭФ «информационная» градации «Информационное общество» [11, 525] и одного цикла кругооборота «общественное познание» воспроизводственного процесса доминирующей ЧЭФ «общественное познание» градации «Общество знания» [12, 610]:

К* – TR* – К …П {Рс}… К**,

 |____________|

ПЗн* – Ис* – ПЗн …П {Рс}… ПЗн**,

 |______________|

где: К – контент, информация;

TR – «эквивалент» между циклами производства, торренты;

Пзн – общественное познание (коллективное мышление);

Ис – «эквивалент» между циклами производства, исследовательский статус, ранг.

Как следует и из этих формул-схем, категория рабочая сила (Рс) не только вполне «самостоятельная», но и всеобъемлющая базовая категория, которая в своей семантике никак не связана с базовыми объектами и подкатегориями воспроизводства действительной жизни общества, а поэтому применение даже самостоятельных словесных конструкций по типу «рабочая сила как товар» и т.п. ничем не оправдано.

Правда, тогда и в известное марксово определение (дефиницию) категории «рабочая сила» следует вместо словосочетания «потребительные стоимости» ввести, соответственно, «потребительные ценности».

И еще несколько слов о другом примере экономических деформаций, об интеллектуальной ренте в креатосфере.

Ранее, еще до издания «Глобального капитала…», в журнале «Альтернативы» был опубликован фрагмент этой монографии по эксплуатации творческой деятельности, содержащий материал с анализом «природы отношений, скрытых за формой интеллектуальной ренты» [6]. Позже, в книге «Теория Информационного общества …» [11, 447–454], мною была размещена рефлексия на этот фрагмент под заголовком «Почему «ценность», а не «стоимость»?». Поэтому ограничимся лишь кратким комментарием по поводу использования в научном обороте «родственных» терминов «интеллектуальная рента», а также «земельная рента», «природная рента» и «рента» вообще.

Обычно под рентой (нем. Rente, фр. rente от лат. rendere – приносить доход) понимают, например, «регулярно получаемый годовой доход с капитала, земли, имущества, не требующий от получателя предпринимательской деятельности. Такой доход может быть получен, например, от сдачи земли или помещений в аренду, предоставления кредита».

Авторы «Глобального капитала…» справедливо пишут:

«В марксистской теории хорошо известно, что этот – всеобщий творческий – труд не создает стоимость, но он создает действительное (не-симулятивное) общественное богатство, получающее в условиях тотального рынка оболочку стоимости. Эта стоимостная форма для него является превратной, но само данное общественное богатство реально, производительно и лежит в основе воспроизводства материальных и культурных благ, присваиваемых современным капиталом. Более того, в условиях частной собственности на результаты творческой деятельности оно в значительной степени бесплатно присваивается капиталом в виде так называемой «интеллектуальной ренты»… интеллектуальная рента становится, наряду с классической прибавочной стоимостью, основным источником прибыли современного капитала» [1, 326].

 И далее: «Если же мы переходим к миру, лежащему «по ту сторону» собственно материального производства, то здесь результатом деятельности, как мы уже многократно отмечали, оказывается не товар, отчуждаемый и продаваемый на рынке, а собственно деятельностный процесс и саморазвитие работника в этом процессе плюс культурная ценность. Эти результаты принципиально неотчуждаемы от работника, а отчуждение может быть характерно лишь для материального носителя этой культурной ценности» [1, 332].

Итак, «это не товар», «не создает стоимость», но это – «креатосфера», «общественное богатство» и «культурная ценность»! Возникает закономерно вопрос: а зачем навязывать их и еще многое иное предмету политэкономии, а не рассматривать их наравне с товаром (вещью), но в рамках их собственной природы отношений и «собственной» теории? Зачем всё это преломлять через понятие «стоимость» и «капитал», когда для них они не существуют? Наконец, зачем их представлять в несобственных формах, рядя их в «оболочку стоимости»?

Не логичнее ли генерализировать политическую экономию, например взяв за основу эскиз метатеории А.С. Шушарина «Полилогия современного мира…», где каждый из указанных объектов производственных отношений и отношений собственности рассматривается (или может быть рассмотрен, если в этом есть необходимость) в собственных формах и с учетом собственной природы существования как объективной реальности «действительной жизни общества»?!

Или все эти проявления «несоответствия природе» и «несобственных форм» вызваны лишь нарастанием кризисного состояния в развитии современного общества глобального капитала и входом его в пространство креатосферы, а не кризисом традиционной политэкономии?

Александр Тимофеевич ХАРЧЕВНИКОВ

Литература:

1. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Глобальный капитал. Т. 2. Теория: Глобальная гегемония капитала и ее пределы («Капитал» re-loaded). Изд. 3-е испр. и сущ. доп. М.: ЛЕНАНД, 2015 (Размышляя о марксизме, № 101; Библиотека журнала «Альтернативы», № 51).

2. Воейков М.И. Рыночный фундаментализм и новая волна вульгаризации в экономической науке // Вопросы политической экономии. 2015. № 1. С. 24–37.

3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., Изд. 2-е, т. 37, с. 393–397 (http://revarchiv.narod.ru/marxeng/tom37/eng_bloch.html).

4. Шушарин А.С. Полилогия современного мира (Критика запущенной социологии). Раздел шестой: Кризис современного мира. Сост. О.П. Шушариной, К.А. Белоусовой. М.: Мысль, 2006.

5. Шушарин А.С. Полилогия современного мира (Критика запущенной социологии). Раздел первый: Постановка вопроса. Сост. О.П. Шушариной, К.А. Белоусовой. М.: Мысль, 2005.

6. Бузгалин А.В. Эксплуатация творческой деятельности: интеллектуальная рента как (превратная) форма присвоения капиталом всеобщего культурного богатства // Альтернативы. 2011. № 4.

7. Шушарин А.С. Полилогия современного мира (Критика запущенной социологии). Раздел второй: Эндогенная логика. М.: Мысль, 2005.

8. Харчевников А.Т. Русская «стоимость» как ценность немецкого wert // «Экономическая и философская газета» № 1/2015 (http://www.eifgaz.info/harch-1-15.htm).

9. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23.

10. Харчевников А.Т. Критическая теория социализма. (Политическая технология). М.: Авторская книга, 2011.

11. Харчевников А.Т. Теория Информационного общества: О революционном переходе от капитализма и социализма к новой формации. М.: ЛЕНАНД, 2014.

12. Харчевников А.Т. Теория Общества знания: Переход от Информационного общества к Обществу знания – обществу будущего. М.: ЛЕНАНД, 2015.