В России размывается понятие «законная деятельность»

Конституционный суд вновь проявил себя в искусстве незащиты Конституции. Суд отказался рассматривать жалобу гражданина Косякина на ограничение его конституционных прав в проведении митингов и демонстраций.

Из прессы можно понять, что суд отказал г-ну Косякину по формальным основаниям, но это не так. В определении КС № 705-0-О отказ мотивируется ссылкой на определение от 2 апреля 2009 года по аналогичной жалобе А. Лашманкина, Д. Шадрина и С. Шимоволоса. В свою очередь это определение, внимательно прочитанное, вызывает оторопь, недоумение и слезы.

В жалобе своей заявители указывают, что в 2007 году им было четыре раза отказано в проведении публичных мероприятий в результате специфического толкования отдельных положений закона о митингах, входящих в противоречие с его основным содержанием. В ответ КС, кажется, вовсе забыв, что с жалобой к нему обращаются граждане, на четырех страницах страстно защищает права органов власти. КС, в частности, считает невозможным дать исчерпывающий перечень причин отказа, потому что это «ограничивало бы дискрецию органов публичной власти». Тот факт, что отсутствие такого перечня ограничивает де-факто, а не гипотетически права Лашманкина, Шадрина и Шимоволоса, которые по Конституции являются безусловным приоритетом по сравнению с дискрецией, КС не бросился в глаза.

Более того, в горячем стремлении расширить права органов власти КС в своем определении черным по белому записал: «Отрицательное решение органа публичной власти не может быть обусловлено лишь причинами организационного или иного подобного характера». И здесь-то судьи просто толсто прокололись. Дело в том, что никакого «решения» по заявлению о проведении митингов и демонстраций никакой орган власти принимать не может. Право собираться мирно без оружия, декларированное статьей 31 Конституции, относится к числу (согласно 18 статье) непосредственно действующих. И потому соответствующий федеральный закон предполагает исключительно уведомительный характер их организации. Что никак не совместимо с понятием «решение органа публичной власти».

Иными словами, КС, оплошав, невольно подтвердил правоту заявителей. Смысл жалоб в том и состоял, что упоминание в законе о том, что орган власти может «предложить» или «согласовать» иное место проведения мероприятия, трактуется этими самыми органами как право разрешать или запрещать их. Судьи же КС, разворачивая логику защиты прав органов власти, вступили сами в прямое противоречие с основным положением обсуждаемого закона. И продемонстрировали, как его толкование превращает «уведомительный» порядок в «разрешительный», что прямо противоречит Конституции.

В общем, ясно, что решение Владимира Путина перебазировать КС в Санкт-Петербург было очень дальновидным. Флюиды питерской юриспруденции, знакомой премьер-министру не понаслышке, все более плотным туманом окутывают головы г-на Зорькина и его подопечных (ибо в КС теперь тоже, как известно, вертикаль). А потому не стоит питать особых иллюзий относительно того, сумеет ли КС рассмотреть вопиющий смысл поправок в закон о ФСБ, обсуждаемых сейчас Госдумой (если парламент не место для дискуссий, то Дума, видимо, не место для мысли).

В этом законопроекте питерский юризм выступает уже почти в цирковом жанре. Судите сами. Поправки предполагают право ФСБ выносить гражданам, юридическим и должностным лицам «официальные предостережения о недопустимости действий, вызывающих возникновение причин и создающих условия для совершения преступлений».

Итак: есть «преступления», есть «условия» и «причины» их, а есть еще действия, не просто становящиеся причиной преступлений, но «вызывающие возникновение» таких причин. Тут третья или четвертая производная?

Впрочем, если радикально изменить не влезающую ни в какие ворота здравого смысла формулировку, то идею можно счесть в далеком приближении даже здравой. Вот, например, человек занимается совершенно открытой деятельностью, а ФСБ вдруг предъявляет ему обвинения в том, что эта деятельность противозаконна, как это было с рядом российских ученых. Наличие или отсутствие предостережений в этом случае могло бы стать в суде важным аргументом обвинения или защиты. Но это, если бы законотворчество и правоприменение у нас было нацелено на обеспечение прав граждан и защиту интересов общества. Однако так как оно в общем и целом как раз нацелено на защиту прав и интересов всех прочих, кроме этих двух субъектов, то реальная логика фээсбэшного законопроекта разворачивается в совершенно кафкианском русле.

А именно: выносимое предостережение может содержать предписания, которые обязательны к исполнению, а их неисполнение влечет административную ответственность. Следим за мыслью. Если ваши какие-то вполне законные действия, по мнению ФСБ, могут вести к возникновению некоторых общественных угроз, оно выносит вам предостережение. Логично это трактовать так, что в случае осуществления угрозы или преступления на вас будет возложена частичная ответственность (вас же предупреждали!). Логика скользкая, но логика. Однако здесь предполагается, что вы подлежите административной ответственности в случае, если вы ведете разрешенную законом деятельность, которая не привела к возникновению угрозы или совершению преступления. События нет, а виновные есть!

Но какой тогда вообще смысл в понятии «законной деятельности»? Надо так и записать, что на территории Российской Федерации граждане имеют право вести не запрещенную законом и разрешенную органами ФСБ деятельность. Нормальный принцип тоталитарной тирании.

Впрочем, внимательный взгляд на детали законопроекта придает этой тирании хорошо знакомые черты. Реальные намерения авторов законопроекта отлично просматриваются в тех карах, которые грозят за неисполнение предписаний. Должностным лицам грозит штраф от 1 до 3 тысяч рублей  — это совсем ерунда, можно и не исполнять. Гражданам грозит от 500 до 1000 рублей или — вдруг! — арест на 15 суток. Смысл этой странной кары (минимальный штраф и максимальная мера задержания, которая трактуется административным кодексом как исключительная) в том, что она придает вид законности превентивным задержаниям политических активистов. Тех, чьи права так удачно защищает Конституционный суд. Еще одна странная мера: право органов ФСБ публиковать в прессе свои предостережения без согласия предостерегаемых  — тоже о многом говорит. Публикация в прессе — мера чисто репутационная, и упоминание о ней свидетельствует о желании ФСБ влиять на различные общественные и бизнес-процессы. Ну и, наконец, штраф для юридических лиц от 10 до 50 тысяч рублей свидетельствует, видимо, о том, что ФСБ слегка завидует возможностям пожарных и милиции, плотно опекающим малый и средний бизнес. Не иначе как в ФСБ решили расширять старую добрую «наружку», а пехоте, как известно, нужно есть.

В общем, что там ваше Сколково-Осколково, — конституционная модернизация тут давно на марше.