Есть ли порядочные люди в Системе?

На модерации Отложенный Есть! Но как-то странно складывается их судьба: одного убили, другого отстранили, третий шифруется…




На этой неделе мы с мужем немного нервничали, чем и продолжаем пока заниматься. Рассказовский районный суд Тамбовской области должен был рассмотреть заявление моего мужа: после того как в апреле вступили в силу президентские поправки в УК, с нас должны снять одну статью обвинения (ст. 174, «Легализация», у нас она идет через ст. 30, звучит кафкиански, но уж как есть: «Покушение на легализацию»), а вместе со статьей — год срока. Это очень много в нашей ситуации — да и в любой ситуации, это год жизни.

Посмотрим, снимут ли: с мест приходят разнообразные сообщения, что суды пока игнорируют поправки. Не снимут — заставим, закон есть закон. А пока нервничали, решили вспомнить всех хороших людей — работников ФСИН, прокуратуры, суда и следствия, вообще хороших людей при исполнении, с которыми за последние три года довелось встретиться. Их, кстати, оказалось не так уж и мало. Пусть сегодня это будет наша личная Доска почета. Тем более что иных уж нет, а те далече. Не очень-то задерживаются хорошие люди в судебно-силовой системе.

Лично у меня таковых трое: один судья Таганского суда (сейчас уже там не работает), я с ним лично не знакома, но я видела, как он работает. Умный, молодой, симпатичный, весьма квалифицированный и, главное, человечный, он не смотрит на людей в судебном коридоре как на мусор под ногами, что свойственно большинству судей. Его зовут Михаил Казаков, а его секретарь, которую я даже не знаю, как зовут, есть образец самого добропорядочного и доброжелательного отношения к любому страждущему. Нездешняя какая-то компания — похожи на персонажей из американского кино про справедливый суд.

А еще я на прошедшей неделе познакомилась с двумя самыми что ни на есть высокопоставленными начальниками в службе судебных приставов. Это зам главы ФССП Татьяна Игнатьева и зам главного московского пристава Илья Скворцов. Не берусь описать словами наше общение — все равно никто не поверит. Но Илья Скворцов извинился — извинился! — за поведение своих подчиненных. Уволил пристава, который сильно незаконно попрал все мои имущественные и личные права, и просил приходить к нему на прием, если что. Оговорюсь сразу: на прием к таким большим начальникам действительно стоит приходить (а это не так сложно), если ваша правовая позиция безупречна. Поскольку — опять же — закон есть закон, а мерзавцы-подчиненные у всех случаются. Главный вывод — когда на вас накидывают и затягивают удавку, важно не пытаться получить от этого удовольствие, не пытаться договориться, а отбиваться и вопить со всей мочи.

У мужа, что удивительно, Доска почета длиннее. И она в основном состоит из следователей и прокуроров! Вот что он мне надиктовал на тему «Хорошие люди в Системе». «В России все зависит от человека, применяющего закон. Если человек некомпетентен, коррумпирован, преследует свои личные цели, ничего хорошего ждать не приходится. А если вы встретите человека, умеющего ценить репутацию, то можете рассчитывать на объективность. В сентябре 2007 года, когда старший следователь Генеральной прокуратуры Батманов, бывший первым следователем по моему делу, был уволен за пьянство, дело стал вести молодой следователь Назим Казиахметов. Он не делал резких движений, предпочитая собирать и сопоставлять факты, работая спокойно и рутинно. В день своего убийства (его расстреляли в центре Москвы через месяц после нашего знакомства) он звонил мне три раза, собирался сделать запросы, которые прояснили бы мою ситуацию по делу. Я до сих пор переживаю его смерть.

Далее мое дело перешло к следователю по фамилии Кмедь, а имя его я, к сожалению, забыл. Одновременно с моим делом он расследовал дело о взрыве троллейбуса в Набережных Челнах — в итоге преступник был пойман и осужден. Он очень профессиональный человек. Никогда не орал на меня, как Батманов: «Смотреть мне в глаза!» Я рассказал Кмедю, как мы работали с Казиахметовым, изложил свою позицию, почему дело против меня было возбуждено, кто заказчик и чего он от меня хочет. Кмедь задавал вопросы сухо и по существу: чувствовалось, что ему больше нравится ловить преступников, чем участвовать в корпоративной войне. В общем, дело у него забрали, а протоколы наших с ним бесед исчезли.

Я был также удивлен, встретив очень приличного человека в руководстве УФСИН по Москве. Он просил не называть его фамилии. Его появление в моей жизни было связано с реакцией на сделанное мною заявление о беспределе на Бутырском централе. Он старался объективно во всем разобраться, за что я ему очень благодарен. Он спрогнозировал реакцию тогдашнего начальника Бутырки на наше общение и предложил перевести меня на другой централ. Спасибо ему за участие — хоть я и отказался. Мы с ним много беседовали о моем деле, и за все время, что я находился под стражей, это был единственный собеседник из числа людей в погонах, кто называл все своими именами. Я с благодарностью пожал бы ему руку».