Яд ва-шем: место боли, место силы

Яд ва-шем изнутри устроен так, что если ты заходишь внутрь, то выйти можно только дойдя до конца. В какой-то момент всегда хочется повернуть и уйти... Бежать, бежать, зажав уши руками и закрыв глаза. Ползти на животе. Перепрыгнуть ограничители и сбежать. Любой ценой.

Меня обычно накрывает около стеллажа с обувью... Там горы этой обуви, туфель, стертых тапок, ботинок, и прямо около стены есть детские башмачки. У меня переворачивается сердце. 

Я не сбегаю. Я говорю себе, что я взрослый человек. Все это просто музей. Ничего ужасного не происходит. 

Потом отвлекаюсь на интервью на каком-нибудь экране. Потом разговариваю с приятелем, который меня туда привел. Потом опять накатывает, обрушивается и сбивает с ног. Серые стены. Свет в конце. Лица, лица... Я отвлекаюсь - думаю о детях, о том, что приготовить на ужин. Напоминаю себе, что вокруг жизнь. Обычная жизнь. А потом они  - лица, лица... Десятки судеб. Сотни судеб. Миллионы судеб, уничтоженные безжалостной машиной. 

Главное, не пойти потом в мемориал, где горят свечи и ровный голос читает имена детей, которые погибли во время Шоа. Там я точно буду рыдать. Оплакивая горе каждой матери, похоронившей своего ребенка. 

Лучше не туда. Лучше пойти в аллею Праведников. Потрогать деревья, отдышаться, послушать истории людей, которые рискуя жизнью прятали евреев. В России, в Европе, везде... Везде есть люди, в любой ситуации. И я всегда думаю - а я бы смогла?

Смогла бы рисковать собой ради того, чтобы дать кому-то шанс выжить?

Что думала бы каждый день? Что чувствовала бы? Как сливала бы свой страх, чем утешалась? Сколько было таких историй, когда сначала прятали - а потом понимали, нет, не могу, страшно. А уже увяз.... Уже не выгонишь. Необратимость. И если не впустил, не спас - а он снится тебе каждую ночь, расстрелянный на твоей улице сосед - то тоже уже ничего не изменишь. Необратимость.

Дети, которые оказались без родителей и мгновенно повзрослели.

Влюбленные, которые разлучились за неделю до свадьбы.

Семьи, которые умирали на глазах друг у друга, продолжая сохранять веру, честь и достоинство даже там. Или сдаваясь. Необратимо.

Поэтому музей без возможности сбежать - это очень хороший образ необратимости жизни. Каждого нашего шага. И я точно знаю, что выходит из Яд ва-шем всегда немножко не тот, кто вошел. Я думаю, что чем больше людей однажды пройдут этой дорогой, тем больше шансов, что нам с вами не придется пройти по дороге смерти в какой-нибудь очередной Освенцим. И если даже вы не еврей, не думайте, что вас это не касается. Сегодня бьем этих, завтра тех. Критерий тут не так уж важен. 

Несмотря на то, что мне каждый раз больно - я возвращаюсь сюда снова и снова. Я вспоминаю здесь, не только о том, что мы смертны - но и о том, что мы живы. В самом широком смысле этого слова. Мы выживем. И родим новых детей. И правнуки наших детей будут смеяться так же заразительно, как мы когда-то смеялись. Жизнь всегда побеждает смерть. 

Ужасно, что это было. Хорошо, что мы это помним. Это дает надежду...