Как Крым шёл к референдуму 20 января 1991 года

В Крыму было тревожно, хотя вряд ли здесь первый встречный смог бы чётко сформулировать, почему. Из Украинской — пока еще советской и социалистической республики, уже ощутимо веяло идеями «незалежности», к власти пробивались люди, которые делали ставку на развал огромной страны.

«По всей стране проходил «парад суверенитетов», — рассказывает крымский политолог Андрей Никифоров. — У нас это, правда, вылилось в такой интересный местный вариант: идея о том, что Крым должен иметь более достойный статус, была популярна потому, что предполагалось: полуостров при любом «раскладе» останется в составе Советского Союза. Для этого надо было быть субъектом союзного договора, а такие полномочия предусматривались для автономных республик».

Куда мог бы «дрейфовать» Крым, получи он тогда реальную автономию, догадаться несложно.

Задолго до ноября 1990 года, когда Крымский областной Совет народных депутатов принял решение о проведении референдума о статусе полуострова, дискуссии кипели вовсю.

В Госархиве Крыма сохранились аналитические справки о настроениях крымчан того времени, подборки писем, отправленных в газеты, обком партии, облсовет. И в каждом из них — аргументы по поводу того, быть ли Крыму с Россией, остаться ли в составе Украины, либо стать независимым образованием в СССР.

«Мы за то, чтобы Крым вышел из состава Украинской ССР и вошел в состав РСФСР, как это и было испокон веков. Олег и Нина Клименко, Симферополь».

«Наша большая семья за то, чтобы статус Крыма не менять! Мы, русские, живём из поколения в поколение в Крыму, ничего не имеем плохого против Украины. Семья Сидоровых, Песчаное Бахчисарайского района».

«Я, Долженко Нелля Матвеевна, жительница Алушты, желаю жить в автономной области в составе РСФСР».

«Мы, нижеподписавшиеся колхозники колхоза «Россия» Советского района считаем, что Крым должен оставаться в составе Украинской ССР, как он есть в настоящее время, без автономии. 26 подписей».

Против самой идеи проведения референдума выступали многие крымские татары. Писали, что в Крыму ещё слишком мало представителей народа, а им тоже нужно дать возможность решать. Заявляли, что «формулировка текста не затрагивает вопроса восстановления государственности крымских татар». Протестовали против того, что крымчане иных национальностей решают судьбу полуострова…

За второе полугодие 1990 года только в Крымский обком партии поступили письма от 8289 человек, в которых люди высказывали свою позицию. Оказалось, что три четверти из них — за автономию Крыма в составе РСФСР, 12% — за такой же статус, но в Украинской республике. Остальные считали, что полуострову лучше стать самостоятельным образованием, либо были уверены, что Крым мог бы стать союзной республикой.

«Немало крымчан референдум воспринимали ещё и как дополнительный барьер, некий фильтр против оживавших на Украине националистических настроений, — объясняет Андрей Никифоров. — Появилось желание обрести какую-то дополнительную гарантию сохранения Крыма в составе Союза».

Но настроения и чаяния жителей полуострова не были секретом ни для украинских политиков, ни для лидеров и активистов формировавшихся националис­тических движений. И они как раз могли отчётливо осознать, что обретение автономии и статуса участника союзного договора для Крыма чревато в будущем потерей территории. Они по-своему пытались «образумить» жителей полуострова.Был ли крымский референдум чем-то значимым для самих украинцев? С одной стороны, и в некоторых областях Украины зрели настроения о подобающем статусе, с другой — от принятия крымскими властями решения до проведения прошло всего-то около двух месяцев, да ещё и «осложнённых» долгими новогодними праздниками. Слишком мало времени, чтобы развернуть какую-то широкую кампанию противодействия волеизъявлению крымчан, вызвать, как любили тогда писать, «волну народного негодования» против потенциальных сепаратистов.

Вот какое письмо, например, было отправлено в одну из местных газет ещё в июле 1990 года. Адресовано оно было оргкомитету Русского Пушкинского обществ, по-видимому, в прессе была какая-то статья на крымско-российскую тему, возмутившую авторов, представившихся донецкими шахтерами. Доводы об украинской судьбе Крыма они привели разные: и то, что, якобы, с древнейших времён проживали на полуострове украинцы, и что именно Украина кормила и кормит Крым, и что «чистых русских» здесь около 20%. Но вот самые действенные, по их мнению, аргументы:

«Если вы будете продолжать политику на отделение Крыма от Украины, то шахтёры Донбасса пойдут на крайнюю меру: отгрузка угля в Крым будет прекращена, а так как ваш полуостров целиком зависит от донбасского угля, то легко можете себе представить, что вас ждёт. И не только угля. Мы заблокируем поставки мяса и других жизненно важных продуктов. И тогда вы, наконец, поймёте, что ждать чего-либо от голодной России — это значит самим погибать».

По мнению Андрея Никифорова, письмо вряд ли написано шахтёрами. Скорее, его авторы как раз не чужды политике, и они на одной из шахт смогли собрать 38 подписей. «Да, готовность действовать всякими «блокадными» методами в ответ на проявление политической воли тоже возникло не вчера, — констатирует он. — И некоторые мифы, порождённые «интеллектуалами» того времени, активно культивируются в нынешней Украине, попадают в учебники».

К своему первому референдуму, к моменту, когда настроения народа и местной власти совпали, Крым шёл не один год. Но тогда долгожданный статус не стал страховкой от ухода из Союза, из России. Должно было пройти ещё 23 года до возвращения на Родину.

Константин ЗАТУЛИН, директор Института стран СНГ, член Общественной палаты РФ:

Мы периодически слышим легенду о том, что во время Беловежских переговоров президент Украины по собственной инициативе задавал вопрос о Крыме президенту России Борису Ельцину, и тот отмахнулся от него. Мы пока не нашли подтверждения этому. Но вот не легенда, а мой собственный опыт. Сентябрь 1991 года, встреча в Западной Германии с участием российских и украинских политических деятелей. Речь шла о судьбе СССР после провала путча, до Беловежских соглашений ещё несколько месяцев. Тогда у меня состоялся разговор с одним из участников, Александром Емецем, деятелем украинского движения «Рух». Он был сторонником «незалежности». Я его тогда спросил: а как поступить с Крымом? И он мне сказал, что когда волк попадает в капкан, он отгрызает себе лапу, чтобы оказаться на свободе: если ценой независимости Украины будет возвращение Крыма, его готовы вернуть. Но наша правящая политическая элита тогда была увлечена совсем другим.

Безусловно, у России были шансы на то, чтобы вопрос с Крымом решить по-другому при распаде Советского Союза. Был шанс, если не вернуть Крым, то, во всяком случае, предотвратить попытки его угнетения и заодно создать для себя большие гарантии в отношении полуострова в процесс подписания с Украиной договора о дружбе и партнёрстве. Тогда я настаивал на том, что прежде, чем его подписать, мы должны добиться от Украины заключения федеративного договора с Крымом. Чтобы были оговорены предметы совместного ведения, находящиеся в исключительной компетенции республики или Украины. Сначала — аренда Россией Севастополя на длительный срок, например, на 99 лет, причём за символическую сумму, потом — прочие соглашения.

Вместо этого была «филькина грамота» под названием «Конституция Крыма», стоящая не дороже той бумаги, на которой была написана, потому что любой акт украинской власти перечёркивал любое положение этой Конституции.

Но мимо моей позиции прошли. А для украинских деятелей того периода это было основание, чтобы сделать из меня злейшего врага Украины.