А то, что придется потом платить...

 

Любопытная дискуссия о послепутинском будущем состоялась между узнаваемыми лицами, тем или иным образом ассоциирующимися у читающей публики с протестом. (Вот такая малоизящная формулировка у меня получилась в погоне за математической точностью.)

Подал тему Каспаров. Смысл его короткой реплики сводился к тому, что мягко выйти из пике не получится – придется платить. Всвязи с чем не следует особо надеяться на выборы, так как победят на них не те. Замечание, в общем, верное, только мысль не доведена до конца. Проблема с выборами не в том, что победят на них не те, а в том – и этого ни один из публичных деятелей протеста признавать не хочет – что побеждать НЕКОМУ. У нас нет сколько-нибудь организованной политической силы, которая могла бы взять на себя управление страной хотя бы и на промежуточный период. Но сегодня я не об этом.

На совершенно как будто бы банальное заявление Каспарова последовали крайне нервные реакции принявших каспаровскую подачу Кашина и Белковского. Нервные по-разному, так как люди разные, но по эмоциональности вполне сопоставимые.

Ответ Белковского прост: Каспаров собирает деньги. На Западе. Затем и уехал. Короче – иностранный агент. Вот так. Ну, это "мнение" как бы вне обсуждения: сейчас 2016-й, а не 2006-й год, и список авторов, бойких на слово, но, тем не менее, не заслуживающих быть читаемыми, уже сформировался (хотя и продолжает расти). Их, правда, еще читают. Но уже не те, кем они хотели бы читаться.

Кашинская отповедь Каспарову занятней. Каспаров – Путин-2, враг демократии. Но это как раз не самое интересное. Самое – Каспаров отпугивает оппозиционную элиту. Мы ни в чем не виноваты, а Каспаров хочет нас наказать. Путина нам подкинули враги, а мы тут просто жертвы. За что же НАС наказывать? Да и страну – за что? Она же освенцимов еще не построила.  

Есть у Кашина и другие интересные моменты, которые так и хочется назвать грубыми словами – попытка манипуляции, своим качеством вполне сопоставимая с соловьевско-киселевскими. Только объект спекуляции здесь выбран другой – не комплекс национального унижения, а фантазии о сказочной демократии.

Но, так как кашинские читатели умнее киселевских слушателей, эту тему я позволю себе не развивать – сами разберетесь. А вот насчет цены, которую придется уплатить за безобразия последних двадцати лет (и даже двадцати двух), равно как и за безобразия предыдущих семидесяти четырех, равно как и за еще более старые безобразия, поговорить необходимо.

Платить, естественно, неохота. Ну, сами посудите – кто же любит платить? И очень значительная часть элиты – и политической, и экономической, и культурной – всем сердцем надеется: а может, обойдется? Так, чтобы без депутинизации, без нюрнбергов всяких там, без люстраций и прочих ужасов. Чтобы по-тихому, чтоб ничего не потерять. Мягенько так. Был господином советником и остался господином советником. Был уважаемым журналистом (артистом, беллетристом, футболистом...) – таким и остался. Имущество – это и подавно: частная собственность – святое. Ну, может, что-то отдать и придется, но чтобы чуть-чуть.

Сыграть на этих настроениях надеются те деятели протеста, которые бессмысленного и беспощадного не хотят (а кто ж его хочет!) и думают, что всё можно решить по-домашнему: как на пленуме ЦК или (это уж совсем экстремисты) как в Михайловском замке: ну там табакерки всякие, шарфы...

Пикуль с Радзинским не зря трудились, зародили-таки у народа мечту... О многом нам сегодня мечтается: одним – о миллионе на Манежной, другим – о заговоре генералов... Прям как дети, прости господи! Сначала – набедокурить, а потом – чтоб не наказали.

Не получится. Не может получиться. Потому что противоречит законам природы. Незнание которых не освобождает от ответственности. Человек может не знать про закон всемирного тяготения. Ему этот закон может очень не нравиться. Он может очень не хотеть ему подчиняться. Ему может очень хотеться летать. Но что произойдет, когда он выбрасится попарить из собственного окна? Точно то же самое и здесь. За безобразия приходится платить. За индивидуальные – индивидуально, за коллективные – коллективно.

Что? Сын за отца не отвечает? Кто это сказал? Еще как отвечает! Отец промотал состояние – сын в нищете. Еще как отвечает! Мы все сегодня отвечаем за своих отцов и дедов, нравится нам это или нет (нам, конечно, не нравится), как японцы, родившиеся в Хиросиме в 45-м году ответили за своих отцов-дедов. Несправедливо? Нет, справедливо – мы просто не видим подводной части айсберга жизненных процессов.

Но это разговор долгий и не слишком публицистический. А публицистический состоит в том, что для нас жизненно важно понять, что плата неизбежна, и оттягивание ее, как хорошо знают бизнесмены, только увеличивает сумму долга – платить придется больше. И нежелание платить тут ничего не меняет – заставят, жизнь заставит. И договориться не получится. И уболтать не выйдет. Отдать придется всё – до последней копейки. Как мы сегодня расплачиваемся за сталинские, досталинские и послесталинские художества. Иначе и быть не может.

А как же Вася, который еще больше хулиганил и умер без всякой расплаты? Или, скажем, пиндосы? Все эти вопросы – от нашей слепоты. Платят все – и Вася, и пиндосы... Мы просто не понимаем, как они платят.

Вопрос "как?", кстати, здесь вообще очень важный вопрос. Потому что (теоретически) существует очень дешевый способ расплатиться. Как бы дешевый. Этот способ – покаяние. Нужно осознать преступность своих деяний, свою мерзость. Осознать глубоко. И, естественно, осознать искренне.

Простой способ и привлекательный. Но дешевый он только "как бы". Чтобы расплатиться этой валютой, ее нужно заработать. Внутренней работой. Понимания. А совершить эту работу у нас столько же возможностей, сколько у паралитика – разгрузить вагон.

Нет, на это мы неспособны. Самооправдание, самообман, самодовольство – да, вот это пожалуйста, это мы умеем. Самоосознание же – труд для нас непосильный. Ему нам нужно долго учиться. А мы не хотим.

И тогда нас заставляют учиться. Причем, самым известным способом – что не примет через голову, то приимет через зад. В этом и состоит наше будущее (впрочем, и настоящее – тоже).

И Кашин зря боится варианта, предложенного Каспаровым. Наказание будет куда страшнее. Пока мы не научимся быть беспощадными сами к себе, беспощадной к нам будет жизнь (назовем Это так).

Потому что мы ей, жизни то есть другого шанса вытащить нас из грязи не оставляем.