|
24 декабря 2013
Жизнь в советское время - "малина".
Жизнь в советское время – «малина».
Судьба так распорядилась: высшее образование
я получил в Брянске – среднюю школу закончил, да
в те годы родители проживали в Киеве. Квалификацию
получил инженера лесного хозяйства. Нечто среднее
между технической специальностью и агрономом. Не
технарь, но и не гумунатарий. Не физик и не лирик.
По своей специальности я трудился:
а. непосредственно в лесном хозяйстве – лесничим
в Карелии; это север – восточная часть отторгнутой от Финляндии территории; не знаю, жили там, живут сами Финны, но встречался с родственными им Карелами;
б. трудился в лесхозе инженером цеха ширпотреба
в райцентре Иванкове Киевской области;
в. работал инженером-агролесомелиоратором в
Республиканском проектном институте «Укрземпроект»
и филиале – Киевской землеустроительной экспедиции.
г. в экспедиции Всесоюзного института лесоустройства
занимался проектированием осушения лесных болот в
Сосновском и Сарненском районах Ровенской области.
д. в зеленой зоне города – не потрудился, но мог… В
один из частых периодов безработицы – обращался в
зеленую зону. Руководитель конторы, помнится, на
Отрадном – согласился меня принять рабочим. Увидел
для себя два «против»: физически подходящим не
считал себя для такой работы, да и показаться в
рабочей робе стыдился перед знакомыми людьми:
жил в районе рядом. На другие рабочие должности
меня не принимали кадровики по причине пятой
графы анкеты, да наличия «дискриминационного
высшего образования».
Провел я многие годы командированным - в гущу
жизни, «кочевником-цыганом. Привык к частой
перемене условий, обстоятельств. Постоянно являлся
участником разных событий. Наблюдал за людьми.
По моей специальности инженера лесного хозяйства - в любом городе есть зеленая зона… Да, и масса проектных институтов, министерство – нужны специалисты моего профиля. Но Киев – традиционно город с консервативными нравами, насквозь коррумпированный. Годами там держали вакантными штатные единицы, пока не найдут себе подходящего сотрудника.
Устроиться на работу без «блата», как говорили – «без волосатой руки» - не мог. По причине наличия «дискриминационного высшего образования» - меня не брали ни на одну рабочую должность. И вот кормился я в разных местах… То набирал для фотоателье заказы на фотопортреты, то в Госстрахе – страховым агентом… Долгие, даже частые периоды у меня случались, проходили безработными. Трудился я по своей литературной деятельности. В Публичной Библиотеке АН УССР трудился без перерыва и отдыха – в качестве исследователя разных исторических периодов Киева, Украины, России… Еще в школе по заданию начал с восстания Болотникова, потом дело Менделя Бейлиса: обвинение Евреев в совершении ритуальных убийств и употреблении крови Христианских младенцев для своих неких «ритуальных целей»…
+
Увлекся. После основной работы – постоянно заступал на вторую смену: занимался исследовательской работой.
Позже отдался литературному творчеству. Мой конек – проза. По всем жанрам прозы трудился. Не публиковали.
+
29 июня 1979 умер мой отец – Бельферман Ицхак Шмулевич – пусть сохранится о нем светлой память. Прожил он страшную жизнь, да и более, умер в довольно тяжелом состоянии. Ослеп. Врач-окулист Никифорова - за деньги ему пообещала направить на операцию – по поводу катаракты. Но катаракта должна созреть. Он перестал капать витаминные капли в глаза. Но к тому моменту с ним произошел уже третий инсульт. Операцию делать нельзя… Умер он после пятого или шестого инсульта.
Еще до своей женитьбы и моего рождения – отец трудился заготовителем в райпотребсоюзе Новой Ушицы – город недалеко расположен от Каменец Подольска. И вот за заслуги в социалистическом соревновании райпотребсоюз их наградили переходным красным знаменем. Мамочка Шехтман Гитя, сохранится о ней светлая память, даже в период войны-эвакуации сохранила фотографии. Есть у меня большой снимок работников того отделения
райпотребсоюза – под красным знаменем. На снимке
высокого качества лиц сто – все различимые. Но прошла некая проверка. Нашли нарушения. Активный мой отец – вмести с другими сотрудниками и администраторами
райпотребсоюза попали в трудовые лагеря. Трудился отец на строительстве канала река Москва – Волга.
К тому времени – к 1933 – дедушка с бабушкой и семьей – пусть сохранятся о них светлыми память, переселились в Запорожскую область, в Ново-Константиновку, в колхоз. После окончания ВОВ выделили в новую Черкасскую область. И вот боевая, но безграмотная моя бабушка Малка – поехала в Москву, у какого-то начальника добилась приема. Он ей пообещал: «Выпустим твоего сына, бабка!» Но она не поверила на слово – потребовала: «Напишите!» Тот посмеялся… Заверил: «Возвращайся спокойно домой! Приедешь – сын тебя будет ожидать!» Так и случилось…
Потом отец женился… Я родился… К тому времени семья родителей проживала в Харькове, в бараках ХТЗ – Харьковского тракторного завода.
Потом началась война…Мама с двумя детьми уехала в эвакуацию раньше отца. Отца задержали в Харькове. Потом он приехал – в конце 1941… Вскоре его призвали в армию – в возрасте 43-44 года. Отправили в Коканд на овладение военной специальностью. Его подготовили на
минометчика. Мама приехала его проведать – он показал ей свой миномет. Она уехала… А его посадили на гауптвахту сразу – выдал секрет государственной важности.
В конце октября или начале ноября 1943, уже после форсирования Днепра в районе Киева – на запад от города, возможно, между городами Васильковым и Белой Церковью – произошло большое танковое сражение. О нем ничего не пишут – в нацистский плен попали многие красные солдаты и командиры. Пишут только о подобном
победном танковом сражении на Курской Дуге.
В лагере для военнопленных проводили перепись состава, селекцию… Один из красноармейцев активистом стал, трудился уже на нацистов – спросил у отца все подробности: о части, должности – он сержант, командир минометного расчета… Фамилию спросил, национальность. Отец ответил… Тот посмотрел на него строго – сказал: «Больше ни я, ни кто другой – этого не должен знать и слышать». Записал отца караимом. Этим спас. В разных местах собирали людей – по национальностям. Украинцев освобождали – позволяли им вернуться по домам.
Отца направили к группе Караимов. Возможно, они потомки Хазар. Признают одну Тору – ни Талмуд, ни Каббалу не признают… Как и Царям Романовым – они нацистам «доказали»: Евреями не являются. Благородную миссию исполнил один из узников концлагеря смерти, потом тоже умерщвленный… Большой знаток Гебраизма – фамилию его не помню – подтвердил нацистам: Караимы – не Евреи, их вера – не Иудаизм. В Израиле и по дороге в Израиль они повели линию другую… Не мне судить…
И вот эти Караимы начали допытываться у отца: кто он, откуда, что знает из религиозных обрядов? Он понял: люди эти жестокие – обязательно его выдадут нацистам. Бежал он в общий лагерь – спасся! Его вскоре перевезли вглубь
Германии… Вблизи национального парка на западе Германии – он в числе военнопленных полтора года
трудился на разных сельскохозяйственных работах. Их освободила союзная Американская воинская часть. С большим трудом добирался до Берлина. К тому моменту гремела Победа. Возможно, первым эшелоном с бывшими военнопленными – его отправили по репатриации в СССР.
Возможно, в далеком пути даже не кормили. Он со всеми продавал наличные вещи. На старой советско-польской границе – в городе Новоград-Волынском их эшелон окружил патруль: всех возвращающихся рассортировали,
послали на проверку, одновременно с работой в ГУЛАГе. Отец оказался на химкомбинате Сталиногорска, под Москвой, в Тверской области. Примерно год продержали – замучили проверкой. Самое важное для них узнать: как это ты, Еврей – остался жить? Следователь ему достался Татарин. А тот издевался или точно хотел узнать больше об Евреях: расспрашивал. Отец ответил категорически твердо: «Стану я свободным: посмотрю на твой характер-поведение – узнаю, для каких конкретно целей выпытываешь, узнаешь. Вот тогда смогу с тобой разговаривать на равных – только так: не иначе».
+
В 1978 наша семья получила приглашение в Израиль. Отец умер через год…
С конца 1979 я начал добиваться права на выезд в Израиль. А тут еще совпал момент ввода советских войск в Афганистан. В СССР не все с восторгом восприняли эту авантюру. Уже в январе 1980, года Олимпийского, начались гонения на академика А.Д. Сахарова и других инакомыслящих, критиков действий советского режима власти. Для меня так совпало и… началось… В начале января 1980 к нашей начальнице приходил сотрудник из КГБ – мною интересовался. 29 февраля 1980 меня уволили с работы страхового агента. По суду восстановили. Но работать уже не дали: из Киева пришлось перевестись на работу в другой район Киевской области.
+
Можно начать рассказ о десятилетнем «отказе»…
|
Комментарии