Все теперь мы доноры... Что скрывают трансплантологи

C 1 января в России, по сути, все граждане России будут рассматриваться как потенциальные доноры, органы которых при необходимости можно использовать.

23 года назад в России начал действовать федеральный закон «О трансплантации органов и (или) тканей человека», который утверждает презумпцию согласия на посмертное донорство. В нынешнем году Минздрав детализировал этот закон. Кроме того, с 1 января в России разрешат посмертное изъятие органов у детей. По сути, все граждане России будут рассматриваться теперь как потенциальные доноры, органы которых при необходимости можно использовать.

Трансплантация – это спасение чьей-то жизни. Однако остаётся вопрос: изъятие органов у человека с ещё бьющимся сердцем без его согласия и без разрешения родственников – всегда ли это во благо?

«В 2013 году мы произвели 100 трансплантаций за год, чем поразили не только российскую общественность, но и зарубежную, потому что вышли на первое место в мире по количеству трансплантаций в одном учреждении», – с гордостью рассказывает мне Сергей Владимирович Готье, директор Федерального научного центра трансплантологии и искусственных органов имени академика В.И. Шумакова, (ФНЦТИО им. ак. В.И. Шумакова), главный трансплантолог Минздрава.

Наша телевизионная съёмка в стенах этого института проходила в условиях строжайшей секретности. Интервью – только у заранее подготовленных благодарных пациентов. Контакты с кем-либо из персонала или больных строго запрещены. А к концу съёмки к нам и вовсе приставили охрану. Всё это наводило на мысли: что именно от нас скрывают?

…Ровно год назад, в середине декабря 2014 года, Москву потрясли два судебных процесса. Врачей московской горбольницы № 81 заподозрили в том, что они незаконно изъяли внутренние органы у 41-летней Олеси Добровольской. Женщину с инсультом доставили в реанимацию, врачи сделали срочную операцию, после которой Олеся впала в кому. При этом близким отказали в просьбе навестить женщину в реанимации. После того как была зафиксирована смерть головного мозга Добровольской, у неё изъяли почки, поджелудочную железу и печень. По словам врачей, органы передали в ФНЦТИО им. ак. В.И. Шумакова. Согласия на изъятие от родственников получено не было.
 
Из истории вопроса

Действующий закон о посмертном изъятии органов довольно либерален в сравнении с предыдущими: с 1937-го по 1992 год действия медиков по изъятию и пересадке органов регулировались постановлением Совнаркома «О порядке проведения медицинских операций», который фактически делал тело умершего человека собственностью государства. Речь о согласии или несогласии человека на изъятие органов не шла вообще: тело можно было использовать «в интересах науки и общества».

Эта история как две капли воды похожа на то, что произошло с 19-летней Алиной Саблиной. После того как девушку сбила машина, её в тяжёлом состоянии доставили в ГКБ № 1 Москвы. Через несколько дней лечащий врач сообщил родителям, что у их дочери состояние ухудшается, не допустив при этом к ней в палату. О смерти девушки родителям сообщили только на следующий день.
 
Позже, знакомясь с материалами уголовного дела в отношении водителя, сбившего Алину, её мать нашла документы, из которых следовало: у её дочери изъяли сердце, почки, часть аорты, нижнюю полую вену, надпочечники и кусок нижней доли правого лёгкого… Ни Алина Саблина при жизни, ни её семья после смерти девушки согласия на такую операцию не давали. Подруга Алины утверждает, что врачи изначально не были заинтересованы в её спасении: «скорая» ехала подозрительно долго… Родители подали жалобу в Европейский суд по правам человека.

Истцам по этим делам едва ли удастся добиться каких-то результатов: в ст. 8 федерального закона «О трансплантации органов и (или) тканей человека» сказано: если при жизни человек или его ближайшие родственники не оговорили своё несогласие на удаление органов, они могут быть изъяты. Специально никто никаких вопросов задавать не обязан. Главный трансплантолог Минздрава Сергей Готье считает: «Это очень простой и гуманный закон.
 
Он не требует испрашивать разрешение у родственников для того, чтобы не подвергать дополнительному стрессу в момент семейного горя. Это большая проблема, так как этот закон до сих пор вызывает недоумение у людей, которые просто не знают о необходимости органного донорства, о том, как люди нуждаются в этом. В связи с этим периодически возникают негативные реакции на изъятие органов вплоть до судебных дел, которые в конце концов кончаются ничем, потому что всё делается в рамках закона».

Сегодня уже около 100 медучреждений в России имеют лицензию на изъятие и трансплантацию органов
 
Сейчас в России удовлетворяется примерно десятая часть от потребности граждан в пересадке органов. Первая проблема – найти для безнадёжно больного человека донора, который подходил бы ему по антропологическим параметрам, группе крови, резус-фактору. Второе – это возраст доноров. Понятно, что молодые, неизношенные органы работают дольше и лучше и соответственно продлят жизнь реципиента на более длительный срок (в среднем после пересадки органов человек живёт 10 лет). Именно поэтому любой молодой донор – «на вес золота». «Сейчас число донорских изъятий увеличивается: различные указы Минздрава обязали в случае констатации смерти мозга обязательно предоставлять умерших людей для изъятия донорских органов», – рассказывает Сергей Готье.

Итак, каждый человек, у которого в больнице констатируют смерть мозга и который при жизни не заявлял о том, что он против изъятия у него органов, может стать потенциальным донором. Вопрос в критериях постановки этого диагноза. При этом у трансплантологов есть несколько принципов: органы забирают только у людей при наличии сердцебиения и дыхания, возможно искусственного. То, что ранее диагностировалось как кома 3-й и 4-й степени, сейчас, уже по закону, диагностируется как смерть мозга, а значит, и человека.
 
Решение об изъятии органов принимают три человека: трансплантолог, реаниматолог и судебный эксперт, руководствуясь «показаниями приборов», а точнее – их интерпретацией, зависящей от человеческого фактора и потребности в органах. Известно также, что трансплантологические службы курируют больницы на предмет поиска доноров. Как сообщила помощник министра здравоохранения РФ Ляля Габбасова, «сегодня уже около 100 медучреждений в России имеют лицензию на изъятие и трансплантацию органов».

Почки забирали у живых людей

У закона о трансплантации есть и несомненные плюсы, и очевидные минусы. Специалисты любят повторять: Россия по донорству органов и так значительно отстаёт от стран ЕС и США. Но в законе также сказано: «Изъятие органов или тканей у живого донора допустимо только в случае, если его здоровью по заключению консилиума врачей-специалистов не будет причинён значительный вред». Всегда ли объективны врачи?

Ещё в 2003 году в Московский уголовный розыск поступила информация о том, что некоторые хирурги Центра органного донорства якобы занимаются забором почек у живых людей, и к этому причастны многие столичные медицинские учреждения. В «разработку» следователи взяли ГКБ № 20. Летом 2004 года в суд направили дело хирургов Московского координационного Центра органного донорства, а также заместителя главврача 20-й ГКБ и реаниматолога этой больницы.

Все они обвинялись в приготовлении к убийству и в превышении должностных полномочий.

По данным следствия, 11 апреля 2003 года врачи приготовили всё необходимое к операции по забору почек у ещё живого человека. Задерживать врачей нужно было с поличным, поэтому телефоны многих медиков поставили на прослушку. Из этих разговоров, в частности, следовало, что руководитель центра Марина Минина предлагала заведующему реанимацией 20-й больницы Андрею Евдокимову ввести пациента в состояние комы при помощи лекарств.
 
С поличным врачей 20-й ГКБ взяли в тот момент, когда они готовились к изъятию почек у ещё живого 53-летнего Анатолия Орехова: его ввели в искусственную кому при помощи лекарств. В «дежурной» сумке, с которой бригада трансплантологов приехала на забор почек, оперативники нашли несколько незаполненных протоколов констатации смерти с уже готовой подписью тогдашнего начальника Бюро судебно-медицинской экспертизы Департамента здравоохранения Москвы Владимира Жарова. В них оставалось только вписать фамилию. В телефонных переговорах, расшифровка которых впоследствии была приобщена к материалам уголовного дела, сотрудники НИИ трансплантологии упоминали «препараты для убийства»…

И всё же о трансплантации нельзя говорить только в негативных тонах. Это достижение современной медицины, которое спасает тысячи жизней. В России закон 92-го года позволил сократить смертность людей, стоящих в листе ожидания на пересадку органов, в 17 раз. Многие из них становятся после трансплантации отцами, матерями, продолжают работать. В ФНЦТИО им. ак. В.И. Шумакова я познакомилась с удивительно одарённой девочкой Женей Зиновьевой, у которой после пересадки сердца открылся дар художника и поэта. Сейчас ей 17 лет, у неё большие жизненные планы, она собирается в будущем подарить своей маме внуков. Если бы не трансплантация, на одного талантливого человека в мире было бы меньше…

Трансплантация у детей и подростков – болезненная тема. До недавних пор смерть мозга у детей было запрещено констатировать, и это ставило крест на пересадке органов детям в России. Однако в ближайшее время детской трансплантации в России будет дан «зелёный свет»: «С 1 января 2016 года вступает в силу инструкция о возможности диагностики смерти мозга у детей начиная с 1 года. Надеюсь, с этой инструкцией мы получим возможность использовать умерших детей как доноров. Но тут есть один аспект: изъятие органов у умерших детей согласно ст. 47 закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ», может происходить только с согласия родителей. Если у ребёнка родителей нет – такого ребёнка в качестве потенциального органного донора не рассматривают», – поясняет Сергей Готье.

Как найти донора?

В декабре 2003 года Конституционный суд вынес определение, которое послужило толчком к разработке нового законопроекта «О донорстве органов, частей органов человека и их трансплантации (пересадке)». Запрос о конституционности

ст. 8 действующего закона в КС направил Саратовский областной суд, после того как получил кассационную жалобу от женщины, требовавшей взыскать компенсацию морального вреда с Саратовской областной больницы. Там врачи изъяли почки её погибшего сына, не сообщив ей об этом. Женщина узнала об изъятии из акта судебно-медицинской экспертизы. В постановлении КС говорилось, что вопросы, связанные с волеизъявлением, «требуют более детальной регламентации, а механизмы информирования граждан о действующем правовом регулировании – совершенствования».

Этические, нравственные и другие проблемы, связанные с органным донорством, всё же вполне решаемы, как мне кажется. Например, уже сейчас идут разработки искусственных органов. Так, Геннадий Бабашкин, длительное время ожидавший донорское сердце, в конце концов был подключён к аппарату искусственного сердца – отечественной разработке под названием АВКН. В течение девяти месяцев он жил на этом аппарате, ведя вполне активный образ жизни, и дождался таким образом своей очереди на здоровое сердце.

Возможно, модель неиспрошенного согласия на донорство, действующую в России, стоит откорректировать. Просто потому, что она не приносит желаемых результатов: наша страна, по данным ВОЗ, находится в самом низу рейтинга стран по количеству доноров на миллион человек. В России менее трёх доноров на миллион, тогда как в Бельгии, где действует модель испрошенного согласия, 32 донора на миллион.

Одним из мировых лидеров по числу доноров является Испания. Там по закону получать согласие родственников формально не нужно, но в реальности их принято об этом спрашивать. Это более гуманная модель в сравнении с жёсткой, действующей в России. Просто в Испании это считают проявлением уважения к чувствам родственников и знаком сочувствия им.

Может быть, и в России стоит решать проблему иначе? Не скрывать от родственников умерших информацию об использовании органов, а заниматься просвещением, показывать на конкретных примерах пользу трансплантации, создавать базы данных доноров. Кстати, за введение правила испрошенного согласия на изъятие органов выступает Русская православная церковь. РПЦ также призывает верующих соглашаться на посмертное изъятие органов для трансплантации.

Сенатор Андрей Беляков предлагает ставить в паспорте или водительских правах отметку о том, согласен ли человек стать донором органов после смерти. В Минздраве давно говорят о создании «регистра волеизъявлений», где любой россиянин сможет зафиксировать свою позицию по поводу использования своих органов после смерти. Эта воля будет, согласно документу, обязательной для исполнения. Если же человек в регистре отсутствует, в течение двух часов должно испрашиваться согласие родственников на трансплантацию. Всё это сократит по крайней мере число скандалов и судебных исков по поводу изъятия органов и повысит доверие к трансплантации.

Игнорировать волю человека, действовать в обход его родственников – это, согласитесь, больше похоже на обман. А обманов и несправедливости в нашей жизни и без того хватает. Да и можно ли при помощи обмана сделать счастливым другого человека?

Досье

В 2012 году в России на 1 млн человек пришлось 2,8 донорского изъятия органов, тогда как в Германии этот показатель составил 12,8, во Франции – 24,9, в США – 26,01, в Испании – 34,8. Каждый год в мире выполняется более 100 тыс. пересадок органов. Лидерами по количеству трансплантаций являются США и Германия.

А как у них? В западных странах юридический вопрос трансплантации органов умершего человека решается по-разному. В США в отличие от России медики, чтобы изымать органы, должны или иметь на руках написанное человеком при жизни согласие стать донором, или получить такое согласие у родственников умершего. В 65% случаев родственники дают такое согласие. В части стран Евросоюза действует правило испрошенного согласия, а в другой группе государств – презумпция несогласия.
 
Всё это ставит под сомнение тезис о том, что испрошенное согласие снижает количество доноров. К примеру, в Бельгии в 90-е годы, когда обсуждался вопрос, какую модель получения согласия избрать, был проведён эксперимент. В больнице города Лёвен ввели презумпцию согласия на донорство, и в результате количество трансплантаций там повысилось в три раза.