Семейная история войны (текст, написанный год назад и слегка подредактированный сегодня).

Вот позвали в ПГ написать семейную историю войны. Помещу и сюда. Это длинно... Но вспоминать, так всех. Что-то уже по другим случаям тут вспоминала, но целиком случая не было.

Мой дед по отцу Попов Степан погиб. Он был инженером, в больших чинах (кажется, даже генерал) - про него я знаю мало (у меня в семье два поколения разводов с обеих сторон и по мужской линии я родословную знаю плохо).

Отец мальчишкой учился в фабзауче и одновременно работал на оборонном заводе (спали под станками в нетопленном помещении), на фронт не взяли (в самом конце войны, квалифицированные рабочие нужны были больше, чем необстрелянные солдаты). Потом кончил «ускорено-покалеченный» курс в вузе (они в школе то не учились, а их ещё и в институте отучили 4 года), студентом опять голодал (стипендия крохотная, подработать при таком режиме не было времени – учились они очень серьезно), в комнате, которую они с друзьями снимали, замерзала вода. Кончилось всё это язвой и операцией по скорой в 30 с небольшим и, в конечном итоге, раком желудка (но это, к счастью, уже в 70)

Про деда по маме я несколько раз писала на олдкуре и сироте. Квасников Евгений Иванович (большой нелюбитель коммунистов и лично товарища Сталина) не воспользовался бронью (хотя имел на неё право - он заведовал кафедрой), он сказал, что кто же пойдёт защищать Родину, как не он, русский, и пошел на фронт из Киева. Вскоре под Харьковом был ранен (неромантично - в пятку), но в плен не попал, выбрался, добрался до уже оккупированного Киева и там сумел скрыть, что был офицером и просто работал при немцах на дрожжевом заводе. После освобождения Киева успешно прошёл проверку и стал офицером войск НКВД - он был микробиологом, а тогда очень боялись, что при отступлении немцы начнут биологическую войну. Но биовойна, к счастью, не началась, ходить он толком не мог (он потом лечил пятку много лет), в тылу нужны были микробиологи - и его демобилизовали в конце 44. Их с бабушкой из Ташкента не отпустили, так что он там после войны налаживал виноделие, пока не сбежал уже при Хрущеве в свой Киев (без трудовой книжки - как беспартийного, больше держать его было не чем). Микробиологу-пищевику такого класса (и неспортивному кабинетному учёному) было глупо идти на войну, от него было бы больше пользы в тылу (он мог бы наладить пищевые производства), но я его порыв уважаю (как и вообще своего парадоксально везучего деда, который вечно влипал в ситуации, из которых нормальному человеку не выбраться - но успешно выбирался из них и дожил почти до 90).

Его сводный (по отцу) брат Михаил был тяжело ранен, ему хотели ампутировать обе ноги - он отказался, ноги оставили, он ходил, но ноги постепенно отказывали, он вынужден был оставить работу главного инженера, потом работу вообще, в конце 60-х ноги ампутировали, всоре он умер. Его дети погибли во время войны.

Муж сестры деда Иван Дудка попал в начале войны в плен, бежал, прошёл штрафбат (был тяжело ранен), стал (как ограниченно годный и весьма грамотный - он был до войны директором школы) писарем при штабе и погиб под Кенигсбергом при прямом попадании в штаб. Парадоксальная судьба.

Мой отчим Андреев Алексей Владимирович в начале войны оказался на сборах после института у самой границы. Им повезло – они был офицерами, но не имели ни подчинённых, ни техники, так что начальник учебки дал им команду драпать. Он и драпал – оказалось, что по нашим дорогам неказистая деревенская лошадь (её звали Трамвай) бегает быстрее танков. Потом воевал под Питером – прикрывали Дорогу жизни (он был в артиллеристской разведке, в тяжелой артиллерии). Был ранен (ремонтировал машину и ему переехало колени и ключицу), но даже не обратился в госпиталь - он один умел хорошо читать карты, его возили лежачим (их пушки были на тягачах), срослось всё прилично (хотя ноги и болели всю жизнь). Из-за того, что ранение не было зарегистрировано официально, мама до сих пор не считается вдовой инвалида войны (не знаю, как сейчас - но несколько лет назад это всё еще имело значение 8-0). Кончил войну в Праге. Заработал два ордена и с десяток медалей. После войны закрутил роман с чешской аристократкой (это была его первая и очень серьезная любовь) и год прожил у неё в Праге – она звала его уехать в Австралию, но он не решился. В конце концов его отловил патруль, могли и расстрелять (он ведь официально не демобилизовался), но он сумел повести диалог так, что его просто отправили домой. Отчим тоже был парадоксально везучий (и не только во время войны), невезучие из этого поколения не выжили. О войне любил рассказывать – про яркие эпизоды, он написал рассказы, но так и не смог их опубликовать (реальная история войны - неформат для СССР). По его словам собственно драться – это достаточно интересно, но война – это в первую очередь тяжелый быт (грязь, вши, холод) и тяжелый труд – особенно для пехоты (он говорил, что ему повезло больше – они обычно стояли не на самой передовой, там быт чуть полегче, и передвигались на машинах, а не пёхом ,ещё лучше жили лётчики – но те в основном уж совсем недолго).

Его мать Доброхотова Валентина Алексеевна бросила во время войны высокую должность в прокуратуре СССР и стала медсестрой в госпитале. После войны, естественно, место оказалось занято и она ушла на пенсию и получала всю жизнь маленькую пенсию медсестры. Она в юности была эсеркой, родила отчима в эмиграции в Париже, но потом всю жизнь была убеждённой коммунисткой и сталинисткой.

Муж одной из моих родственниц (бабушкиной кузины) Иван Климов был летчиком-истребителем. Он начинал войну полковником авиации, командовал противовоздушной авиацией в битве за Москву (у него был прямой телефон к Сталину) – сам летал тогда до почернения (по словам его жены), кончил войну генералом, потом командовал всей противовоздушной авиацией Союза (в звании генерал-полковника). После смерти Сталина его «съел» Баграмян, его отправили военным атташе в Болгарию, потом вообще в отставку. Много лет прожил на пенсии (довольно скромно, так как не наворовал ничего, у него даже дачи не было), под старость увлёкся защитой природы и активно боролся с загрязнителями Яузы, у большинства директоров его вид вызывал рефлекторное желание вытянуться по струнке - хорош он был даже в старости, харизматичен.

Мама училась в школе, бабушка преподавала математику в вузе и школе в эвакуации в Ташкенте, голодали, мама переболела кучей болезней (включая гепатит).

Наиболее нестандартна судьба моих немецких родственников (мой прадед по маме и бабушке – немец). Здесь (в СССР) было два мужчины призывного возраста (его племянники - полукровки). Один - Лео Генрих Лунгерсгаузен не воевал, работал (он был геолог, основатель аэоразведки в советской геологии - много раз падал с самолётом, уже в конце 60-х он погиб в партии), его брат Юрий (рьяный комсомолец, недавно кончивший институт) стал разведчиком, их заслали в тыл к немцам и он пропал без вести. Его мать перестала его ждать, ещё когда о нём не было никакой информации – ей приснился сон о гибели их группы, она была уверена, что в ту ночь они и погибли. Их отец (брат моего прадеда) Фридрих был, как немец, выслан из Саратова в Бийск и там работал профессором в институте. А мужа их сестры война застала в лагере - он убил её любовника (своего друга) , как редкая птица – грамотный инженер, сидящий по уголовной статье, он сделал там (как, впрочем, до этого и на воле) блестящую карьеру и оттуда посылал приличные деньги жене и детям (на жену он зла не держал). Как и многие заключённые, пошёл на фронт, погиб в штрафбате.

А вот их и моей бабушки двоюродный брат в Германии (чистокровный немец) воевать за Гитлера не хотел и откосил оригинальным способом – стал пастором.

Мой прадед Александр Лунгерсгаузен и его дочь Вера (сестра моей бабушки) не смогли эвакуироваться с бабушкой и мамой - Вера была медсестрой и её до последнего держали в Киеве, как военнообязанную (а прадед не бросил свою незамужнюю дочь), потом сказали уходить пешком - но ей было 40, прадеду за 60 (и у него, как у многих лесничих, был тяжелейший ревматизм), убежать от немецких танков они физически не могли. Во время войны они как фольксдойче оказались в Германии и жили там у своего брата-фермера на окраинах Потсдама, бабушка Вера работала нянечкой (диплом сестры немцы не признали) в детской инфекционной больнице (на казарменном положении), ей нравилось (ухаживать за больными детьми было её призванием - и её не волновала их национальность). После войны их уговаривали бежать в американскую зону, но они вернулись и их сослали в Вильгорт (Коми АССР), там прадед работал по специальности в лесхозе, его очень ценили, бабушка Вера -в поликлинике, да и моя бабушка Кира помогала деньгами, так что жили они вполне сносно по тем тяжёлым временам. Бабушка с мамой и родившимся после войны дядей его там навещали. Он пережил Сталина (и очень радовался его смерти), но не дожил до освобождения, бабушка Вера после освобождения приехала к нам в Ташкент и воспитывала меня, пока я в пять лет из Ташкента не уехала (это одна из самых больших удач моей жизни – она, несмотря на нелёгкую объективно судьбу, была фантастически светлым человеком)

А мой муж родился в конце ноября 1941, госпиталь тут же разбомбили, выжили они чудом – большая бомба не взорвалась, но все стёкла выбила. Мать прикрыла его телом от осколков стекла и потом по знаменитым морозам зимы 41 года в ночной рубашке бежала с ним полтора километра до дома родителей (а до этого беременная мать бежала из Твери через Волгу до Лихославля, их группу из деда, нескольких женщин и детей немец обстреливал с самолёта, убил лошадь, ранил деда). А как он родился - немцы и побежали из под Москвы :) Так что он тоже у меня победитель - родиться и выжить в таких условиях было подвигом, с тех пор он ничего не боится и не склонен впадать в уныние ;) Он тоже парадоксально везучий.

Его отец Михайлов Иван Иванович воевал в железнодорожных войсках. Семья у них большая, с крестьянскими корнями, воевало и погибло много людей.