Уровень угрозы: красный

Как результаты выборов в Думу в 1995 году повлияли на выбор Бориса Ельцина

"Ъ" начинает серию публикаций о президентских выборах 1996 года — одной из самых спорных избирательных кампаний в истории России.

До сих пор нет единого мнения, кто на самом деле победил — действующий президент Борис Ельцин или лидер КПРФ Геннадий Зюганов.

За полгода до этого, 17 декабря 1995 года, прошли выборы в Госдуму второго созыва.

Среди 43 избирательных объединений уверенную победу тогда одержала КПРФ, а созданное и продвигаемое властью движение "Наш дом — Россия" заняло только третье место.

Какое значение имела та кампания и как она повлияла на дальнейшее развитие событий, изучала корреспондент "Ъ" НАТАЛЬЯ КОРЧЕНКОВА.

Борьба за думские мандаты в 1995 году разворачивалась на фоне нарастающего в обществе недовольства властью.

По опросам Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), в сентябре 1994 года работу Бориса Ельцина на посту президента одобряли 29,8%, а в сентябре 1995 года — только 14,1%.

К концу ноября — началу декабря только 3,3% называли обстановку в России "спокойной", а остальные считали ее "нестабильной" (55,4%) или даже "взрывоопасной".

Наибольшую тревогу у граждан вызывали рост цен (44,2%),

рост числа уголовных преступлений (40,4%),

отсутствие уверенности в завтрашнем дне (32,4%).

27,7% респондентов беспокоили задержки с выплатами зарплаты,

примерно столько же — вооруженный конфликт в Чечне.

Было бы "лучше, если бы все в стране оставалось так, как было до начала перестройки" в 1985 году, констатировали тогда более половины опрошенных. 

Выборы, которых могло бы и не быть

Согласно переходным положениям Конституции (ее приняли 12 декабря 1993 года одновременно с выборами в обе палаты парламента), Госдума первого созыва избиралась на два года.

Но перспектива проведения выборов в 1995 году не была однозначной.

Избирательное законодательство еще только предстояло разработать.

Взгляды на содержание этих законов у президента и различных политических сил разошлись.

Поиск компромисса о порядке выборов в Госдуму затянулся, вызвав немало слухов о возможном переносе выборов.

Растущая популярность коммунистов только подкрепляла эти опасения.

Да и память о том, что президент может пойти на жесткие меры в ходе конфликта с оппонентами, была свежа: с событий 1993 года прошло всего два года.

Руководитель администрации президента (АП) в 1993-1996 годах, ныне глава Фонда социально-экономических и интеллектуальных программ Сергей Филатов отмечает, что основная дискуссия развернулась по поводу соотношения пропорциональной и мажоритарной частей.

АП считала правильным порядок, при котором 150 депутатов избирались бы по партспискам, а 300 — по одномандатным округам.

Глава думской группы по разработке закона депутат-"яблочник" Виктор Шейнис настаивал на формуле 225:225.

"Мне и сейчас представляется, что такой вариант оптимален для российского парламента,— говорит господин Шейнис.— Но тогда АП пыталась добиться максимума одномандатников, полагая, что на них им будет легче влиять. С моей точки зрения, это было неправильно — слишком малая доля оставалась на списки, что препятствовало партстроительству".

Сергей Филатов же доказывал, что пропорциональная система "отрывает депутатов от избирателей", но в итоге "согласился с Шейнисом". "Было невозможно дальше тянуть: мы обещали, что новые выборы пройдут через два года",— говорит господин Филатов.

Президент подписал закон 21 июня 1995 года.

Итоговая версия, помимо соотношения 225:225, ограничивала центральную часть федерального списка избирательного объединения 12 кандидатами,

закрепляла 5-процентный проходной барьер

и 25-процентную явку избирателей, при которой выборы считались состоявшимися.

17 июля Борис Ельцин дал официальный старт кампании, назначив своим указом выборы в Госдуму на 17 декабря.

Но осенью выборы вновь были поставлены под вопрос.

С критикой закона о думских выборах выступили депутаты Ирина Хакамада и Вячеслав Никонов.

Несправедливыми они сочли, в частности, 5-процентный барьер, который при большом количестве избирательных объединений позволит участвовать в распределении мандатов "максимум четырем из них".

Негативно, по их мнению, на выборы повлияла бы и однотуровая система в мажоритарных округах: при огромном количестве кандидатов в округе победители будут представлять абсолютное меньшинство избирателей, а большинство проголосует против них.

Депутаты обратились в Конституционный суд (КС).

Если суд примет решение о несоответствии закона Конституции, то Госдуме придется согласиться с предложенными поправками, в противном случае выборы 17 декабря могут просто не состояться, пригрозила тогда госпожа Хакамада.

Бывший начальник охраны президента Александр Коржаков вспоминает, что депутаты первого созыва просто не торопились переизбираться: "Они только устраивались больше года: пока между ними распределили кабинеты, выдали таблички... Шумейко (в то время — председатель СФ.— "Ъ") вообще кричал: "Саша, если ты это до Ельцина донесешь, все будут тебя в задницу целовать!" Они все были двумя руками за перенос выборов".

Общественное мнение, впрочем, настаивало на проведении голосования в срок:

ноябрьский опрос ВЦИОМа показал, что только 8,8% респондентов не имеют ничего против переноса парламентских выборов (9,1% — президентских).

Вмешаться пришлось Борису Ельцину.

13 ноября он подтвердил "твердую решимость" провести выборы в Госдуму 17 декабря, а заодно попросил СФ скорее назначить дату выборов президента в 1996 году — чтобы "снять часть напряжения", связанного со слухами и об их отмене.

Вскоре отреагировал и КС: спор о содержании закона он отнес к компетенции законодателей, а вопрос о представительном характере будущей Думы предложил обсудить после ее избрания.

Как партия власти шла к власти

Накануне выборов власть предприняла попытку сформировать в стране двухпартийную систему — как сейчас вспоминает Сергей Филатов, эта идея могла принадлежать тогдашнему зампреду правительства Сергею Шахраю (другие участники тех событий также упоминают здесь помощника президента Георгия Сатарова). В апреле Борис Ельцин объявил о создании двух предвыборных объединений: правоцентристского "Наш дом — Россия" (НДР) во главе с премьером Виктором Черномырдиным и левоцентристского — во главе со спикером первой Думы аграрием Иваном Рыбкиным (позже его назвали "Блок Ивана Рыбкина"). Как пояснял президент, двухпартийная система позволила бы "обрубить экстремистов с флангов" и создать в Думе "здоровый центр".

Перед НДР стояла задача успешно выступить на парламентских выборах, и движение быстро включилось в подготовку к кампании. В первую тройку, помимо Виктора Черномырдина, вошли режиссер Никита Михалков и участник военных операций в Афганистане и Чечне Лев Рохлин. Но первое серьезное поражение ждало НДР еще до выборов в Госдуму. В августе 1995 года главой Свердловской области во втором туре с результатом 59% был избран Эдуард Россель, обошедший назначенца из Москвы, главу отделения НДР Алексея Страхова (34%).

У НДР не было идеологии, а ее структура создавалась искусственно, с опорой на властную вертикаль, рассуждает о причинах провала движения депутат фракции КПРФ в Госдуме второго созыва, бывший лидер движения "Духовное наследие" Алексей Подберезкин. "Черномырдин звонил одному из губернаторов и просил его провести у себя собрание отделения, тот, в свою очередь, вызывал какую-нибудь гардеробщицу и велел ей провести первичку... Это партия чиновников, никакой реальной организации там и в помине не было",— говорит он.

Не самой удачной оказалась и агитация НДР, вспоминает политтехнолог Константин Калачев, в 1995 году возглавлявший список Партии любителей пива. Главный лозунг кампании — "Если дорог тебе твой дом" — дополнялся символом: изображением домика с покатой крышей, в форме которой Черномырдин складывал руки на предвыборных плакатах. Жест премьера стал предметом многих шуток и даже частушки (ее авторство приписывают депутату Госдумы второго созыва Константину Боровому): "Черномырдин на плакате // Ручки домиком сложил, // Чтоб не думал избиратель // Что он хрен на них ложил". Образ премьера активно использовали и другие конкуренты НДР: например, лидер движения "Вперед, Россия!" Борис Федоров появлялся в своих предвыборных роликах с картонным Черномырдиным. "Виктор Степанович, неужели трех лет в качестве премьер-министра вам недостаточно? Ведь результатов нет. Какие вам нужны полномочия? Кто вам мешает?" — спрашивал Федоров.

Неуспех движения предсказывала и социология: в июне о существовании НДР было известно только каждому двадцатому респонденту ВЦИОМа, примерно столько же опрошенных готовы были проголосовать за него к декабрю. Непросто все складывалось и у "Блока Рыбкина". Агитацией занимался режиссер Тимур Бекмамбетов: в одном из снятых им роликов, например, коровы рассуждают о справедливости. Максимальный рейтинг блок показал накануне выборов, когда за него обещал проголосовать 1% респондентов.

По мнению Сергея Филатова, навязываемая сверху двухпартийная система была обречена на провал. "В мире есть два основных идеологических направления: консерваторы и либералы. Это логично. Но это должно быть отрегулировано самим обществом",— признает он. Непосредственно же с НДР "злую шутку" сыграл стремительно теряющий популярность президент, ведь "все понимали, что НДР — это не партия Черномырдина, а партия Ельцина". Согласно опросу ВЦИОМа (ноябрь—декабрь 1995 года), "близким к Ельцину" Виктора Черномырдина считали 41,2% опрошенных.

Хотя НДР ассоциировали с президентом, движение требовалось власти только как инструмент для проведения в Госдуме нужных законов, указывает депутат Госдумы первого созыва, профессор ВШЭ Юлий Нисневич. По его мнению, было ясно, что Борис Ельцин и команда "не хотели опираться ни на НДР, ни на какую-либо другую политическую силу". На пресс-конференции в сентябре, например, президент дал НДР не самую высокую оценку, поставив блок в ряд партий, которые получат на выборах "ну процентов семь". Подобные высказывания президента принято объяснять его непростыми отношениями с премьером. Сергей Филатов отрицает, что Ельцин и Черномырдин когда-либо конфликтовали. "Они всегда были в очень хороших отношениях",— заверяет он. Но признает, что президент мог испытывать к лидеру НДР "чувство ревности".

"На пороге стоят коммунисты, а вы тут шутки шутите"

Всего к участию в выборах допустили 43 избирательных объединения.

"Из тех, кому удалось собрать необходимые 200 тыс. подписей, насколько я помню, никому в регистрации отказано не было",— говорит политтехнолог Андрей Богданов.

По его словам, будучи главой одного из отделений "Союза защиты акционеров и вкладчиков МММ" и обладая контактами сотен людей, он "помог собрать подписи десятку партий", в том числе "Конгрессу русских общин" и "Общему делу" Ирины Хакамады.

"Было принято решение пускать всех, чтобы утопить протест против власти в партиях мира и добра",— считает Константин Калачев.

Демократы пошли на выборы множеством маленьких и слабых колонн.

"Ну никак мы не могли добиться их объединения. Но в этом проблема всех выборов — демократы никогда не были готовы к тому, чтобы идти единым фронтом",— рассказывает Сергей Филатов.

Особенно сложно, по его словам, было договариваться с Григорием Явлинским.

"Яблоко" было одним из фаворитов предвыборной гонки и выделялось в том числе удачной агитацией.

В ролике на голову Исаака Ньютона падает плод. "Выбирайте "Яблоко", пока вам на голову не свалилось что-нибудь другое",— призывает голос за кадром.

Попытку объединить единомышленников на базе блока "Демократический выбор России" (ДВР) предпринял Егор Гайдар, лидер успешно прошедшего в первую Думу "Выбора России" — по сути, партии власти образца 1993 года.

В мае в прямом эфире программы "Итоги" на НТВ господа Гайдар и Явлинский обсудили возможность выдвижения единого списка.

Однако затем лидер "Яблока" отказался от этой идеи.

"Он обеспечил раскол демократов и наше общее поражение на выборах",— заявит Егор Гайдар почти год спустя на конференции ДВР.

В результате в коалицию вошли Российская партия социальной демократии и Крестьянская партия.

Даже предполагаемый автор идеи двухпартийного парламента Сергей Шахрай повел на выборы Партию российского единства и согласия (ПРЕС) отдельным списком.

Часть электората НДР перетянули на свою сторону и "Женщины России" — Екатерина Лахова и Алевтина Федулова.

Отдельные блоки зарегистрировали Гавриил Попов, Элла Памфилова, Константин Боровой с Валерией Новодворской.

Схожие ценности разделяла и Партия любителей пива, которая "наравне с правом каждого человека пить пиво отстаивала и право человека его не пить", вспоминает Константин Калачев.

Но партию редко воспринимали всерьез, жалуется он: "Уже тогда начали эксплуатировать эту риторику: на пороге стоят коммунисты, решается судьба демократии, а вы тут шутки шутите".

Блоков и партий было много — на любой вкус.

Собиралась повторить свой успех ЛДПР Владимира Жириновского, занявшего первое место на выборах в 1993 году.

Отдельно шли Аграрная партия России, "Коммунисты — Трудовая Россия — За Советский Союз",

Николай Рыжков и Сергей Бабурин вели на выборы партию "Власть — народу!".

Выделялся в этом ряду список "Конгресса русских общин" (КРО), в первую тройку которого входил герой конфликта в Приднестровье генерал Александр Лебедь.

Первым номером при этом шел бывший секретарь Совбеза Юрий Скоков.

Именно очередность в списке помешала успеху партии на выборах, полагают эксперты.

Это ошибка Скокова, известность которого была несравнима с известностью генерала Лебедя, говорит Андрей Богданов: "Понятно, что он рулил всем процессом, но ради прохождения партии ему нужно было оставаться серым кардиналом".

КПРФ тем временем уверенно завоевывала первые позиции.

Если в начале года коммунисты уступали только "Яблоку" (в мартовском опросе ВЦИОМа — 15,5% против 10%), то последние электоральные рейтинги перед днем голосования прочили списку Геннадия Зюганова 15,2%, а "Яблоку" — 6%.

Алексей Подберезкин признает, что на рейтинг коммунистов работала политическая и социально-экономическая ситуация, но и помимо этого партии удалось провести эффективную кампанию.

"Если в 1993 году КПРФ фактически не участвовала в выборах из-за опасений, что вот-вот партию запретят, то через два года мы развернули целую стратегию",— рассказывает он.

Например, партия пошла на электоральные хитрости: заведомо избираемые претенденты баллотировались в одномандатных округах и одновременно возглавляли региональные группы в списках.

Совершенно по-новому строилась агитация коммунистов.

"Нам удалось уйти от примитивных узкопартийных лозунгов в более широкое пространство, чтобы противопоставить всему либерально-западническому коммунистов, левых, патриотов",— отмечает господин Подберезкин.

"Президент понял, что может проиграть все"

Согласно официальным итогам голосования, КПРФ одержала уверенную победу и по партийным спискам, и по одномандатным округам.

Суммарно коммунистам доставалось 157 мандатов.

Еще три объединения смогли преодолеть 5-процентный барьер: ЛДПР, НДР и "Яблоко" (см. инфографику). Еще 19 партий провели в парламент депутатов по округам.

Выборы серьезно изменили структуру Госдумы: в палате первого созыва было семь фракций, во втором созыве их осталось четыре.

Единого мнения по поводу честности кампании и справедливости подсчета голосов нет.

Не прошедший в парламент Константин Калачев называет выборы-95 "образцом демократичности":

"Власть вела себя очень прилично: никто не придирался к агитационным материалам, не препятствовал в их распространении... Я вспоминаю Вешнякова (в 1995 году — секретарь ЦИКа.— "Ъ") — святой человек!"

Фальсификации тогда еще "не были доминантой избирательной системы", но "фокусы уже начались", утверждает Юлий Нисневич. "На самом деле барьер преодолели еще три партии: ДВР, "Женщины России" и "Трудовая Россия".

Вновь набирающей популярность коммунистической идеологии в 1995 году власть попыталась противопоставить движение НДР во главе с премьером Виктором Черномырдиным

Я сам присутствовал при том, как Черномырдин позвонил Гайдару и поздравил его с прохождением в Думу. Но после этого результаты выборов были изменены: побоялись, что мандат получит Виктор Анпилов (один из лидеров "Трудовой России".— "Ъ"), который, видимо, считался совершенно неприемлемой фигурой в парламенте",— вспоминает он.

Причины победы коммунистов "исключительно экономические", говорит Андрей Богданов.

"Все вспомнили, что совсем недавно был СССР, где были очереди и не было продуктов, но люди сохраняли самоуважение: научные сотрудники не торговали картошкой",— поясняет он.

Юлий Нисневич добавляет, что разочарование в новой власти "спровоцировала война в Чечне, много негатива вызывала и приватизация".

В этих условиях неизбежно появилась "очень мощная советская ностальгия".

"В экономике есть такое понятие — логический спад, он был неизбежен как следствие при переходе от плановой экономики к рыночной.

И к 1995 году этот спад достиг низшей точки: уровень жизни резко упал, выросла безработица, зарплаты задерживали по полгода",— говорит директор "Левада-центра" Лев Гудков, в 1995 году возглавлявший отдел социально-политических исследований ВЦИОМа.

Все это, поясняет социолог, вызвало у граждан "шоковое состояние от несовпадения надежд с реальным положением дел". Е

два ли не все политические силы тогда "воспользовались этим разочарованием", но самой эффективной оказалась пропаганда коммунистов о том, что "все реформы были инициированы Западом, чтобы развалить Россию".

"Граждане в этот момент поверили, что КПРФ выражает настроения обделенной части населения, что коммунисты — это меньшее зло из возможных",— отмечает Лев Гудков.

Борис Ельцин не видел опасности в КПРФ и в борьбе за думские мандаты сохранял нейтралитет, утверждает Александр Коржаков.

"Он по этому поводу совершенно не беспокоился.

Да, победили коммунисты.

Но что они могли сделать? Ничего.

Не принимают закон — президент проводит его указом,

не хотят войну в Чечне — он называет ее контрреволюционной операцией,

не согласны с его кадровыми предпочтениями — он назначает чиновника в статусе и. о.

Конституция позволяла ему полностью игнорировать парламент",— поясняет он.

Сергей Филатов, напротив, рассказывает, что победа коммунистов "очень задела" Бориса Ельцина.

"Мы разговаривали с ним в августе, он объяснял, что не хочет идти на президентские выборы в 1996 году, потому что очень устал, плохо себя чувствует, почти не бывает с семьей",— вспоминает Филатов.

Но после выборов, по его словам, все изменилось:

"4 января 1996 года президент вызвал меня к себе. Подошел ко мне и сказал: "Ну что, просрали выборы?" Я впервые услышал от него это ругательное слово. Он понял, что действительно может проиграть все. Поэтому он и согласился идти на второй срок".