И упало каменное слово

Приговор Ильдару Дадину потрясает!

Но потрясает – чувства. Чувство справедливости, чувство человечности, чувство собственного достоинства... Глупый приговор! Жестокий!! Мерзкий!!! Терпеть без подлости не можно...

Всё так. Но давайте посмотрим с другой стороны. На сколько этот ужас (для чувств) неожидан для ума. Что произошло такого, что могло бы НЕ произойти? Что – мы не понимали, зачем вносится изменение в уголовный кодекс? Что – мы не знаем, как работает у нас правоприменение? Что – у нас есть иллюзии, что "суд во всём разберется"?

Конечно, понимали, знаем, и иллюзий нет. Или всё-таки есть?

Есть они, есть. Есть надежда на авось. Есть "не будем обращать внимание". И – хуже всего – есть надежда. Вполне идиотская надежда, что грабли в этот раз окажутся добрее, а Каа – не таким бандерлогоядным.

Вот нас тут недавно вполне вменяемый как будто человек призывал быть смелее с тигром.  Чтобы не жить козлами. Очень красиво. Как притча. Но дело в том, что не с тигром мы никаким имеем дело. А – со стаей гиен. И смелость здесь не в том, чтобы пытаться напугать ежа... ну, вы знаете – чем. Дразнить хищника, надеясь на его благородство и другие высокие качества его души, как раз и значит быть козлом.

Мы должны очень ясно видеть, как бы сказать помягче, политического оппонента. Всё точно по Шварцу: "Дракон (к слову, "серьезный, сдержанный, высоколобый, узколицый, седеющий блондин"; впрочем, это неважно – А.З.): Я буду воевать с вами всерьез. – Ланцелот: Отлично. – Дракон: Это  значит, что я убью вас немедленно. Сейчас. Здесь. – Ланцелот: Но я безоружен! – Дракон: А вы хотите, чтобы я дал  вам  время  вооружиться? Нет. Я ведь сказал, что буду воевать с вами всерьез. Я нападу на вас внезапно, сейчас...". Ну, вы помните.

Что – мы этого не знаем? Знаем, конечно. Но... не хотим знать. Как не хотим знать, что значат все эти как будто нормальные, а на самом деле принятые с большого перепуга политические статьи про экстремизм, митинги и т.д.. Что значат все эти как будто безобидные административные дела. Все эти штрафы ("а плевать – уплачу"), и мелкие аресты...

Мы прячем голову под крыло и страшно негодуем, когда действительность оказывается такой, какая она есть.

37-й год – в истории. А мы живем в уходящем 2015-м. 37-й не может повториться в точности. Но он уже давно повторяется в главном. И тут дело не в 15-м годе правления очередного некоронованного русского царя. Тут вообще дело не в личности: страна приватизирована не одним человеком, а организованной группой (или, если хотите – группировкой). А в том тут дело, что под песню "так вольно дышит человек" душится любая вольность, любая человечность и любое дыхание жизни. Россия (в своей части – РФ) заморожена, как бывала частенько заморожена и раньше (Николай 1-й, Александр 3-й, Сталин и от Брежнева до Черненко). Естественно, будет и оттепель. Но как запахнет то, что потечет, когда разморозится, – думать как-то не хочется. А хочется, снова так же по-идиотски, надеяться: что пахнуть будет шанелью. Или, на худой конец – "Красной Москвой".  

Все наши походы за разрешением митингов протеста, все одиночные пикеты, все игры в выборы – всё это самообман и подыгрывание власти.

И всё это – путь в никуда. Мы должны очень ясно видеть природу политического статуса сегодняшней (то есть последних 16 лет) РФ. Ничего здесь на выборах и на разрешенных митингах не сделать.

Что – я против пикетов? Нет, не против. Пикеты нужны. Только для чего? Пикеты (и иные формы уличного протеста) нужны для того, чтобы пролилась кровь праведников и чтобы потом эта кровь взывала к отмщению. Дело прочно, когда под ним струится кровь. Поэтому и слава мучаемых и замученных режимом – слава огненная. Как христианских мученников первых веков (не путать с христианскими мучителями веков последующих), как декабристов (и их жен, жен – особенно), как террористов-народовольцев, как погибших революционеров-коммунистов... Да – и самого Иисуса Христа: "Нет большетой любви, как если кто положит душу свою за друзей своих".

Нужны пикеты. Только при одном условии. При ясном понимании участников, что они рискуют жизнями. Своими и чужими. Есть такое понимание, принял человек такое решение для себя – честь ему и слава. Но лезть на амбразуру в уверенности, что этот пулемет стреляет холостыми, – полное безумие, чтобы не сказать резче. И тем более – звать на амбразуру других, не понимающих, что значит это "тра-та-та-та".  

Но еще важнее другое. Осознанное самопожертвование прекрасно. Но само по себе оно не гарантирует, что одержанная когда-нибудь очередная победа (а, конечно, когда-нибудь она будет одержана) не обернется очередным поражением. И, более того, если ограничиться только такими экстремистскими способами борьбы, как одиночные пикеты или даже майдан с покрышками, то поражение после победы будет неизбежно. Станет в чем-то чуть лучше, а в чем-то, может, и чуть хуже, но хорошо не будет. Чтобы стало хорошо, нужно четкое понимание того, что мы хотим. И хотеть нужно возможного. В общем, нужна цель и нужен план.

Сегодня нет ни того, ни другого. Ни у кого. И даже нет понимания, что их нет. Есть иллюзорные, принципиально недостижимые цели и такие же фантастические "планы". Поэтому главная задача сегодня – это не уличная борьба, с одной стороны, за человеческое достоинство, а с другой – непонятно за что. Главная задача – осознать цель и путь. И задача следующая – добиваться того, чтобы это осознание цели и пути становилось как можно более широким.

Потому что без этого можно сделать только скандал – революция не получится. А с ЭТИМ может оказаться, что революция и не нужна. Что победа может быть одержана хотя и не на выборах, конечно, но вместе с тем и вполне бескровно. Что лить кислоту на головы полицейских, может, и не придется. Что всё может произойти и совершенно иначе. Ну, хотя бы – как в 91-м году. Хотя в истории примеры такого рода известны и задолго до 1991-го года. Так победило в свое время раннее христианство. И – не только оно.

Так что переоценивать роль "экстремистских" разрешенных митингов и одиночных пикетов не стоит. Чтобы победить, протесту нужно, прежде всего, перестать быть только протестом. Из борьбы "против" он должен превратиться в борьбу "за". В завтрашнее "за", которое лучше того, что есть сегодня. И которое осуществимо.