О структуре мира и месте в нем человека

Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний.

(Апокалипсис Иоанна Богослова)

Открыли ли вы начало, чтобы искать конец? В месте, где начало, там будет конец. Блажен тот, кто будет стоять в начале: он познает конец, и он не вкусит смерти.

(Евангелие от Фомы, бывшего Неверующим)

1. Устройство Мироздания

Анализируя апории Зенона, Аристотель сделал вывод о качественной однородности пространства и времени. Иными словами, пришел к умозаключению, что Время (В) и Пространство (П) единосущны, соотносятся друг с другом не как, скажем, «длина» и «теплота», а как фактически один и тот же объект, только воспринимаемый нами, людьми, по-разному. При этом пространство предстает как уже проявленная, образовавшаяся в результате своей эволюции сущность, а время – как проявляемая, изменяющаяся.

Но даже авторитет Философа ученым мужам не указ. Только в XX веке эта догадка Аристотеля вошла в научный обиход, появились понятия пространственно-временного интервала и прочие. До этого, в угоду простоте построения расчетных моделей, пространству приписывались свойства изотропности и однородности, были сформулированы принцип относительности и принцип эквивалентности любой инерциальной системы отсчета относительно физических законов мира. Накопленный груз неверных представлений науке еще предстоит преодолеть: нет «чистого» пространства, в котором предоставленное самому себе тело будет двигаться с одной и той же скоростью. Пространство – это функция гравитирующих масс, как то мимоходом обронил Эрнст Мах, и не существует при их отсутствии.

Аристотелевская догадка В = П может служить слабой аналогией гораздо более общего утверждения – представления об единосущности феномена «Сознание», называемого также Богом, Мировым Духом, Вселенским Разумом (ВР) и так далее, и Материи (М): ВР = М. При этом ВР, подобно пространству в диаде «пространство–время», является так же проявленной, прошедшей какую-то эволюцию сущностью, а материя в ее постоянной изменчивости – проявляющейся.

Принятие ВР = М снимает неразрешимые логические противоречия в конструкции современной физической картины мира и в большинстве синтетических научных теорий – эволюции, прогностики, антропологии в целом и нейробиологии в частности, и пр. Позволяет выстроить взаимодополняющие, союзнические отношения религии и науки. Дисциплинирует мышление, объявляя, например, непродуктивными любимые рассуждения философов о «первичности» материи или сознания и причислении одного из них к свойствам другого.

Как нет пространства без времени и наоборот, так нет и сознания без материи, а мельчайшая материальная частица, согласно Тейяру де Шардену, действительно несет сознание. Но не крупицу оного, как полагал тот иезуит, а проявляет целиком весь ВР. Как такое возможно? Да примерно аналогично тому, как каждое мгновение «пролетает» во всем пространстве. Представление о невидимом тотальном присутствии ВР шокирует, но противоречит традиционной философии и науке не больше, чем отсутствие агента, передающего на расстояние гравитационное взаимодействие. Того, которого физики ищут, но не могут найти вот уж более трех веков.

Дальнейшие рассуждения о том, что диада В – П представима как отражение М – ВР и ассоциируется с конструкциями типа «Явление – Сущность» и «Информация – Мера», на сегодняшний день лежат далеко за пределами человеческого воображения, и нет людей, готовых серьезно обсуждать эту тему. Как и тысячи лет назад, на чувственном уровне Мироздание для человека одно и то же: охватываемая взором неподвижная территория в центре мира, по небесной тверди в порядке, установленным Всевышним, скользят Солнце и Луна, призывно мерцают холодные звезды, а все остальное – от Лукавого. Поговаривают меж собой отдельные умники, что все не так просто, как кажется, но придумывают разные полезности – так и пусть говорят, что вздумается, лишь бы дело делали.

Но сколько бы людей ни уверовало в единосущность сознания и материи, убедительное для всех доказательство ВР = М, вероятно, не может быть получено, как и доказательство существования Бога, равнозначное приписыванию ВР самоосознания и других свойств личности.

2. Эволюция

По сложившейся традиции полагается, что любой существующий в природе объект либо живой, либо неживой, и третьего не дано.

Живые организмы представляются результатом некоей рефлексии. Они отстранились от прочего мира, сформировав обратные связи, позволяющие им поддерживать свое существование в различных внешних условиях, потребляя полезные вещества из окружающей среды.

Современная генетика утверждает, что все живые организмы на Земле используют один и тот же генетический код, то есть в определенной степени родственны друг другу. У человека, например, всего несколько процентов своих, чисто «человеческих» генов, не встречающихся у других представителей фауны и флоры.

Если во времена Энгельса главным признаком жизни считалось наличие белковых молекул, то ныне ее представителей чаще сравнивают с типографией: каждый живой организм воспроизводит самого себя и дает потомство, с необыкновенной точностью копируя генетическую информацию – как бы печатая один и тот же текст с типографских клише.

Общий вес простейших на Земле в сотни раз больше, чем вес видимых живых созданий – деревьев и кустарников, рыб и животных. Иными словами, жизнь – это пирамида. И вблизи самой верхушки этой конструкции бытуют существа, сделавшие еще один рефлексивный шаг. В результате оного они приобрели новое качество – собственное осознание того, что они есть. Обладающие этим свойством называются субъектами.

Каждый субъект умеет накапливать жизненный опыт, на основании которого предвидеть ближайшее будущее и сообразно ему реагировать на внешние раздражители. Приобретает очень ценное качество осознанно заботиться о своем благосостоянии и конструировать свой проект жизни. То есть решать, что и как сделать сейчас, а чем заняться немного попозже.

Всеобщую известность получила линейно-скачкообразная («дарвиновская») модель последовательной эволюции: образование аминокислот из простейших молекул – затем белков – далее одноклеточных организмов – многоклеточных – их усложнение, «выход» на сушу и в воздух. Накапливаемые факты заставляют, однако, подвергнуть эту схему сомнению. Достаточно сказать, что в последнее время утвердился постулат, что живое может появиться (родиться) только от живого. Не найдены так называемые промежуточные формы жизни: есть одноклеточные, а следующие по сложности внутреннего устройства живые организмы содержат уже около 500 клеток. Не выдерживают критики все придумываемые количественные показатели «продвижения» живых организмов различных видов и родов по умозрительной лестнице эволюции. Так, по доле отклонений в последовательности аминокислот цитохрома-С, важнейшего белка, наличествующего в любой живой клетке и ответственного за ее митохондриальное дыхание, бактерии отличаются от представителей всех прочих семейств, видов и классов живых существ на одну и ту же величину. Рыбы по доле отклонений в структуре того же белка удалены на одинаковое расстояние от всех млекопитающих, птиц, сумчатых и рептилий; все млекопитающие по этому показателю находятся на равном расстоянии от всех пресмыкающих… Возникает предположение, что эволюция живого осуществляется по более сложным законам – не от одноклеточных к теплокровным млекопитающим, а во всем многообразии жизни.

Кроме того, рождаются сомнения в адрес устоявшегося тезиса о том, что усложнение внутреннего устройства живых несет только безусловные блага. За явную мелочь – прямохождение – человек расплачивается многочисленными сердечно-сосудистыми болезнями и проблемами с позвоночником. Теплокровные вынуждены потреблять непропорционально больше пищи и, соответственно, тратить гораздо больше времени на обеспечение своего существования, чем холоднокровные. Тем более – живущие на суше по сравнению со своими родственниками, пребывающими в воде, в термодинамическом равновесии с окружающей средой. Если ж вспомнить, что эукариоты на пути к совершенствованию лишились… личного бессмертия, приписываемого прокариотам, то не хочется строить даже робкие предположения, что потеряли живые, отделившись рефлексивными метаболическими связями от остального мира.

3. Человек

Человек разумный разительно отличается даже от высших обезьян, свободно оперирующих – это доказанный факт! – абстрактными понятиями. Качественное отличие человека от простого субъекта, по мнению Яна Потоцкого, в том, что он обладает способностью делать предметом своих раздумий собственные мысли, то есть предстает результатом очередной рефлексии в сфере психики. Данное обстоятельство, конечно, не единственное специфически человеческое качество.

Считается банальным утверждение, что психическая жизнь человека лишь чуть-чуть пересекается с вербальной сферой, а основным телом своим лежит много ниже, в области бессознательного, архетипичного, эмоционально-чувственного.

К сожалению, основные психологические понятия и термины, касающиеся эмоциональной сферы человека, четко не фиксированы, размыты. В русском языке, например, слова «ощущение», «эмоция», «чувство» слабо разведены и зачастую употребляются как взаимозаменяемые, полные синонимы. Попробуем их четко разделить.

Под ощущениями (при строгом употреблении этого слова) резонно понимать простейшие психические переживания, вызванные показаниями органов чувств – тепло, светло, тихо, мягко, и так далее. Эмоции – это более сложные психические переживания вроде страха, радости, гнева, желания чего-нибудь, и прочее. Зарождаются эмоции глубоко «внизу», на клеточном уровне – отнюдь не в лимбической системе мозга, как представлялось всего несколько лет назад. Чувства же есть комплексы эмоций, сформированные с прямым или опосредованным участием мышления и опирающиеся на весьма специфичную психическую особенность человека – способность испытывать симпатию (или антипатию), сопереживать кому-либо или чему-то. К чувствам относятся любовь, дружба, патриотизм, родительская духовная опека, особый эмоциональный подъем, испытываемый при нахождении решения какой-нибудь сложной задачи, и так далее. В отличие от эмоций, сосредотачиваемых внутри себя, чувства всегда направляются вовне – на другого человека, на воображаемый или реальный предмет. Познание окружающего мира, в частности, также требует выхождения познающего из самого себя, что невозможно без чувственных переживаний.

У новорожденного вначале регулируется сфера ощущений. Он учится осязать, слышать, через некоторое время приобретает способность видеть и распознавать то, что увидел. Параллельно с этим, но с небольшой задержкой формируется эмоциональная сфера. Чувства возникают позже совместно с мышлением, под влиянием других людей в так называемых первичных общественных группах.

Природное, генетически заданное качество человека испытывать чувство симпатии, любви гораздо важнее, чем кажется на первый взгляд. Можно привести множество примеров, демонстрирующих, что особенности психики отражаются в реальности никак не меньше, чем проза окружающих нас материальных предметов. Так, собаки и волки генетически почти неотличимы, способны давать здоровое потомство. Их геномы, однако, влекут принципиально разное отношение к окружающему миру: одни включают человека в свою стаю на правах безусловного лидера, а другие – нет. Неандертальцы, как ныне утверждают антропологи, превосходили человека и по физическим данным, и по объему головного мозга. Однако раскопки их стоянок показывают, что каннибализм для них был рядовым явлением. Вероятно, лишены они были божественного дара любить и потому явили собой одну из тупиковых ветвей гоминид.

Как некий живой организм, человеческое общество состоит из великого множества постоянно взаимодействующих между собой клеточек или ячеек. Каждый из нас в течение всей своей жизни принадлежит сразу нескольким таким клеточкам. Первоначальная наша ячеечка – мать и дитя. Затем семья, ближайшие знакомые, соседи, детсадовские группы или образования типа няня-ребенок, функционеры учебных заведений, магазинов, поликлиник и больниц, театров, фабрик, контор, полиции, прочих учреждений государственной власти и так далее и тому подобное. Взаимопроникновение друг в друга этих клеточек создает из множества людей, живущих в данное время в данном пространстве, нечто единое, целое. Приобретает системные свойства, то есть получает свою память, некое самосознание, интересы и цели. В итоге возникает то, что собственно-то говоря и называется человеческим обществом, социумом.

Социальная система довольно искусно и ненавязчиво направляет человека на принятые в ней способы поведения и удовлетворения своих потребностей с тем, чтобы обеспечить возможность коллективных действий, само существование индивида в обществе. Каждому члену общества окружающие разъясняют, что такое хорошо и что такое плохо, а также добиваются того, чтобы он поступал хорошо не потому, что это хорошо в каком-то абстрактном смысле, а потому, что поступать именно так ему будет приятно. Добиваются, чтобы каждый сам оценивал свои поступки и мысли исходя из действующей в обществе, «правильной» линии поведения, эмоционально окрашенной для него положительно. Этнопсихологии считают, что достигается этот эффект с помощью особых психических конструкций, называемых ценностными ориентирами.

Создаются и передаются ценностные ориентиры от одного человека другому, от одного поколения людей следующему через эмпатию, взаимонастройку эмоциональных переживаний в первичных общественных группах при единомыслии. Уместна следующая аналогия. Если способности конкретного человека имеют генетическую природу, есть результат взаимодействия ДНК родителей, то его характер есть следствие генетики и условий жизни, воздействия всего окружения в процессе его воспитания и самовоспитания, образования и самообразования. А от поколения к поколению в традиции передаются, словно те же молекулы ДНК, некие общие, одинаковые для всех членов данного сообщества взгляды на мир и самих себя, на то, что это значит – правильно жить, и как это делать. Прививаются типовые реакции на жизненные коллизии.

Примерно такая же картина наблюдается и при формировании умозрительных конструкций, слабее связанных с чувственно-эмоциональной сферой психики человека. Малый ребенок, совмещая показания различных органов чувств, создает психические замещения, мысленные модели окружающих его целостностей. Выделяет определенные предметы как некие объекты реальности. Постепенно усложняя психическое отражение мира, он добирается до абстрактных понятий. Освоение используемой в обществе системы мышления осуществляется под неусыпным контролем воспитателей и учителей, в свою очередь прошедших длительный путь обучения. И каковы бы ни были условия существования, к какой бы общественной группе ребенок ни относился, он начинает оперировать теми же, что и взрослые, индуктивными, абстрактными понятиями. Процесс освоения и корректировки их понимания также сродни передаче наследственной информации молекулами ДНК.

Таким образом, отдельный человек может рассматриваться как целостность только в биологическом аспекте – как самостоятельный живой организм. В сфере психики он маленький винтик сообщества себе подобных. Вопрос, что главнее, «первичнее» – человек или общество? – по сути аналогичен курьезному «что появилось раньше – курица или яйцо?» и ответа не имеет. Современное общество есть продукт эволюции человека как биологического вида, и каждый индивидуум есть результат воздействия на него общества. Действительным – и единственным! – носителем культуры и цивилизации является социум. Подвиги Мужика, прокормившего двух генералов, и Янки, оказавшегося при дворе короля Артура, – детские фантазии. Да и Робинзон на необитаемом острове обеспечил себе сносную жизнь только благодаря наличию некоего набора одежды и инструментов. Еще один мифический персонаж, будоражащий воображение своей несуразностью, – Маугли. В реальности же если человеческий детеныш будет воспитываться в звериной стае, полноценного человека из него не получится. Это абсолютно достоверный факт. Полгода-год младенчества на натуре – и чуждую натуру полузверя-получеловека уже не переделать.

Не претендуя на какой-либо вклад в науку психологию, констатируем наличие у человека различных «уровней» мышления. Наиболее простые из них – логические и арифметические операции, легко поддающиеся формализации, алгоритмизации и программированию. Современный компьютер уже даст сто очков форы обыкновенному человеку при проведении любых массовых расчетов. Даже в игре в шахматы машинная программа рационального перебора вариантов вот-вот станет непобедимой. Однако при распознавании образов и классификации, особенно когда приходится выбирать признаки схожести или делимости, компьютер не может конкурировать с человеком. Специалисты по искусственному интеллекту, впрочем, надеются, что рано или поздно будут созданы программы, освобождающие человека от решения этих задач. Возможно, они и правы. Но вот восприятие метафор и иносказаний и придумывание оных, вся анагогика, а также понимание важности решения той или иной задачи – вещи, кажущиеся принципиально неформализуемыми. Обладание именно этими формами мышления позволяет человеку додумываться до чего-то принципиально нового, то есть превращает его в творца. Специалисты по искусственному интеллекту признаются, что не представляют, как можно будет даже в далеком будущем привить компьютеру эти навыки. А христианская церковь утверждает, что угадывать символизм слов человеку помогает Святой Дух: подручные дьявола и люди, продавшие ему душу, теряют способность творить новое, за словами видят только слова. Поскольку мы отказываем компьютеру в разуме, к формам мышления, отличающим homo sapiens sapiens`a от неразумных созданий и позволяющим ему называться творцом, следует относить только неформализуемые мысли.

Некоторые нейробиологи, интерпретируя результаты своих тонких экспериментов, выдвинули гипотезу, что человеческий мозг не генератор, а всего лишь приемник новых мыслей от некоего Единого Вселенского Информационного Поля. Так ли это на самом деле, вряд ли когда удастся доказать. В связи с этим следует, вероятно, ограничиваться неопровержимым – тем, что человеческий интеллект не относится к первичным функциям организма, мышление «посажено» на эмоциональную сферу, и каждая новая мысль «выталкивается» нашими чувствами. При этом необходимо зафиксировать следующий факт: человек обладает творческим потенциалом, мышлением, но не управляет им. Люди умственного труда прекрасно знают эту особенность. Мы не можем по собственному желанию «выдать» нужную именно в данный момент идею, каким-то образом ускорить поиск решения возникшей задачи. Главный совет раджа-йоги, кстати, звучит следующим образом: сформулируй проблему и отвлекись; путь к ее решению придет сам. Этот совет, впрочем, представляется излишним: как утверждает Петр Успенский, популяризатор гурджиевских откровений, человек почти постоянно как бы дремлет бодрствуя. Наше самосознание просыпается на считанные мгновения – именно эти секунды жизни запечатлеваются в памяти – и вновь наши мысли текут сами по себе, без всякой связи с действительностью.

Представления об окружающем мире, передача которых проще, возможна только с помощью языка и не требует эмоционального контакта в первичной общественной группе, есть то, что принято называть знаниями.

4. Гносеология

Любопытство – обязательный атрибут всех высокоорганизованных живых существ. Для человека познавать окружающий мир и вносить в него посильные улучшения такая же фундаментальная потребность, как дышать.

Потребность имеется, но управлять процессом накопления знаний, несмотря на его относительную простоту, человек также не умеет.

Вопиющая гносеологическая близорукость людей просто поражает. Настоятельная потребность существенно расширить диапазон зрения ощущались издревле. Оптические свойства стекла были известны невесть как давно. В Древнем Мире была распространена лупа.

В Средние Века слабые зрением люди пользовали очки. Но только сравнительно недавно догадались разместить два оптических стекла друг за другом и изобрели архиважные приспособления – микроскоп и телескоп. Что мешало сделать это раньше? А когда человек приручил лошадь? Однако важнейший элемент конской сбруи – стремена – появились только в пятом веке нашей эры. Что заставляло многие тысячи лет терпеть большие неудобства?

Все фундаментальные открытия в науке совершались неожиданно. Так, в естествознании наиболее значительные научные прорывы связаны, видимо, с формулировками ньютоновых законов механики, максвелловских уравнений электромагнитного поля да гейзенберговского принципа неопределенности. Кто-нибудь мог предсказать их появление? Кто-нибудь заставлял ученых работать над этими проблемами?

А каковы самые фундаментальные научно-технические достижения человечества? Напрашивается сказать об изобретении письменности, позволившей улучшить коллективную память. Обязательно надо упомянуть о колесе, на идее которого в той или иной степени основываются все механические устройства. А также вспомнить о разрядной системе записи чисел, позволившей разработать простые алгоритмы счета. Мы даже не знаем, когда были сделаны эти открытия. Показатель прогресса здесь в том, что спустя многие века, а то и тысячелетия, стала понятна их важность. Так как можно вообще претендовать на какое-то управление процессом познания? Задумывая одно, человек получает, как правило, совершенно другое. Плыли в Индию, а открыли Америку. Искали Философский камень, а приобрели химию и все, что сотворили с ее помощью. Предсказывали будущее по звездам, а заложили фундамент естествознания.

Общая последовательность научной работы, отлаженная в эпоху европейского Возрождения, следующая. Для рассматриваемой практической ситуации создается умозрительная модель, содержащая только самые необходимые параметры, определяются связи между ними и проверяется, правильно ли они установлены. Менее существенными параметрами и величинами пренебрегается. Если наблюдается соответствие, данная научная проблема объявляется решенной.

Объединяя по каким-либо признакам схожести рассмотренные практические ситуации, формируются различные направления в науке. Для каждого из них очерчивается предметная область и называются исходные понятия, отражающие какие-то представления о структуре Мироздания. Только после этого наступает пора теоретических и, если возможно, экспериментальных изысканий. Вводятся новые понятия, устанавливаются качественные и количественные отношения между ними. Придумываются и обосновываются некие утверждения, именуемые затем законами природы. Создаются теории, при возможности разрабатываются какие-нибудь приспособления для практических нужд, и так далее.

Таким образом, каждая область научного знания строится не «от Адама», а начиная с некоторых понятий, строго не определяемых внутри нее. В результате исходные абстракции как бы зависают в воздухе, а вслед за ними – со всей очевидностью! – и все производные от них. А коли предельно общие понятия не имеют четкого определения, каждый по-своему их интерпретирует. Может, истина у каждого своя потому, что у всех своя умозрительная реальность? Кроме того, не зря говорят, что Лукавый прячется в деталях, в том, что традиционный научный подход предлагает отбрасывать как несущественное.

Процсс научного исследования всегда начинается с умозрительного чувственно-наглядного представления изучаемых предметов и, преодолев горнило абстрактных вычислений и преобразований, всегда заканчивается чувственно-наглядным представлением. Придумать что-то новое человек способен только тогда, когда он создает некий образ и мысленно оперирует им. Вот почему воображение является одним из самых нужных качеств ученого. Карл Гаусс вроде бы сказал про одного из своих учеников, подавшихся в поэты: «Правильно сделал. Для занятия математикой у него слишком слабое воображение». Фарадей немедленно был приписан к когорте великих физиков после того, как предложил способ наглядного изображения электрического и магнитного полей. А лорд Кельвин так вообще чудачествовал: любое физическое явление он объявлял изученным только тогда, когда была построена соответствующая умозрительная модель, состоящая из грузиков, соединенных веревочками и пружинками.

Сконструировать красочный образ – это, несомненно, большое достижение. Но задумывался ли кто над тем обстоятельством, что в науке зачастую – возможно, что всегда! – умозрительные чувственно-наглядные представления предметов, не поддающихся непосредственному восприятию, не имеют ничего общего с действительностью?

Например, известное изображение атома – ядро с вращающимися вокруг него электронами. Ну не двигаются электроны таким вот образом! Так же противоречащим действительности следует признать представление об электрическом токе в проводнике как о направленном движении электронов. И физические поля не есть завихрения силовых линий, отображаемых на рисунках. О всевозможных «дырках», солитонах, элементарных частицах со спинами в образе маленького волчка и упоминать не стоит. Перечисленные примеры касаются владений науки физики. Однако подобный ряд можно привести и для прочих естественнонаучных областей знаний. А математика с ее абстракциями вроде точки и бесконечности – так вообще вне всякой конкуренции.

Не только отдельные умозрительные образы и абстрактные понятия, но и практически все общезначимые человеческие утверждения имеют неопределенную область истинности. Где-то они правильные, а где-то – неверные. Употребляя же их без соответствующих оговорок, мы грешим против истины. Ньютонова механика распространялась на весь диапазон скоростей и масс, пока не появилась теория относительности. Свет представлялся то корпускулами, то волнами, а нынче он и то, и другое. Аналогичные примеры можно продолжать и продолжать и, в частности, вспомнить про былые вершины научной мысли «теплород» и «эфир», а также про упоминавшуюся выше абстракцию – инерциальную систему координат. Уместно привести и следующий исторический пример. В свое время считали, что Солнце движется вокруг неподвижной Земли. Галилею показалось, что Земля вращается вокруг Солнца. Но он был мудрым человеком и особо не отстаивал свою точку зрения, избежав тем самым костра инквизиции. Сейчас наука примирила соперничающие взгляды, сняла противоречие: более правильно говорить, что вращаются и Солнце, и Земля – они одновременно движутся вокруг общего центра масс.

Следует признать, что наличие огромного количества неадекватных действительности научных представлений – непреложный факт. Наши абстракции есть продукт адаптации мышления к сложившимся условиям существования, и не более того. То, что нельзя мыслить по-иному, что современная структура человеческого мышления единственно правильная – скорее всего иллюзия. Вот лишь один иллюстративный пример: при Аристотеле скорость тела полагали пропорциональной приложенной к нему силе, и только во времена Галилея уточнили, что приложенная сила пропорциональна ускорению тела.

Напрашивается общий вывод, что мы вообще не знаем, насколько адекватно наши знания отражают закономерности окружающего мира. Но, судя хотя бы по приведенным примерам, подавляющая часть человеческих знаний все же, видимо, далека от истины. Дополнительное подкрепляющее умозаключение таково: если процесс познания длителен, а мы находимся в самом начале его, то наши теперешние представления об устройстве Мироздания должны быть гораздо ближе к ложным, чем к правильным.

Догматик, конечно, возразит: критерий истины – практика! Если работает электромотор – значит, правильно разобрались в законах электричества. Сделали атомную бомбу – правильно понимаем ядерную физику. Синтезируем новые вещества – значит… Не стоит продолжать. Эти аргументы есть следствие подмены критерия правильности на критерий полезности. Достаточно вдуматься в следующие рассуждения.

Пусть какая-то научная теория объявляет причину определенной совокупности явлений природы. Дается множество формул, а в качестве «последнего» аргумента предлагается проведение прямого подтверждающего эксперимента – что может быть убедительнее? Все, вопрос закрыт? Позвольте не согласиться. При этом можно даже не подвергать сомнению упомянутые теоретические построения. Вероятно, что они правильны. Но также вероятно, что нет. Может ли, например, сия теория доказать, что причина только та, которую она называет? Что не существует и принципиально не может существовать иных причин? Никто про них ничего не знает? Что ж, бывает. Но если невозможно доказать единственность объяснения, то не стоит претендовать на знание истины.

Итак, наша наука такова, какова есть, в силу исторически сложившихся обстоятельств. Строится она принципиально порочно – исходя из неких предположений о структуре Мироздания, то есть как раз того, что она призвана познать и понять. Прикладные научно-технические достижения говорят лишь о полезности использования рациональных методов познания, но не дают и не могут дать критерия истинности. Бертран Рассел, кстати, определял математику как науку, в которой мы никогда не знаем, о чем говорим, и никогда не знаем, верно ли то, что говорим. А Тимофеев-Ресовский, прозванный Зубром, утверждал, что вся наука есть всего лишь умение убеждать, манипулируя фактами.

Упрочнить Храм Науки пытались разными способами. Например, сквозными скрепами логически строгих доказательств, пренебрегая отмеченным выше фактом принципиальной невозможности формализовать творческое мышление.

Лейбниц первым, вероятно, предложил создать большую логическую машину – суперкомпьютер, говоря современным языком – способную из начальных утверждений вывести все их следствия. Предполагалось перечислить все интуитивно очевидные понятия, постулировать их свойства и, принимая за аксиомы, строго логически выводить законы Мироздания. Объем знаний мог бы расти и расти за счет дополнения первоначального списка новыми понятиями или расширения спектра их качеств.

Математики философского склада ума стали развивать два направления научных исследований. Первое было связано с поиском минимальной и внутренне непротиворечивой системы аксиом. Второе направление было нацелено на анализ проблем формализации доказательств. И по первому, и по второму направлениям к настоящему времени получены ошеломляющие для несведущих в гносеологии результаты.

Выяснилось, что существует огромное количество наборов аксиом, и нельзя сказать, какой из них более «правильный». У каждого из них свои преимущества и свои недостатки. Более того, порой использование различных противоречащих друг другу наборов постулатов позволяет построить полезные с практической точки зрения научные теории – пример тому хотя бы аксиоматики геометрий Евклида и Лобачевского.

При исследовании проблем формализации доказательств получены еще более сильные результаты. В 1931 году, когда была опубликована первая теорема Геделя о неполноте, стало ясно, что даже в относительно простых теориях – в формализованной арифметике, например, – существуют высказывания, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Далее ученые пришли к заключению, что множество всех выводимых, строго доказываемых формул составляет совершенно ничтожную часть истинных. То есть на строго формальном уровне убедились в правильности прозвучавшего выше замечания о принципиальном отличии человеческого мышления от функционирования машинной программы любой сложности.

В свете изложенного не выглядит невероятным предположение о том, что со временем человечество введет слишком много оторванных от реалий мира абстракций вроде волновой функции, информации, симметрии, ноосферы и прочих химер. Так много, что выйдет на определенный горизонт познания и утратит способность дальнейшего раскрытия тайн природы. При этом все его останется при нем. Изощренная экспериментальная база. Великолепные и постоянно совершенствуемые средства наблюдения. Проверенная тысячелетней практикой методология научных исследований. Но все это будет задействовано вхолостую, ибо самый главный инструментарий – мышление – будет блуждать среди ложных понятий.

Отметим попутно еще одно обстоятельство. Природа дивно упорядочена, и у всего сущего есть смысл. Но видится несуразность: у людей каждая прописная истина, каждое техническое решение, каждый этический императив открываются бесчисленное множество раз. Мир представляется гигантской кофемолкой, в которой тысячи лет перемалывается один и тот же материал. Бесконечный круговорот информации в природе. В материнской утробе человек проходит путь от одноклеточного организма через насекомое, рыбу, амфибию, звероподобное хвостатое существо – к тому созданию, которое и называется гомо сапиенсом. Но это еще не все. Каждый человеческий детеныш начинает учиться. Усваивать давно известные истины. А потом этот же процесс осуществляют его дети, внуки и так далее. Зачем? Бессмысленность какая-то.

Объяснение может быть следующим. Вы задумывались, как «существует» закон всемирного тяготения? Ну конечно же не в виде формулы, написанной на листке. Он проявляется везде и всюду, подчиняя материальные предметы своим требованиям. А также отражается в психике человека, задумавшегося о нем или пытающегося его понять. Но все, называемое духовным, имеет свой материальный носитель. Любая возникшая в человеческом мозге мысль есть некая последовательность электромагнитных импульсов, и когда мы пытаемся понять закон тяготения или другую закономерность, психическое отражение ее материализуется в виде этих самых импульсов. Не является ли понимание способом проявления, актуализации наших знаний об устройстве мира? Может, информация перемалывается не просто так – это форма ее существования?

4. Сверхчеловек

Выше констатированы реальные потенции человека. Обладающего творческим мышлением, но не способного управлять им. Познающего мир, но не знающего, насколько его знания соответствуют реальности.

К сказанному следует добавить, что человек крайне ограничен в интеллектуальной сфере. В частности, способен рассуждать только одномерно-линейно.

Для нас каждый наш собрат либо самостоятельная личность, либо маленький элементик общества, выращенный им и полностью от него зависимый. В первом случае мы восхищаемся уникальностью, неповторимостью отдельной личности – каждый человек, мол, своя Вселенная. Во втором случае говорим об уровне детской смертности, стоимости потребительской корзины, трудовом стаже, среднедушевом доходе, периоде так называемого пенсионного дожития и так далее. Но одновременно представлять человека как индивидуума и как общественную частицу мы не можем.

Аналогичное положение и в других областях знаний. В физике, как уже отмечалось выше, свет для нас либо корпускулы, либо волны. Помыслить о нем одновременно как о волнах и частицах мы тоже не в состоянии.

Каково качество такой ограниченности наших рассуждений? Одна и та же умозрительная сущность оказывается как бы не одномерной величиной, а вектором. И мы совершенно не понимаем, что же делать с этим самым вектором как с целостностью. Но и это еще не все: одновременно только оперировать в уме этими векторами вряд ли достаточно, надо бы еще уметь отслеживать, как одна их компонента усиливает или уменьшает проявления другой. Вот почему уместно говорить о нашей невозможности рассуждать иначе, как одномерно-линейно.

А что, ежели у высоких абстракций в действительности не две-три, а бесконечно много различных ипостасей? Как тогда браться за них?

Возникает также вопрос: может, структура нашего мышления генетически предопределена? Наши молекулы ДНК при всей их вычурной закрученности все же линейны – и наши логические правила линейны. А если б ДНК имели другую топологию? Или, например, будь мы скорпионоподобными – может, и мыслили бы совсем иными категориями? А если б на Земле реализовался другой генетический код?

Все мировые религии утверждают, что человек создан по образу и подобию Бога. Неужели Творец Мироздания представляет собой такую жалкую, интеллектуально ограниченную личность? Нет ли здесь противоречия или, боже упаси, кощунства?

Ответ может быть следующим. Возможно, мы и образ, и подобие. Но не конечной, а одной из промежуточных стадий Творца. Перед тем, как расцвести, бабочка живет вначале гусеницей, затем куколкой. Может, человек всего лишь одна из необходимых начальных стадий Разумного, нечто вроде глупого хищного червяка, и впереди еще не одно перерождение?

Тогда – какой будет наша следующая стадия? Что из себя будет представлять сверхчеловек?

Сразу отметим, что говоря о следующей эволюционной стадии человека, надо иметь в виду не какого-то Бэтмена, Василису Прекрасную и иже с ними. Повышение силы, ловкости, сообразительности и прочее есть лишь количественное улучшение, а речь должна идти о качественном скачке. Между нами и прочей живностью на Земле – пропасть, и примерно такой же отрыв должен быть между человеком и сверхчеловеком.

Размышляя в рамках все той же цепочки неживое – живое – субъект – разумное существо, можно догадаться, какую рефлексию следует осуществить, от чего должен отделиться внутри себя человек, чтобы перейти в качественно новое состояние. Ответ на первый взгляд неожиданный, шокирующий: от мышления. Да, это не шутка – от мышления, чтобы обрести возможность управлять им.

Вероятно, библейское «разделившись, человек погибнет» следует понимать не как предостережение, намек на подстерегающую нас опасность, а как указание пути к дальнейшему совершенствованию. Отделив самосознание и волю от мышления в результате следующего рефлексивного шага, человек получит возможность управлять своим интеллектом. Из божьего дара способность мыслить превратится в рабочую силу, как ныне руки, и человек станет сверхчеловеком. Сможет оперировать не отдельными утверждениями и модусом поненсом, а формами мышления целиком. Тогда-то и можно будет соединять разум хоть всей планеты в одно целое, как ныне мы объединяем физический труд на фабриках и заводах. Возможно, в новом, интеллектическом обществе возникнут мыслегонные конвейеры, у которых сверхлюди, вооруженные всей мыслимой и немыслимой пока оргтехникой, будут клепать сказочно сложные абстрактные конструкции. И придет новый Учитель, призванный не разделять, а объединять…

Тогда, быть может, церковь преодолеет детские болезни роста, и, подобно науке, каждое крушение прежних догм превратит в очередную победу, в удачный повод для углубления своего учения. Впрочем, поскольку Письменами Бога могут считаться только вечные законы Мироздания, с нашей точки зрения особой разницы между религией и наукой не станет.

Вероятно, некоторые люди на какое-то время уже превращались в сверхчеловеков. Тот же Гаутама, например, непонятно за что называемый своими современниками Просветленным. Дело, видимо, за малым – собрать подобных индивидуумов в одно время и в одном месте, чтобы они приступили к развитию своей цивилизации.

Вы спросите: а дальше что, каким будет сверх-сверхчеловек? Для нас представление сверх-сверхчеловека составляет, вероятно, такую же непосильную проблему, как для довольно смышленого субъекта «кошка» ощущение разницы между человеком и сверхчеловеком.

И последнее: о смысле человеческого существования.

Как Вселенский Разум может осознать, «пережить» свое бытие, обладая одним лишь инструментом – косной материей? Способ один: как бы посмотреть в зеркало. Вот и появляются резоны считать, что окружающая нас реальность и мы сами и есть то «зеркало», созданное ВР для подтверждения своего существования. Причем разумное существо должно быть точной копией Создателя, поскольку любое ничтожно малое отличие делает бессмысленным сотворение «зеркала», иными словами – эволюцию вещного мира. Остается мысленно замкнуть временную ось, чтобы прийти к заключению, что Мироздание создано нами. Внутренняя красота этого утверждения в сближении целого и частного: каждый живет для того, чтобы дать жизнь своим детям и оставить свой маленький след в познании окружающего мира, а человечество в целом – чтобы создать самое себя. И в придачу все остальное, что мы можем наблюдать во Вселенной.