Стрельба по хорошему обществу

Вполне успешные жители вполне процветающих государств все чаще страдают от удивительного недуга — они ненавидят всё человечество.

Мы привыкли к ежедневным сообщениям о жертвах войн и терактов, к обилию криминальной хроники на экранах телевизоров: ХХ век привил человеку определенный иммунитет к шоку. Однако в последние два десятилетия на мир обрушилась волна жестоких преступлений, поражающих своей неожиданностью и, казалось бы, абсолютной беспочвенностью. В добропорядочных и благонадежных гражданах, живущих вполне безбедной жизнью, «ни с того ни с сего» вспыхивает небывалая агрессия, направляемая на окружающих.

Офисные работники открывают огонь по коллегам, студенты стреляют в однокурсников, успешные бизнесмены совершают самоубийства, предварительно отправив на тот свет любимую семью… Чаще всего новости о подобных трагедиях, происходящих без каких-либо очевидных причин, приходят не из развивающихся стран, раздираемых внутренними конфликтами и экономическими проблемами, а из благополучных западных государств — главным образом из США. При этом создается впечатление, будто преступники видят в своих жертвах не конкретных живых людей, а лишь олицетворения некоего абстрактного враждебного начала.

12 февраля 2010 года в Алабамском университете (University of Alabama) проходило рядовое собрание кафедры биологии. На повестке дня, среди прочего, стоял вопрос о продлении контракта с одной из присутствующих преподавательниц. Это была 45-летняя Эйми Бишоп (Amy Bishop): адъюнкт-профессор, мать четверых детей, выпускница Гарварда (Harvard University) с докторской степенью по генетике, руководительница научных проектов, поддержанных национальными и частными фондами, изобретательница автономного переносного термостата для инкубации клеток. В Алабамском университете Бишоп преподавала анатомию, физиологию и введение в неврологию. Она рассчитывала занять освободившуюся должность полного профессора и была уверена, что по окончании шести лет работы по контракту имеет преимущество перед другими претендентами. Но почему-то коллеги её не поддержали. Бишоп подала апелляцию — и как раз 12 февраля узнала о том, что снова получила отказ.

Дальнейшие события восстанавливаются по показаниям свидетелей, переживших те события. По их словам, с начала собрания прошло уже более получаса, как вдруг Эйми Бишоп, все это время тихо сидевшая на своем месте, достала из сумочки пистолет и начала стрелять. «Это было похоже на казнь, — рассказывает профессор Дебра Мориарити (Debra Moriarity), также присутствовавшая на собрании. — Мне показалось, что она сейчас методично перестреляет нас всех, одного за другим».

Другой профессор вспоминает, что Бишоп начала стрелять с тех, кто оказался ближе к ней, и всякий раз целилась в голову. Доктор Мориарити попыталась остановить коллегу, закричав: «Пожалей моих детей!» В ответ Бишоп обернулась, наставила оружие на Мориарити и нажала на спуск, но выстрела не последовало: пистолет заклинило. Как рассказывает Мориарити, после осечки на лице Бишоп, до сих пор абсолютно ничего не выражавшем, отразилось недоумение. Она покинула зал, где оставила троих убитых и столько же раненых, выбросила ставший бесполезным пистолет и вышла на улицу, где и была арестована. Когда вечером того же дня Бишоп перевозили в окружную тюрьму, она, по словам очевидцев, повторяла: «Нет, не может быть. Этого не было. Никто не погиб».

Это событие вызвало шок как у тех, кто узнал о нем из СМИ, так и у знакомых Эйми Бишоп. Позже выяснилось, что она двадцатью годами ранее застрелила из ружья своего брата, но не была привлечена к ответственности: убийство признали «случайным».

Криминального прошлого, однако, не было у 27-летнего аспиранта Стивена Казмирчака (Steven Kazmierczak), который 14 февраля 2008 года вошел в одну из аудиторий Университета Северного Иллинойса (Northern Illinois University), своей бывшей альма-матер, где застрелил пятерых и ранил восемнадать человек, после чего покончил с собой. За два года до этого он с отличием окончил факультет социологии и выражал желание посвятить себя социальной работе с людьми, нуждающимися в помощи. Подруга Казмирчака утверждает, что он был «добрым и заботливым» и никогда не проявлял агрессии. Впрочем, за три недели до трагедии Казмерчак прекратил прием прописанных ему психиатром антидепрессантов, которые, как он говорил, его «зомбировали».

Сам по себе факт лечения у психиатра, однако, еще мало о чем говорит: по данным американского Национального института психиатрии (National Institute of Mental Health), около четверти взрослых американцев страдают теми или иными психическими расстройствами. Любое, даже самое небольшое отклонение от нормы имеет свое название и подлежит лечению.

Впрочем, американский психотерапевт Гэри Гринберг (Gary Greenberg), автор книги «Массовое производство депрессии» («Manufacturing Depression»), считает, что депрессивные и тревожные состояния представляют естественную реакцию человека на объективное несовершенство мира, а нынешняя психиатрия — это проявление негласного капиталистического заговора: если человек страдает от того, что вокруг все идет неправильно, то надо заставить его думать, будто проблема в нем самом, а не в окружающей действительности.

Но сказать, кто болен сильнее, человек или общество, не так-то просто. Еще Зигмунд Фрейд (Sigmund Freud, 1856–1939) ставил свой знаменитый диагноз обоим: цивилизация, являющаяся величайшим достижением человека, парадоксальным образом делает его несчастным и превращает в невротика.

В итоге сегодня сорока миллионам американцев поставлен тот или иной диагноз, подразумевающий склонность к различным тревожным состояниям, а клиническая депрессия (биполярное аффективное расстройство), которая является главной причиной инвалидности у американцев в возрасте от восемнадцати до сорока четырех лет, зафиксирована почти у пятнадцати миллионов человек.

Именно клиническую депрессию в свое время определили у Сынхи Чо (Seung-hui Cho), 23-летнего студента-филолога Виргинского технологического института (Virginia Tech), который стал виновником одного из самых кровавых преступлений в истории США: в 2007 году он застрелил 32 человека из своего университета и ранил еще 25, а потом застрелился сам.

Знакомые описывали Чо как до странности молчаливого человека, который не отвечал на приветствия и мог полностью игнорировать окружающих. Вместо подписи Чо иногда ставил вопросительный знак, а временами представлялся «Вопросительным Знаком» и при знакомстве. Его стихи и сочинения по литературе были проникнуты ужасающе мрачными и жестокими настроениями, однако не могли явиться причиной для каких-либо мер, так как «не содержали прямых угроз». В своеобразном завещании, которое Чо оставил накануне трагедии, он обрушился на «богатеньких маменькиных сынков» и «мажоров», написав: «Именно вы заставили меня это сделать».

Родители Чо переехали в США из Южной Кореи в 1992 году и с тех пор отчаянно пытались «стать не хуже людей». Через пять лет семья сумела добиться желаемого положения в обществе, поселившись в престижном вашингтонском пригороде. По мнению доктора психологии Мэдлин Левайн (Madeline Levine), уже одно это поместило Сынхи Чо в группу риска. «Несмотря на все свои экономические и социальные преимущества, именно дети из состоятельных образованных семей демонстрируют наибольшую склонность к депрессии, наркомании, эмоциональным расстройствам и недовольству жизнью», — утверждает Левайн, автор книги «Цена привилегий» («The Price of Privilege»), посвященной психологическим проблемам богатых подростков. Тем не менее Сынхи Чо в определенном смысле оставался аутсайдером: одноклассники в школе дразнили его из-за плохого английского, а американского гражданства он так и не получил.

Другой эмигрант, 43-летний нигериец Питер Одигизува (Peter Odighizuwa), застрелил троих человек в Аппалачской юридической школе (Appalachian School of Law), откуда его дважды исключали за неуспеваемость. Эмигрантом был и 52-летний преподаватель инженерной механики в канадском университете Конкордия (Concordia University), бывший гражданин СССР Валерий Фабрикант. После нескольких лет постоянных конфликтов с коллегами-профессорами, которые, по его мнению, «незаслуженно» получили свои ученые степени, Фабрикант взялся за ружье и убил четверых.

Однако имеющихся общих черт явно недостаточно для того, чтобы нарисовать на основе всех подобных случаев портрет будущего «социального убийцы». Дети из приличных семей, как правило, находят свою дорогу в жизни, эмигрантам очень часто удается сделать успешную карьеру на новой родине, а страдающие от депрессии далеко не всегда хватаются за оружие.

Много гипотез высказывается и по поводу массовых убийств в общеобразовательных школах, когда преступниками становятся дети, расправляющиеся со своими одноклассниками: в США подобные случаи исчисляются сотнями.

Самым известной из этих трагедий — унесшая пятнадцать жизней перестрелка в Коломбинской средней школе (Columbine High School) в штате Колорадо, которая стала основной темой нашумевшего документального фильма «Боулинг для Коломбины» («Bowling for Columbine»). Режиссер фильма Майкл Мур (Michael Moore) пришел к выводу, что причиной подобных происшествий служит типичное для американцев чувство страха и враждебности ко всем и вся — а виноваты в этом внешняя политика США и придуманный ею образ врага.

Ричард Арум (Richard Arum), профессор социологии Нью-Йоркского университета (New York University), обвиняет поп-культуру и навязываемые ею поведенческие сценарии, которые придают особую жестокость подростковому самоутверждению. Если говорят о стреляющих друг в друга школьниках, среди возможных причин называют и свойственный подросткам максимализм, и дурное влияние жестоких боевиков и видеоигр, и побочные эффекты от прописываемых непослушным детям психотропных лекарств. Но когда речь идет о взрослых образованных людях, которые неожиданно превращаются в безжалостных убийц, объяснений для такой метаморфозы находится очень мало: лишь в очередной раз начинаются споры о том, следует ли снижать уровень доступности огнестрельного оружия.

Пока современные исследователи хранят молчание, пытаясь осмыслить новый феномен, остается строить догадки и обращаться к классикам мысли ХХ века. Если принять теорию французского философа Мишеля Фуко (Michel Foucault, 1926–1984), согласно которой современное общество является тюрьмой со всевидящим, но невидимым стражником, то «одинокие стрелки» — это люди, чувствующие себя заключенными и поднимающие непонятно на кого направленный бунт.

В США человек, желающий занимать достойное место в обществе, попадает в сложную систему — если не сказать «паутину» — кредитов, выплат, задолженностей и обязательств, заложником которой он становится на всю жизнь. Если же американский гражданин не вписывается в эту схему, он принадлежит либо к непривилегированным этническим меньшинствам, либо к той категории, которую в Америке называют «white trash» («белые отбросы»): необразованные люди, занимающиеся неквалифицированным трудом и часто не имеющие полноценного жилья. Третьего не дано. Безвозвратно ушла в прошлое эпоха хиппи, которые порывали с условностями, мирно протестуя против капиталистических стандартов и проповедуя жизнь согласно ценностям восточной философии. Теперь конфликт с системой выливается в самые отчаянные, трагические и, казалось бы, совершенно неожиданные поступки.

Такое положение вещей становится все более актуальным и для других развитых стран: в начале XXI века «беспричинная» стрельба в американском стиле уже успела несколько раз потрясти Германию и Финляндию. Во всех случаях речь шла о подростках и молодых людях, жертвами которых стали их однокашники и учителя. Вероятно, психически неуравновешенные индивидуумы изливают свой гнев на учебные заведения именно потому, что видят в них инструмент той самой социализации, которая вызывает в них такой глубокий личностный разлад. Разумеется, свою роль играет и тот факт, что в подражании нашумевшим преступлениям они видят единственный способ выделиться из толпы. Остается с тревогой ждать продолжения американского сценария — когда за оружие возьмутся те, кто, казалось бы, уже давно нашел в жизни вполне подходящую нишу.

В России, как обычно, все по-другому и казусы вроде стрельбы в одноклассников или в толпу в универсаме, по счастью, носят пока совершенно единичный характер. Но поводов для радости немного. Норвежский социальный антрополог Финн Сиверт Нильсен (Finn Sivert Nielsen), исследовавший повседневную реальность позднесоветской России в своем труде «Глаз бури» («The Eye of the Whirlwind»), уподобил эту реальность сосуществованию ленинградских проспектов и дворов, где присутствие государственной системы выражено в «проспектах», неестественным образом нарушающих ландшафт, а истинная жизнь граждан проходит в отдаленных и темных «дворах», отделенных от проспектов обширной и аморфной буферной «зоной», или «лимбом».

Думается, с тех пор мало что изменилось: в нашей стране измерение, в котором функционирует хорошо отлаженный государственный механизм, фактически не существует в пространстве индивидуального бытия человека, и от последнего никто не ожидает тотального соответствия заданным стандартам. Вспышки немотивированного насилия, тем не менее, происходят регулярно — но они давно ассоциируются с такими солидными государственными институтами, как армия и милиция, и совершенно лишены «эффекта неожиданности».