Америка, которой играет лобби. Статья вторая, часть 2

Идеология "кота, стерегущего сметану"...

Рынок не бывает свободным. Любой рынок подчиняется строгим законам, иначе это не рынок. Вопрос всегда в том, в чью пользу написаны законы. И еще в том, кому поручен надзор за исполнением закона.

«Проблема не в том, что финансисты не подлежали регуляции, проблема в том, что те, кто обязан был регулировать, разделяли с банкирами и финансистами общую идеологию». Это утверждение многократно звучало во время слушаний и суда над финансистом Берни Мадофф, сумевшим в течение 10 лет построить финансовую пирамиду и украсть около 50 миллиардов долларов.  Однако это утверждение верно и по отношению ко всей американской финансовой системе. На протяжении последних 30 лет целому поколению внушали, что финансовая система – основа национального богатства и в ее жизненных интересах защищать деньги своих клиентов. Сегодня это уже крепко внедрено в общественное сознание, считается традиционной американской ценностью, стало аксиомой, лежащей в основе идеологии американской модели капитализма, называемой свободно-рыночной экономикой. Разговоры, о том, что это идеология кота, стерегущего сметану (американцы говорят «лиса, стерегущего курей»), стали достоянием маргинальных групп справа и слева, считались в мейнстриме достоянием неудачников, а то и покушением на американский образ жизни.

В 2008 году Стивен Лобатон (Stephen Lobaton) опубликовал в «Нью-Йорк Таймс» транскрипт аудиозаписи заседания Комиссии по Ценным Бумагам и Биржам (Securities and Exchange Commission). Речь шла об определении величины чистой стоимости капитала. Традиционно аудиторы исчисляли эту величину по многим долговременным параметрам стоимости. Однако для нового порядка в финансах было куда выгодней определять стоимость наличного капитала по сиюминутной рыночной стоимости. Дело шло к раздуванию гигантского спекулятивного пузыря на рынке недвижимости, и такая бухгалтерская уловка давала легальную возможность указывать огромные прибыли. Поэтому надо было «смягчить» правила 1975 г. о доле собственного капитала в совершении сделок. Хенк Пульсон, тогдашний глава Гольдман-Сакс, а позже министр финансов в администрации Дж. Буша мл., лоббировал в комиссии желаемые изменения еще с 2000 г.

В руках комиссии былo достаточно данных о том, что банки систематически скрывают - сколько реальных денег используется для совершения сделок. Эти ноу-хау уже тогда экспортировались в рамках глобализации. Они и помогли в банкротстве целых государств – Исландии, Греции, подвели к финансовой катастрофе Литву и Словению.

В США уже никто не сомневался, что цены на недвижимость, составляющую большую часть обеспечения финансового рынка непомерно раздуты, но верили обещаниям экспертов, что такая ситуация естественна и будет всегда. Да и как не верить, если другое правительственное ведомство, якобы стоящее на страже интересов потребителей, Федеральная корпорация страхования банковских вкладов (FDIC Federal Deposit Insurance Corporation) разрешила использовать экзотические банковские хеджи, в качестве гарантий для финансирования сделок. Фирмы по проверке кредитоспособности неизменно давали рисковым ценным бумагам взаимной гарантии долгов самый высокий рейтинг.

Обсуждение в Комиссии по Ценным Бумагам и Биржам заняло всего час. Примечательно здесь не то, что банки свое получили - решение, сломавшее последний барьер перед мировым финансовым кризисом прошло в атмосфере единодушия. Участники с чувством глубокого удовлетворения заслушали экспертов, приняли к сведению заверения лоббистов банковской индустрии, что никакого риска нет, и проблем тоже, поскольку банки только и делают, что заботятся о безопасности своих вкладчиков и кровно заинтересованы в строгом самоконтроле. Решения было явно принято по идеологическим, а не деловым соображениям. Лоббирование, по сути, оказалось ненужным. В Комиссии, как и в других государственных ведомствах, сидят «свои люди» с Уолл-Стрит, бывшие (и будущие) инсайдеры, симпатизирующие идеям дерегуляции финансовой индустрии, и всячески поддерживающие меры в этом направлении. Да и в университетской экономической науке преобладают сторонники «свободнорыночной модели», последователи Чикагской экономической школы, утверждающей, что жадность – это здорово для Америки.

Собственно, картина не сильно отличалась бы от других отраслей американской экономики, но там общественное мнение осознает факт лоббирования собственных интересов. Финансовая индустрия сумела убедить американцев (да и многих в мире) что интересы Уолл-Стрит полностью и самоочевидно совпадают с интересами Мейн-Стрит – главной улицы американской жизни.

Малозаметное решение хорошо иллюстрирует, как идеология побеждала практические соображения. Уже в 2008 напуганный наступающим кризисом бывший глава Федерального Резерва, неутомимый пропагандист саморегуляции финансовой индустрии Алан Гринспен заявил Комиссии по Надзору Конгресса, что был «просчет» в свободно-рыночном мировоззрении. «Те из нас, кто видел защиту держателей акций, как самоочевидный интерес финансовых учреждений, особенно я сам, находимся в шоке и не можем поверить...».

О защите клиентов этих учреждений, средних американцев, потерявших 20-40% своих пенсионных сбережений, о защите денег налогоплательщиков, выкупивших всю финансовую индустрию, речь не идет. Затянувшийся «выход из рецессии» для большинства американцев оказался куда тяжелее, чем сам кризис. Пострадали и держатели акций. Лишь менеджеры, проигравшие деньги в «казино Уолл-Стрит», ушли домой богатыми.

Не оправдал себя Федеральный резерв, «шериф» американской финансовой индустрии. Он был создан в 1913 году. Предполагалось, что это будет независимое агентство, ссужающее деньги американскому правительству.

Федеральный резерв технически независим от Конгресса, независим от Белого дома. Зато Федеральный резерв весьма зависим от финансового лобби. 12 региональных Банков Федерального резерва, включая всемогущий Нью-йоркский Федеральный Резерв, управляются советами директоров, состоящими в основном из банкиров, назначенных самими банками. Нынешний министр финансов Тимоти Гайтнер пересел в министерское кресло прямо из кресла директора Нью-йоркского Федерального Резерва.

«Собрали всех от Гольдмана до Сакса»…

Нельзя сказать, что Конгресс в администрации Обамы не знает, что надо делать. Однако Конгресс дисфункционален (см. материал Технология власти по-американски), да и финансовая индустрия не прекратила, а наоборот усилила лоббирование. Почти невозможно осуществить реформу вопреки господствующей идеологии, да еще руками управленцев из Уолл-Стрит. Бывший глава Федерального Резерва Пол Волкер предложил запретить сберегательным банкам заниматься эмиссией и торговлей ценных бумаг. Алан Гринспэн предложил разбить сверхбольшие банки, как ранее, в рамках антимонопольного законодательства были разбиты монополистические Стандарт Ойл или Белл Систем. Есть предложения по налогообложению банковских операций и по увеличению налогообложения и порядка выплаты бонусов старшему персоналу банков, чтобы не поощрять рисковые действия.

Все это, как и другие предложения реальных реформ были цинично использованы в предвыборной кампании, но никогда не рассматривались серьезно. Более того, в прошлом году финансовое лобби вновь одержало убедительную победу. Лоббисты провалили предложение правительства облегчить закон о банкротстве с тем, чтобы позволить людям, потерявшим работу и временно неспособным платить ипотечные ссуды, оставаться в своих домах. Заодно, финансовая индустрия получила из казны десятки миллиардов долларов аварийной помощи. Около 200 миллионов из этой помощи сразу же пошли на лоббирование. Банки получили беспроцентный кредит в Федеральном резерве, но взвинтили проценты по ссудам. Это позволило показать еще большие доходы и соответственно заплатить своим менеджерам еще больше денег. Кредитный кризис в американской экономике так и не удалось преодолеть. Бизнесы закрываются и увольняют людей, не имея возможности получить кредит. Да и зачем банкам заниматься мелочным кредитованием, если можно заработать значительно больше на рынке ценных бумаг. Объявленная цель аварийной правительственной помощи банкам заключалась в том, чтобы не допустить роста безработицы и разрешить кредитный кризис. Вместо этого деньги сделали еще больше денег, пошли на рост доходов больших банков.

Во время выборов Обама обещал собрать за стол переговоров всех заинтересованных лиц для решения проблем страны. Он действительно собрал всех представителей интересов финансовых групп. Лоббисты и генеральные директора крупных финансовых учреждений участвовали в разработке реформ. Как шутил сатирик Билл Маэр, «собрали всех, от Голдмана до Сакса»… Тем самым, новые правила оказались половинчатыми и беззубыми. Наиболее рисковые ценные бумаги и другие сомнительные финансовые продукты, хедж-фонды и доверительные фонды, а еще более агентства по оценке кредитоспособности остались нетронутыми. Ничего не делается для уменьшения размера финансовых учреждений «слишком больших, чтобы пасть». Федеральный Резерв, слишком близкий к Уолл-Стрит, чтобы эффективно контролировать происходящее там, получил еще больше полномочий. Предложение с тем, чтобы рисковые деривативы продавались под строгим надзором, подобно алкоголю или лекарствам, очевидно забуксовало.

Жемчужина предложенной реформы финансового сектора – специальное агентство по защите потребителей, по всей видимости, тоже обречено. Хотя идея проста и не раз озвучивалась во время предвыборной кампании Обамы. «Как может быть,- восклицали его рекламые ролики, что нам не продадут тостер, который может представлять опасность, зато беспрепятственно продают опасные ценные бумаги, которые могут пустить нас по миру?» Лишь в первые десять месяцев 2009 года финансовое лобби израсходовали 402 миллиона долларов на пожертвования.

Когда материал готовился, пришло сообщение, что главный спонсор, проталкивающий эту идею, сенатор-демократ Крис Додд «достиг компромисса», и агентство будет создано в рамках Федерального Резерва. Одновременно опубликованы данные, что финансовая индустрия являлась главным жертвователем кампаний Додда, а по размеру пожертвований он занимает второе место после сенатора Шумера. Даже не дойдя до голосования, администрация Обамы согласилась, чтобы из ведения предполагаемого агентства были изъяты все финансовые учреждения с размером капитала меньше 10 миллиардов долларов. А это 98% всех американских банков.

Анализируя ситуацию с американской финансовой системой, профессор Гарвардского университета Нейл Фергюсон пишет: «Некоторые историки рисуют распад империй, как медленный процесс. Развал СССР 20 лет назад является напоминанием простого факта, что империи не живут по каким-то периодическим и предсказуемым циклам. Скорей, империи ведут себя как комплексные адаптивные системы. Они находятся в равновесии какой-то неведомый период. Затем, быстро и внезапно наступает коллапс. Вашингтон, вы предупреждены!».

Возможно, Фергюсон преувеличивает, возможно, утрирует. Однако, тот же Ларри Саммерс, главный экономический стратег Обамы, еще будучи профессором, задал риторический вопрос: «Сколько можно оставаться главным финансовым центром мира, будучи крупнейшим мировым должником?». Возможно, будет лучше для всех, если из мировой сверхдержавы, «впереди планеты всей» США станет нормальной страной, заботящейся в первую очередь о нуждах своих граждан.