Модернизация требуется прежде всего институтам государства

Эксперты Института современного развития «ИНСОР», считающегося "мозговым центром" президента Дмитрия Медведева, раскритиковали антикризисные действия правительства Владимира Путина.

Общественность России продолжает вести дискуссии и обсуждения доклада "Россия XXI века: образ желаемого завтра", в котором «ИНСОРом» изложены пути модернизации российского общества.

Свои комментарии по этому вопросу мы попросили дать Александра АУЗАНА, одного из соавторов работы. Александр АУЗАН является президентом Института национального проекта «Общественный договор», членом Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, заведующим кафедрой прикладной институциональной экономики МГУ.
 
- Александр Александрович, очень хотелось бы услышать от Вас, как шла работа над этим докладом, и каково лично Ваше участие в нем.

А.А.: Давайте я расскажу вашим читателям для начала, что такое «ИНСОР». Потому что это очень примечательная история. Все началось в мае-июне 2006 года, когда Игорь Юргенс собрал некоторое количество экономистов очень разных взглядов и направлений и сказал: «Понятно, что в 2008 году будут какие-то перемены, будут какие-то возможности, не важно, кто будет новым президентом. Не пора ли нам, экономистам попытаться найти ответы на потенциальные вопросы? Впереди два года».

На этой встрече и было решено учредить Институт современного развития «ИНСОР». Книгу «Коалицию для будущего» мы вручили Дмитрию Медведеву. Я могу очень коротко изложить содержание этой книги, потому что коллеги тогда попросили меня рассказать Медведеву о главном, как мы видим, в чем наша проблема. И я предложил будущему президенту три тезиса, в котором был изложен взгляд большой группы экономистов разного направления. Вот основные убеждения, которые были выработаны нами совместно в то время. -

Означает ли это, что уже тогда было сделано предложение президенту о модернизации государства?

А.А.: Да, конечно, более того, мы предложили картину из четырех возможных вариантов модернизации страны. Первое, это инерция, продолжение прежней линии. Второе, рантье – попытка использовать нефтяные деньги для того, чтобы превратить это в ренту, не только для доминирующих групп, но и групп населения, как в Арабских Эмиратах. Третье, мобилизация, когда методами государственного принуждения проводится попытка ускорения развития и, в четверых, собственно то, что мы называли, институциональной модернизацией.

Причем, вероятности  разных вариантов развития, надо сказать довольно сильно меняются.

Институт современного развития возник как некоммерческий, исследовательский центр, в котором будущий президент стал президентом Попечительского совета, председателем Правления стал Игорь Юргенс, а я и другие мои коллеги вошли в правление.

В Правлении есть не только экономисты, там есть и врач и журналист и политологи, и социологи, не все экономисты, входящие в Правление, разделяют взгляды «Сигма», но в этом и есть ключ, - учитывать взгляды оппонентов очень важно.

- Надо понимать, что вы расходились во мнениях, как проводить модернизацию?

А.А.: Внутри «ИНСОРа» взгляды довольно близкие, я бы сказал, что формула четырех «И», с которой Медведев начинал, и которую я до сих считаю правильной (в отличие от некоторых шагов последних месяцев), - она во многом родилась как компромисс со взглядами «ИНСОРа».

- Почему?

А.А.: Мы все время твердили: институты и инфраструктура, потому что инновации не рождаются на пустом месте. Чтобы была почва для них, нужны долгосрочные правила, то есть институты, в том числе соответствующие политические институты, и, конечно же, нужна инфраструктура. В том числе телекоммуникационная инфраструктура, тогда инвестиции могут вести к инновации.

На самом деле эти четыре «И» за последние годы несколько «пооблетели», прямо скажем. Вопрос об инвестициях отпал из-за кризиса, вопрос об изменении институтов оказался болезненным, о чем мы предупреждали в 2008 году.

- Решение этого вопроса встретило бы сопротивление?

А.А.: Ну конечно, надо искать компромиссы и в тоже время сознавать, что мы не можем проводить реформы, не меняя институты, в том числе политические. Взять хотя бы, судебную систему. Судебная система - это государственный политический институт, но вы не получите нормального решения контрактных споров и защиты собственности, если у вас не работают автономные от исполнительной власти суды.

Мы можем апеллировать не только к опыту западного общества, - много общего с теми же восточноазиатскими «тиграми». Да, в Сингапуре нет политической демократии, в Тайване, Южной Корее она не такая как в Бельгии или Англии. Но что роднит все эти страны? Там всюду работает судебно-правовая система, автономная от исполнительной власти. И в Сингапуре в том числе.       
 
- Как вы действовали дальше?

А.А.: Безусловно, мы писали записки, которые президент регулярно читает, причем должен отметить, что президент Медведев читает более подробные записки, чем принято, т.е. просит писать не 1,5 – 2 страницы, а 15 – 20.

Сказывается его опыт юриста, преподавателя, и ему нужна более широкая картина. Следующий шаг после «Коалиции для будущего» - уже через год в разгар кризиса, мы издали двухтомник «Стратегии социально-экономического развития России: влияния кризиса».

В 2009 году мы получили премию «За лучшую книгу в области экономики» за этот двухтомник, которую учредили Российская государственная библиотека, Российский библиографический институт, Литературная газета и др.  
   
«Коалиция для будущего» выходила еще и на английском языке, и обсуждение нашего взгляда на модернизацию проходило во многих сообществах, мы выезжали в разные страны для участия в обсуждениях взглядов «ИНСОРа» на модернизацию.

Такое вот длинное предисловие, но доклад «Россия в ХХI веке. Образ желаемого будущего» - следующий шаг.  У нас было очень много споров по поводу того, как делать этот доклад, что там должно быть, чего там не должно быть.

Должен сказать, что там есть вещи, которые лично мне не нравятся. Это не означает, что мы все солидарны по всем вопросам. Согласие наше, прежде всего, касается того, что нельзя заниматься сколько-нибудь долгосрочными стратегиями, если себе не ответить четко на вопрос, куда плывем-то? Куда хотим приплыть?  

Ведь как обычно ведутся разговоры о той же политической конкуренции, политической демократии?  Говорят - в одну ночь этого сделать нельзя. Ну, хорошо, в одну ночь нельзя, забудем про фактор времени, а… через 50 лет?

Губернаторы в России должны быть выборными или нет? Давайте  ответим себе на этот вопрос.

Мы же не говорим, что это нужно сделать немедленно. Давайте сначала скажем, - мы бы хотели, чтобы система была устроена вот так. Или тот же самый вопрос об отношениях с НАТО. Никто, конечно, не думает, что в ближайшие три года Россия интегрируется в НАТО. Только какая-то катастрофа может заставить это сделать. Но давайте поставим для себя вопрос по другому, -  а через 50 лет так и будет - НАТО отдельно, Россия отдельно?

Или Россия будет интегрирована в НАТО? Или создастся новая совместная организация? Сняли фактор времени, говорим о целях. Поэтому я считаю, что этот доклад, прежде всего предложение честно ответить себе, - как это должно выглядеть в перспективе?

Почему пошли такие сильные круги после этого доклада? В известном смысле это провокативный доклад, провокация в хорошем смысле слова. Хочется спросить у многих, кто критикует доклад «ИНСОРа», - скажите, какие у вас есть представления о будущем.

Поэтому, мне кажется, мы тем самым поменяли повестку дня. Не то, чтобы наши взгляды стали влиятельными и обязательными, ничего подобного, чаще приходится отвечать на вопросы, которые ставят другие. А теперь другие будут отвечать на вопросы, которые поставили мы.

-  Вы говорите, что Вы не согласны с некоторыми выводами, которые сделаны в докладе. Можно узнать с какими именно?

А.А.: Хочу сделать одно оговорку, которую я делаю на всех больших мероприятиях. Сам себя либералом я не считаю. Сам себя я считаю анархистом. Для себя считаю очень важной задачей, чтобы в России к анархизму относились, хотя бы, так как в Западной Европе.

То есть с большим уважением, потому что многие русские мыслители, такие как Бакунин, который фактически предсказал тоталитарные явления 20 века, или Кропоткин, который указал на не государственные пути развития - почему они являются достойнейшими источниками изучения философии в Париже, а мы здесь слово «анархия» считаем ругательными?

 Поэтому я говорю, что в «ИНСОРе» собрались люди разных взглядов. Другое дело, что ценности свободы конечно для меня важны.

Помнится, лет пять тому назад был у нас разговор с Кахой Бендукизде, тогда еще не с министром Грузии, а здешним капиталистом. Он сказал: «Когда вы критикуете государство, делаете это блестяще, а потом говорите ерунду про какие-то малые предприятия, про самоорганизацию».  Я ему говорю: «Вы же либерал, а я анархист». А что это означает? А это означает, что там, где для вас, либералов, работа заканчивается, когда вы оттеснили государство, для нас она только начинается, потому, что дальше самоорганизация должна заполнить эти самые ниши. Он немного подумал и сказал: «но вот до этого пункта мы же вместе?»

Ценности свободы важны для развития, можно обсуждать темпы, можно обсуждать проблемы, какие-то проблемы могут потребовать для решений годы, а какие-то - десятилетия. Но давайте мы скажем, что мы все-таки идем к свободе.

- Но в истории России уже были попытки проведения экономических реформ, некоторые даже революционные для своего времени, может нужно просто вспомнить старое? Взять хотя бы Столыпинские реформы?

А.А.: Я вообще-то противник революции, я сторонник эволюции. Про Столыпинские реформы это довольно таки сложный вопрос. Это политика реформ, которая проводилась с консервативных позиций.

- К ситуации в России ее нельзя  применить?

А.А.: Я думаю, что нет. Кроме того я бы сказал, когда в памяти народной остался столыпинский вагон, а в исторических очерках столыпинский галстук, это не очень хорошие воспоминания - про виселицу, и про вагон, в которых возят зеков. Не очень хорошие воспоминания об историческом периоде,  - «послевкусие» столыпинских реформ нехорошее.

На мой взгляд, наиболее успешная попытка российской модернизации пришлась на период длительных реформ в течение 50 лет, начиная с1861 года с момента освобождения крестьянства при Александре II.

 И вслед за такими замечательными русскими философами как Георгий Федотов, я полагаю, что Россия за эти 50 лет прошла очень большой путь в принципиально правильном направлении. Но корабль перевернулся.

- Экономисты и политологи не редко упоминают о китайской модели развития экономики. Как Вы относитесь к такой возможности модернизации для российского государства?

А.А.: Очень жестко. Я думаю, такая идея идет от недоразумения, что мы можем перенять модель китайского пути развития. Почему? Во-первых, давайте вспомним, что со второй половины 20 века мы должны смотреть не на один Китай, а на четыре Китая – ведь кроме КНР есть еще Гонконг, Тайвань  и есть Сингапур, с преобладанием китайского населения.

Когда мы начинаем смотреть на четыре Китая, мы видим интересные вещи. Потому что Большой Китай находится в фазе движения от аграрного общества к индустриальному. Россия эту задачку решила 50 лет тому назад. Была ли у нас китайская система развития? Конечно, была, она называлась «нэп». Это был режим политической диктатуры и экономической либерализации. Если бы правые большевики не проиграли в конце 20-х годов, и не началась бы коллективизация, то Россия шла бы путем, очень похожих на Китайскую Народную Республику.

Нам, что, возвращаться назад для развития китайской модели развития? Она не годится для этой фазы развития.

Если мы посмотри на другие «Китаи», то для сравнения лучше взять показатели валового продукта на душу населения. Тогда мы поймем, что Тайвань, Гонконг и Сингапур движутся по резко восходящей линии, а Большой Китай по валовому продукту на душу населения очень далеко отстает от ведущих стран мира.

Поэтому, во-первых, он находится на другой фазе модернизации, и еще неизвестно как он решит проблемы после того как ресурсы китайской деревни будут выработаны. Думаю, что это произойдет в ближайшие 15 лет, и Китай потеряет тот ресурс экстенсивного роста, который и был в СССР до времен Хрущева.

И СССР, потеряв вот этот ресурс сельского населения, потерял темпы, направления, выяснилось, что он в другую фазу модернизации не вписался. Он сразу проиграл научно-техническую конкуренцию в 70-80-х годов.

- Да, но Вы утверждаете, что любая модернизация предполагает в первую очередь свободы?

А.А.: Та же Южная Корея стала достаточно резко уходить от авторитарных форм, конечно там не так устроено как в Германии или Франции, но, она, безусловно, демократизировалась.  Так же как мы понимаем, что произошло в Японии. Поэтому на более высоких фазах я думаю, что руководству КНР придется обдумать вопрос об изменении политических институтов, если они думают о хай-тэковских технологиях.