11.11.2015 03:00

Мараны

На модерации Отложенный

Судьба евреев, крещёных в средневековой Испании, и их потомков. Проблемы отношений разных религиозных групп.

Мараны – презрительное прозвище испанских и португальских евреев, принуждённых креститься в XIV – XV вв. Это произошло в массовом порядке. Крестились десятки тысяч, поэтому мараны стали заметной группой населения. Название предположительно от испанского «маранос» - свиньи, но есть другие варианты и нет удовлетворительного объяснения, почему прозвали именно так. Ещё их называли «конверсос», т.е. обращённые (в христианство) и «новые христиане».

Само прозвище показывает, что отношение к ним остального населения было враждебно-презрительным и что они составляли особую группу. Наличие такого прозвища вызывает вопросы:

Если христиане добивались крещения евреев даже силой, то почему после этого относились к новокрещёным враждебно?
Если главными различиями тогда считались религиозные, то почему мараны являлись и считались отдельной группой?

По разным подсчётам маранов было, правда, очень приблизительно, 3% населения Испании, но так как они жили в основном в городах и не во всех, то там, где жили, доля и евреев и соответственно маранов была довольно высокой, а во многих местах еврейские общины исчезли и остались только мараны.

Большинство из них крещены силой и все крестились под давлением обстоятельств, хотя, конечно, было меньшинство, менявшее религию по внутреннему убеждению. В результате появилась группа, связи и проблемы взаимодействия которой с остальным населением были сложными: по отношению к остальным христианам все мараны являлись отдельной, значит, неизбежно противостоящей группой, но сами мараны делились на вынужденных и добровольных, отношения которых и с христианским окружением и с теми, кто оставался евреями, неизбежно складывались по-разному, линия раскола проходила даже по семьям, отделяя друг от друга ближайших родственников, контакты между которыми теперь стали опасными.

Новую волну перехода в христианство вызывали поражение евреев в диспуте в Тортосе в Арагоне в 1413-1414 гг. и проповеди доминиканца Висента Феррера в начале того же века. Новые, добровольно-принудительные мараны ещё усложнили структуру данной группы, прежде состоявшей в основном из тех, кто крестился вынужденно, не стремясь порвать с иудаизмом. Усложнение структуры маранов ещё осложнило отношения как между ними самими, так и с остальным населением, а сложность отношений ведёт к их напряжённости. В результате в бытовом и психологическом, и в религиозном плане мараны разделились на три группы:

Те, чей «образ жизни изменился в основном внешне. Их целью было […] уцелеть, пока не утихнет ярость погромщиков и можно будет вернуться к религии отцов». (3.С.51). Добавим: вернуться к существовавшим бытовым, социальным и кровно - родственным связям, ведь новые связи ещё предстояло наладить – с неизвестным результатом.
Те, кто стремился к ассимиляции.
Те, для кого главным было сохранить или улучшить свои социальные позиции.

По существу к третьей группе можно отнести всех маранов, ведь те, кому религия и обычаи, тесно связанные с ней в иудаизме, были главными, остались (или погибли) евреями, а стремившихся к ассимиляции не было нужды заставлять креститься, но мотивы крещения, значит, мотивы дальнейшего поведения, которое теперь становилось объективным фактором контактов с остальным населением, различались. Самая интересная для изучения, третья группа, так как крещение дало свободу поступать с традициями предков, как вздумается и в то же время воспитание и предыдущий образ жизни в духе иудаизма в сочетании с навязанным крещением должны были усилить, по крайней мере, у некоторых маранов скептическое отношение к христианству, стало быть, по совокупности к религии как таковой и в результате изменить у таких людей всю систему ценностей по сравнению с остальным населением. Характерны слова одного марана, крестившегося во время диспута между евреями и христианами в Тортосе: «Замолчи, глупец, мог ли я с еврейским законом подняться выше раввина? Теперь же я один из главных городских советников, и благодаря маленькому повешенному мне оказывают почести, и я приказываю и повелеваю всему городу Сарагосе. Кто возразит мне, если я захочу поститься в Йом Кипур и соблюдать все ваши /т.е. еврейские — П.Г./ праздники и всё остальное? Когда я был евреем, то в субботу не решался дойти сюда /т.е. выйти за пределы территории, разрешённой верующим евреям для передвижения в субботу, когда запрещена почти любая деятельность — П.Г./, а теперь я делаю, что хочу». (3,С.52). Слова этого марана обращены к оставшемуся верным своей религии еврею, в доме которого маран гостил. «Маленький повешенный» - это Иисус, но Иисус из еврейской традиции, согласно которой он был повешен как мошенник. Йом Кипур – это по еврейской традиции ежегодный судный день, когда бог решает судьбу всех и каждого на следующий год. В этот день верующие каются и постятся. Кроме того, в этой цитате есть «но». Во-первых, слова марана приведены через много лет после его смерти, когда он не мог их ни подтвердить, ни опровергнуть. Во-вторых, указанный еврей привёл их перед судом инквизиции, которая одновременно и обвиняла, и судила, и по отношению и к евреям и к маранам придерживалась презумпции их виновности. В любом случае, ясно, что этот маран пропитан еврейской традицией, но, крестившись, теперь считает себя внутренне свободным и от иудаизма, и от христианства.

Отношение к маранам формировалось с обеих сторон: ими самими и их окружением. Последнее, очевидно, определяющее, так как мараны не являлись большинством или господствующей группой. Большинство исконных (старых) христиан относилось враждебно и подозрительно ко всем маранам. В быту мараны более-менее сохраняли еврейские обычаи, а поскольку они значительно ритуализированы, то подозрения и обвинения маранов в иудаизме были неизбежны. В этом к ним были враждебны все остальные христиане. В результате крещение независимо от намерений самих маранов не стирало их еврейского происхождения и не отменяло их особого социального и культурного статуса. Но по-моему для большинства христиан сохранение еврейских обычаев было только поводом и самооправданием вражды к маранам. Важнее было то, что вначале конверсос благодаря переходу в христианство не только сохранили, но и улучшили своё положение, значит, стали сильными конкурентами. До 1449 года, когда начались погромы конверсос, а затем их преследования на государственном уровне, новые христиане смогли проложить себе дорогу к высшим постам при дворах Кастилии и Арагона, в церковной иерархии и местных органах управления. Например, «В эпоху Фердинанда и Изабеллы /в конце XVвека, то есть когда шли гонения маранов – П.Г./ по крайней мере четверо епископов Кастилии были новыми христианами, как и архиепископ Гранады… и кардинал Хуан де Торквемада, дядя первого Великого инквизитора, Томаса де Торквемады. К концу XV века администрация Арагонского королевства находилась в руках новых христиан» (3, С.85).

Как сказано, к середине XV века, значит, довольно быстро отношение к маранам стало резко ухудшаться, они восстановили против себя все группы христианского большинства, хотя по разным причинам, поскольку само оно не было однородным. Предпосылки этого имелись с самого начала:

Бытовые, этнографические особенности маранов, тесно связанные с их прежней религией, с которой данные особенности и отождествлялись.
Высокая конкурентоспособность маранов, в том числе благодаря их уровню грамотности и обширным международным связям.

Стремление оставаться замкнутой группой вызывалось, я уверен, в том числе оставшимся от иудаизма представлением о себе как об избранном народе, а поскольку иудаизм к тому времени, в общем, отказался от прозелитизма, то избранность должна была передаваться по наследству, а значит, по кровному родству. И тогда общество везде делилось на сословия, имевшие тенденцию передаваться по наследству.

На судьбу маранов плохо повлияло также отношение к ним королевской власти, в общем положительное. Проявлялось это, как мы видели, в том, что мараны достигали если не самых высоких, то ключевых постов. Создаётся впечатление, что корона не была инициатором ни маранских, ни даже еврейских погромов, а в основном следовала за большинством, чтобы не противопоставлять ему себя. Королевской власти мараны были выгодны как помощники своими грамотностью и связями, а главное тем, что максимально от этой власти зависели и не представляли для неё угрозы в отличие от старой знати и горожан, обладавших старинными вольностями. Благожелательность королей обернулась против маранов, потому что неизбежный антагонизм общества и власти также неизбежно направлялся против верных и удачливых слуг этой власти именно потому, что они верные и удачливые, да ещё выделялись по внешним признакам на фоне остальных. Выступления горожан против конверсос, инспирированные аристократией и церковью, были в том числе средством или попыткой ограничить власть короля.

Примерно то же происходило в Португалии, только позже. Там в 1497 году указом короля были крещены все евреи без права эмиграции. В результате «Они продолжали сохранять особый социальный и культурный характер, жили в своих кварталах и, как правило, соблюдали эндогамный брак /! – П.Г./. Их внутренняя религиозная самоидентификация была всем известна, но португальским властям, по экономическим и социальным причинам, было выгодно закрывать на это глаза» (3, С.103). Но не всем властям, а только светским – церкви не могло быть выгодно, что рядом живут и процветают вероотступники, поэтому она вдохновляла и возглавляла жесточайший погром евреев, они же мараны, в Лиссабоне, то есть в столице в 1506 году. Король Португалии ценил экономические способности новых христиан и старался использовать их для укрепления своего положения. Указ о принудительном крещении 1497 г. был уловкой, с помощью которой король Мануэль пытался сохранить еврейское население Португалии, и вместе с тем сохранить добрые отношения с христианским населением, требовавшим, чтобы он изгнал евреев из Португалии. Прежде всего, этого требовали монастыри, которые в том числе были экономическими конкурентами евреев и маранов, последних особенно, потому что их труднее было ущемить по религиозному признаку. Влияние церковных кругов, имевших широкую поддержку народных масс, на те политические круги, которым угрожали быстро вознёсшиеся в системе административного управления конверсос, делало своё и сорок лет спустя после указа о крещении в Португалии была создана инквизиция.

О причинах преследования конверсос, оправданиях этих преследований и их методах и этапах ясно говорят обстоятельства первого (или одного из первых) погрома 1449 года в Толедо, после чего положение конверсос начало быстро ухудшаться. Преследования начались с погрома, то есть не сверху, а снизу. Его расследование и наказание виновных прекрасно показывает вид тогдашнего правосудия. Погром возник из-за нового налога, который ввёл Альваро де Луна, один из влиятельных кастильских придворных, то есть человек короля – но вину за налог возложили на откупщиков-конверсос, то есть на тех, кто его собирал – на исполнителей в оправдание погрома был проведён суд, ноне над погромщиками, а над конверсос, обвинивший их в вероотступничестве;судил обвинитель; после суда на всех конверсос (а не на осуждённых, которых сожгли как еретиков) были наложены ограничения, которые должны были закрыть перед ними возможность получения любой должности, сопряжённой с любой властью.

Таким образом, одна из причин вражды к новым христианам со стороны знати, церкви и горожан та, что новые христиане стали или продолжали выполнять функции, следовательно, получать доходы, что уже было причиной вражды к ним, когда они были евреями. Значит, причины и объект недовольства не изменились. Это усугублялось тем, что конверсос старались держаться замкнутой группой – чтобы сохранить свои выгодные позиции и не допускать к ним других христиан плюс чистота крови.

Кроме традиционной враждебности к «еврейским» профессиям новых христиан, продолжавших заниматься откупом налогов, ростовщичеством, мелкой торговлей и другими привычными еврейскими профессиями, литература, направленная против конверсос, выражала опасение перед их массовым проникновением в сферы, до тех пор перед ними закрытые, а именно в церковную иерархию и на государственные посты, связанные с правосудием. Многие старые христиане затруднялись воспринимать новых христиан как неевреев и чем больше те преуспевали экономически и социально, тем хуже к ним относились. Преемственность между занятиями испанских евреев и новых христиан, в общем осталась. Произошло лишь углубление и расширение традиционной еврейской деятельности, причём те, кто и до крещения имели высокий статус, его ещё повысили. В результате преследования маранов заканчивались именно социальными и экономическими ограничениями, и маранов не изгоняли в отличие от евреев и крещёных мавров.

Итак, объективные причины вражды к маранам: 1) Они являлись особой группой, близкой к евреям, отношение к которым всегда было враждебным. 2) Мараны в основном стремились остаться замкнутой группой, тем самым объективно подчёркивая свои внешние отличия от христиан и близость к евреям. 3) Часть маранов продолжала заниматься тем, что вызывало враждебность остального населения: откупа и сбор налогов, ростовщичество. 4) Конкурентоспособность маранов выросла по сравнению со временем, когда они были евреями, ведь ограничения, наложенные на последних, для маранов исчезли, и они получили доступ к новым сферам деятельности, тем более что короне было выгодно использовать маранов, так как они зависели от неё больше, чем старая знать.

Разумеется, вражда к маранам прикрывалась идейной оболочкой, тем, что объединяло все группы христианского общества – религией и борьбой с вероотступниками. Все официальные обвинения маранов – религиозные. Такие обвинения преобладали потому, что:

Религия объединяла все элементы христианского общества.
Она оправдывала действия погромщиков не столько перед самими собой, сколько перед властями, соседями, церковью и остальными христианами.

А оправдание было нужно, ведь как-никак мараны тоже христиане и среди них были влиятельные лица. Религиозная оболочка погромов была, в том числе проявлением конформизма каждого врага маранов к их остальным врагам, тем более, что политическое и социальное положение в Кастилии тогда было напряжённым. То есть погромы и их религиозная оболочка были средством снятия этого напряжения и средством сплочения общества.

Наконец, между новыми и старыми христианами имелись также идейные разногласия, которые тогда в религиозной форме. Первопричина разногласий – еврейские корни маранов. Это повлияло на отношения новых и старых христиан в нескольких направлениях.

Во-первых, мараны продолжали считать себя избранным народом по крови. В этом не было ничего специфически еврейского или нового, потому что тогда любое общество делилось на сословия с неизбежной тенденцией их наследования. Во-вторых, еврейские корни проявились в повышенной по сравнению с остальными христианами ориентацией не на Новый, а на Старый завет, откуда мараны брали обоснование своему отступничеству, а значит и самоизоляции: «Выкресты сравнивали свою роль с ролью Эстер. Она… сохранила тайну своего народа, тем самым выполнив своё предназначение по отношению к Израилю… Мараны также выполняют своё предназначение и страдают за народ Израиля, поскольку по предсказанию Второзакония, все /? – П.Г./ сыны Израилевы должны быть наказаны за свои великие грехи тяжкими карами, в том числе принудительным служением «другим богам»… (Втор.28:64). Таким образом, принудительное крещение евреев Испании и Португалии получало… особый смысл в божественном плане: выкресты, вынужденные в католических храмах… преклонять колени перед статуями… искупали грехи всего народа Израилева.» (3,С.117). В-третьих, такое отношение к символам и ритуалам новой религии способствовало росту влияния Ветхого Завета с его неприятием идолов и тем самым вызывало у маранов (по крайней мере, у тех, кто додумывал до логического конца вопрос: во что теперь верить и чему поклоняться?) отрицательное отношении к таинствам, прежде всего к таинству причастия, ведь в иудаизме употребление крови запрещено в любом виде. Если так, то хотя бы некоторые мараны не должны были признавать воплощения бога в человеке, стало быть, даже принимая христианскую этику и переход избранности к христианству, не считали Христа богом.

А это для католицизма – ересь.

Такое толкование христианства близко по сути и по времени к радикальным сектам протестантизма. В результате занимаясь обличением католичества, евреи встретили в местах своего нового расселения неожиданных союзников – протестантов, также порицавших католическую веру, считая её языческим извращением подлинного христианства.

В связи с вышеизложенным логично рассмотреть позицию профессиональной религиозной организации – в данном случае католической церкви. По-моему её отношение и политика к маранам определялась такими факторами по степени их важности:

Стремление объединить всех если не под своей властью, то под своим контролем, значит, стремление к полной католизации населения.
Создание стимулов такого объединения, для чего разжигание ненависти к маранам как вероотступникам, значит, самым опасным врагам того, что объединяло всех.
Возможно в самой церкви шла борьба группировок и замкнутая группа новых христиан, проникшая и в церковную иерархию была одной из них. Независимо от степени ассимиляции конверсос основатели инквизиции и инициаторы расследований против конверсос на деле стремились к их социальному устранению.
Идейно-религиозные разногласия новых и старых христиан.
Прямое стремление поживиться за счёт новых христиан, тем более, что поскольку они могли делать карьеру там, где не могли евреи, то первые должны быть богаче вторых. Может быть это один из главных факторов.
Оправдание существования инквизиции.

Сочетание этих факторов стимулировало тесный союз церкви с королевской властью, тем более что они всегда были взаимозависимы, и стало причиной того, что, в конце концов, корона пожертвовала новыми христианами, а потом и евреями. Интересно и показательно, что буквально тогда же и, по сути, так же сложились отношения между правителем Руси Иваном III-м и ересью жидовствующих (!), только там масштабы меньше. Инквизиция была боевым отрядом церкви и в то же время служила государству, ведь религия являлась одним из главных признаков и средств самоидентификации и сплочения общества.

Массовое крещение иноверцев лишь осложнило проблемы их врастания в общество и установления его единства в тогдашнем понимании: единомыслия под контролем церкви и чёткой иерархической структуры под контролем светской власти. Причины этого названы выше, в том числе та, что существовавшие механизмы проверки были недостаточны, чтобы полностью контролировать образ жизни выкрестов и требования радикально решить эту проблему раздались сразу же после волны массовых обращений, то есть на рубеже XIV и XV веков. Запретов становилось всё больше, тем самым обострялись одновременно проблемы контроля и ограничения маранов, напряжённость в обществе росла, и был создан постоянный орган для решения этих проблем – инквизиция. Она возникла ещё в XIII веке против еретиков, но в XV веке введена в Испании, затем в Португалии. Уже в 1451 году король Хуан II попросил у папы Николая V (1447-1455) учредить в его королевстве инквизицию, которая бы под надзором местных епископов расследовала поведение конверсос. В Кастилии, как сказано, она начала действовать в 1464 году.

Инквизиция исходила из того, что новые христиане – одновременно подрывной и трудноконтролируемый элемент, поэтому её создание и тем более деятельность усугубляли враждебность старых христиан к маранам. Конверсос неизменно подозревались и обвинялись в иудействе, что само по себе считалось для христиан преступлением, и в других преступлениях против христианской религии. Францисканский монах Альфонсо де Эспина написал книгу «Твердыня веры», которая стала основополагающим трудом в борьбе с ересями и с иудаизмом. «Новые христиане изображались де факто иудействующими: они не отказываются от веры своих отцов и стараются всевозможными средствами расшатать христианское общество» (3, С.72) и к тому же агенты внешних влияний, враждебных Испании.

Но к тем, кто остался евреями, Эспина относился ещё хуже. «Еврейство… у него наделяется сатанинскими чертами и всецело отрицает христианство. Отсюда и угроза, заключённая в самом существовании конверсос – тайных евреев, способных разрушить христианство изнутри» (3, С.74). На основании этого Эспина требовал отгородить маранов от христианского общества и учредить в Кастилии инквизицию, которая бы искоренила ересь иудействующих конверсос. Это сочинение вдохновило тех, кто двадцать лет спустя, в 1481 г., создал в объединённой Испании инквизицию. Таким образом, инквизиция поддерживала изоляцию маранов и вражду к ним. Этому же служил ритуал организованных инквизицией аутодафе, которые помогли создать и стереотипное представление о конверсо – «предателе», скрывающемся за маской христианина, втайне соблюдавшим заповеди своей прежней религии и тем подрывающего основы христианского общества. В 1481 году в Испании была учреждена государственная инквизиция.

Конверсос объявлялись изначально преступными по причине своей связи с евреями, пусть только генетической. Так прямо сказано в указе Фердинанда и Изабеллы от 31 марта 1492 года об изгнании евреев из Испании: «нашлись в нашем королевстве некие злые христиане, которые склонились к иудейству и изменили нашей святой католической вере, главной же причиной тому была связь между евреями и христианами» (5, С.147). Реальной целью инквизиции было разрушить само сообщество конверсос. Поэтому она требовала от них, прежде всего доносов на других новых христиан, придерживающихся иудейства. Религиозные же обвинения являлись оболочкой и формой выражения, привычной, понятной и приемлемой для всех категорий обвинителей, и потому средством сближения церкви, светской власти и народных масс. В результате инквизиторы, несомненно, считали свою деятельность благом дл всех.

То же самое, возможно, более открыто, происходило в Португалии, где целью инквизиции было не решение религиозной проблемы, а прямое уничтожение новых христиан, конкурировавших с городскими средними слоями, видевшими в них себе социальную и экономическую угрозу.

Итак, деятельность инквизиции направлялась на изоляцию маранов ото всех – и от евреев, и от остальных христиан, а конечном счёте (не имеет значения – осознанно или нет) на их ликвидацию, если не физически (что не исключено), то социально и экономически. Антимаранская политика напоминает эволюцию нацистского «окончательного решения еврейского вопроса»: в разное время оно понималось по-разному, но всегда исходило из того, что евреи виновны самим фактом своего существования и что их надо изолировать и удалить. Но деятельность инквизиции вызывала и обратный эффект: постоянное обвинение маранов в имманентном иудаизме объективно стимулировало связь маранов как с еврейской культурой, так и с самими евреями, что делало проблему маранов тоже постоянной.

Отношения же маранов и евреев были менее конфликтны, чем с другими группами населения, но более сложными. Менее конфликтны т.к.: а) у них был общий враг – практически все остальные, хотя в разной степени; б) общие происхождение и культура, хотя бы в быту, тем более, что маранам об этом постоянно напоминали; в) евреи и мараны вначале продолжали жить рядом.

Более сложные, потому что:

Тесная связь между ними одновременно пресекалась и объективно поддерживалась их врагами. То есть одновременно маранов преследовали за связь с иудаизмом и евреями, и стимулировали её презумпцией виновности маранов в этой самой связи. Например, дело об убийстве «святого младенца из Ла-Гуардии» (1490 г.). Инквизиторы хотели напугать христиан совместным заговором евреев и маранов, и потому обвинили и тех и других в убийстве младенца, или вышеприведённая цитата из указа об изгнании евреев из Испании: «нашлись… злые христиане, которые склонились к иудейству… главной же причиной тому была связь между евреями и христианами».
Конкуренция между евреями и теми маранами, которые продолжали традиционные еврейские занятия.
Сложная структура обеих общин, особенно маранов. Среди них были придворные, учёные, были и ремесленники, и другие простолюдины. Мараны различались также не только по тому, кем они были в качестве евреев, но и тем, что с ними произошло в качестве маранов: разные степень внедрённости в христианское общество и удалённости от еврейского, судьба (в том числе место пребывания – остались они на Пиренеях или эмигрировали и куда именно), отношение к религиям (именно так).
Отношения между религиями, что для монотеизмов неизбежно означает конфликт между ними. Есть мнение, что большинство маранов оставались верны если не букве, то принципам иудаизма, поскольку крещение было вынужденным. Отличных от христианства принципов иудаизма я вижу два: а) Мессия не пришёл, значит, Иисус – не Мессия, не Христос; б) главное, избранность истинно верующих передаётся через кровное родство. То, что главное – избранность через кровное родство, следует хотя бы из того, что авторитеты тогдашнего иудаизма не выработали единого религиозного обоснования, как относиться к выкрестам – маранам: с одной стороны согласно Талмуду, насильственно крещённые могли восприниматься еврейским обществом как потерпевшие собратья. Ведь «еврей, даже согрешив, остаётся евреем» (Санhедрин 44а). Кроме того, «принуждённого… Милосердный освобождает /от наказания/»(Авода зара 54а, Недарим 27а, Бава Кама 28б); с другой, если квалифицировать христианство как идолопоклонство, то, согласно талмудическому постановлению, еврей не может его принять, даже если это будет стоить ему жизни (см. например, Санhедрин 74а; РаМбаМ, Мишне Тора, «Законы основ Торы». 5:I‑3). Эта неопределённость – одно из проявлений нерешённого до сих пор вопроса: кого считать евреем? Среди маранов тоже не было и не могло быть религиозного единства, значит, и единого религиозного обоснования как относиться к тем, кто остался евреем, и как, став мараном, значит, пройдя ритуал крещения, относиться к вышеназванным принципам иудаизма. Были мараны, которые исходили из того, что главное – это вера, а, значит и ритуал. Эти старались соблюдать еврейские обычаи даже с риском для жизни. Были те, кто исходил из того, что главное – чистота крови. Для этих ритуал не мог быть принципиальным, и они продолжали считать себя избранным народом даже после крещения. Были те, кто искренне стал католиком – в данном случае неважно почему. Наконец, неизбежным было появление тех, кто из всего происходящего решил, что религия как таковая не связана с истиной или с пользой в духе Иова и никоим образом не связана со справедливостью. Некоторые из них ударились в мистику, а некоторые стали атеистами, точнее деистами, а некоторые просто игнорировали религиозные проблемы.

В отношения с евреями мараны вступали и там, куда эмигрировали. Но и там складывалось по-разному. Наряду с теми, кто сумел вновь абсорбироваться в еврейском обществе, были и такие конверсос, что блуждали между иудаизмом и христианством, в конце концов, отвергли обе религии и пришли к полному отрицанию любой веры. Кроме того естественная конкуренция местных евреев с пришлыми.

Отношения осложнялись тем, что беженцы устремлялись туда, где веротерпимость. Значит на новом месте маранов никто не принуждал вернуться в иудаизм, а в Голландии вообще не принуждали быть членом какой-либо религиозной общины. Поэтому хотя бы часть иммигрантов относилась к еврейским общинам стран прибытия оценивающе, значит, критически, тем более, если они принесли с собой интеллектуальный багаж, обогащённый опытом взаимодействия разных религий и конфессий. А поскольку ни в одной религии практика и теория не совпадают, то те, кто искал в иудаизме истину и справедливость, а в жизни еврейских общин их воплощение, иногда разочаровывались в общинных порядках и создавали свои общины или шли дальше и разочаровывались в иудаизме, а так как до этого они разочаровались в христианстве, то становились деистами или вообще пренебрегали религией. Разумеется, это относится только к тем маранам - иммигрантам, у кого были независимый ум и источник доходов. Пример такой эволюции – Уриэль Акоста, который пишет: «не найдя умиротворения в лоне католической религии и стремясь найти… опору, я начал изучать Закон Моисеев и книги пророков» (1.С.37). Любопытное признание. Ведь Закон Моисеев и книги пророков имеются и в католической библии. Стало быть, речь идёт не о доступе к новой информации, а к изменению позиции восприятия: католикАкоста подгонял Ветхий Завет под Новый, а еврей Акоста наоборот, и в результате: «Там открылись мне разные вещи, немало противоречащие Новому Завету» (1.С.37). но ведь они имелись и их можно было увидеть и раньше, только католика Акосту это не смущало. Значит, причина его отхода от христианства не в том, что он нашёл в нём необъяснимые противоречия, а в том, что ими заинтересовался. Почему? Около 1616 года Акоста поселился в Гамбурге, где открыто вернулся к иудаизму. Затем Акоста пишет: «По прошествии нескольких дней /! – П.Г./ я убедился, что законы и обычаи евреев весьма мало соответствуют законам, которые заповедовал нам Моисей. В то время, как Тора должна исполняться в точности как она была заповедана, те, которых напрасно называли еврейскими мудрецами, выдумали множество законов, совершенно ей противоречащих» (1. С.50). Поскольку Акоста от христианства ушёл, а к иудаизму не пришёл, ему пришлось выработать свою веру – в данном случае деизм. Это не могло устроить еврейскую общину и в результате Акоста: покончил с собой. Это крайний случай конфликта. Та же тенденция, но в менее трагической форме, имела место со Спинозой.

Но идейное противостояние не может быть массовым или долгим, тем более, если находиться в незнакомой стране и не знать языка да ещё противопоставлять себя всем – и христианам и местным евреям. Так выжить трудно. Поэтому многие мараны примыкали к местным еврейским общинам, неизбежно принимая их порядки. Разумеется, это делалось прежде всего по материальным причинам. Тем более среди вернувшихся попадались скептики и вольнодумцы. Кое-кто вернулся к иудаизму из желания соединиться со своими родственниками, бежавшими из Испании, - или же по соображениям этнической и социальной солидарности, чтобы сохранить свой социальный статус. То есть они возвращались не к религии, а к данной конфессии, потому что в ней легче стать своим, но это не религиозный мотив. Проблемы и различия не сводились к религиозным. Что это не так, доказывает хотя бы существование в одно время сефардских и ашкеназских общин, которые враждовали друг с другом, не имея значительных религиозных различий. Вражда вызывалась конкуренцией по самым разным направлениям и желанием руководства общин, которое в основном передавалось по наследству, сохранить монополию на власть, которая обосновалась, в том числе, монополией на толкование Талмуда. Поэтому критика общинного руководства влекла за собой критику Талмуда, на который оно ссылалось, и показательно, что самые известные оппозиционеры: Акоста, Спиноза и Прадо не признавали Талмуд. Таким образом, социальный конфликт становился религиозным и оппозиционеры – они же отступники, преследовались максимально жёстко. Весьма похожими были отношения хасидов и миснагидов в Царстве Польском в XVIII веке, хотя очевидно, что те и другие – правоверные иудеи.

Маранов, вернувшихся к иудаизму, можно в определённом смысле считать первыми современными евреями. Они первыми вышли за пределы гетто и восприняли окружающую европейскую культуру как свою. Главное, что для многих из них иудаизм был теперь не всеобъемлющим образом жизни, а всего лишь религией, которые таким образом перестали отождествляться. Выйти за пределы гетто стало легче потому, что евреев теперь туда не загоняли (я имею в виду некоторые страны Западной Европы).

Мараны эмигрировали также в Италию и Турецкую империю, где тоже имелись еврейские общины. Но это особая тема.

Литература

Беленький М.С. Трагедия Уриэля Акосты, М.: «Наука»1968г., 150 с.
Григулевич И.Р. Инквизиция, М.: «Политиздат»1976г., 463 с.
Евреи и христиане. Полемика и взаимовлияние культур. Кн.6, Израиль, Издательство Открытого университета, 2006г., 305 с.
Еврейская энциклопедия. В 16 т. Т.10, СПб: Брокгауз и Ефрон Б.г., Статья «Мараны»
Лозинский С.Г. История инквизиции в Испании, СПб: Брокгауз и Ефрон, 1914, 507с.