Психиатрический ГУЛАГ

Пожалуй, больше всего искал я документы об использовании психиатрии в репрессивных целях, а найти их было всего труднее. Поди пойми - то ли саботировали мои поиски бывшие аппаратчики, то ли этих документов просто не было. Время шло, приближался момент давать показания в Конституционном суде, и я уже начинал тихо паниковать: ведь это был "гвоздь программы", одно из самых зловещих преступлений послесталинского периода, которое, по меткому выражению Солженицына, было "советским вариантом газовых камер".

Для меня же эта тема была особенно важна - она была как бы моим личным делом, за которое я отсидел свой последний срок, был изгнан из страны, продолжал воевать на Западе и в конце концов победил. Разумеется, я далек от мысли приписать одному себе эту победу - напротив, в том и достижение, что в кампанию против карательной психиатрии включилось огромное количество и психиатров, и юристов, и общественных деятелей всего мира. С годами, невзирая на политическую конъюнктуру, она продолжала расти, достигнув своего апогея в 1977 году, когда Всемирный конгресс психиатров в Гонолулу осудил советские злоупотребления. Но и тогда она не иссякла, как бывало с другими кампаниями, а оставалась постоянным фактором воздействия на общественное мнение мира. К 1983 году советскую делегацию даже исключили из Всемирной ассоциации психиатров, точнее, советские ушли сами, понимая, что исключение неизбежно.

Словом, это была самая убедительная победа нашей гласности. Проблема же заключалась в том, что, начавши эту кампанию и даже поставив на карту свою жизнь, я, тем не менее, до конца не знал, прав ли был в своих догадках. То есть, конечно же, те материалы о шести посаженных в психушки политзаключенных, которые я передал на Запад в 1970 году, были подлинные, и сомнения в психическом здоровье этих людей не возникало. Но вот случайное ли это совпадение, самоуправство ли местных властей, местного КГБ или сознательная политика режима - я знать не мог. Существовали лишь догадки, некоторые косвенные данные, на то указывающие. Так, мы знали, что первая волна "психиатрических" репрессий возникла еще при Хрущёве, вскоре после его заявления в 1959 году о том, что в СССР нет политзаключенных, а есть только психически больные люди, Знали опять же чисто эмпирически: я сам попал в психушку в 1963 году и был тому свидетель.

Затем, после снятия Хрущёва, волна спала на какое-то время и опять возникла в конце 19б8 - начале 1969 годов. Во всяком случае, целый ряд наших друзей попал в психушки в этот период.

Более того, легко было вычислить причину, по которой эти "волны" возникали: с одной стороны, рост недовольства, протестов, с другой - нежелание увеличивать видимые репрессии, нести "внешние издержки в периоды детанта. Словом, все было логично, все совпадало, но - оставалось лишь догадкой. Версия о том, что политбюро, не разбираясь в психиатрии, просто "верило врачам", оставалась неопровергнутой. И что мне было делать, если документов не найдется? Их и вообще могло не существовать, так же, как и документов об "окончательном решении" еврейского вопроса не было найдено в архивах Третьего Рейха.

Однако то, что я нашел в конце концов, превзошло мои ожидания. Для начала, не все было просто с нашим делом 19б7 года. 27 января, т.е. буквально на следующий день после завершения наших арестов, тогдашний глава КГБ Семичастный и генеральный прокурор Руденко докладывали политбюро о том, что они предлагают с нами делать.

В результате сложилась группа лиц в количестве 35-40 человек, которые осуществляют свою политически вредную деятельность путем изготовления и распространения антисоветской литературы, а также организации различного рода манифестации и сборищ. Участники этой группы апеллируют к западной прессе, которая печатает изготовленные ими материалы, пытаясь распространить их на территории Советского Союза.

Описав довольно подробно наши действия и перечислив наши фамилии, а также фамилии тех, кто, по их мнению, нас "подстрекает", они как бы между прочим пишут:

Следует отметить, что некоторые из этих лиц страдают психическими заболеваниями. - И далее: - Документируется также враждебная деятельность ранее привлекавшихся к уголовной ответственности и освобожденных в связи с психическими заболеваниями ГРИГОРЕНКО П.Г., 1907 года рождения, бывшего генерал-майора Советской Армии, и ВОЛЬПИНА А.С., 1924 года рождения.

Затем следует более или менее обычный перечень пропагандистских и профилактических мер:

Считая, что привлечение к уголовной ответственности указанных лиц вызовет определенную реакцию внутри страны и за рубежом, полагали бы целесообразным поручить Отделу пропаганды ЦК и МГК КПСС провести необходимую разъяснительную работу, включая выступления партийных работников, авторитетных пропагандистов, руководящих работников прокуратуры и госбезопасности на предприятиях, учреждениях и особенно среди студенческой молодежи.

Комитет госбезопасности и Прокуратура СССР со своей стороны имеют в виду провести профилактические мероприятия по месту работы и учебы лиц, допускающих антиобщественные проявления по своей политической незрелости и недостатку жизненного опыта.

Одновременно с этим представляется целесообразным подготовить в газету "Известия" развернутое сообщение с разъяснением принимаемых мер, а также поручить МИД СССР, КГБ и Прокуратуре информировать наши инопредставительства за рубежом.

Создается впечатление, что КГБ и прокуратура больше всего опасались вызвать такую же бурную реакцию в мире, какую только за год до этого вызвал суд над Синявским и Даниэлем. Похоже, они склонялись, в основном, к применению "психиатрического метода" – по крайней мере, в отношении "некоторых лиц, страдающих психическими заболеваниями". Но - вот чудеса! - политбюро с ними не согласилось.

1. Вопрос с рассмотрения снять.

2. Поручить т.т. Суслову М.А., Пельше А.Я., Семичастному В.Е. продумать вопросы с учетом обмена мнениями на заседании Политбюро и, если будет необходимо, внести их в ЦК (в том числе об ответственности авторов за передачу рукописей для издания за границей /.../ и др.)

Более того, никаких новых решений политбюро на эту тему не последовало, а через четыре месяца Семичастный был снят и его место занял Андронов, присутствовавший на заседании в феврале. А еще через несколько месяцев мы все были осуждены и - ни один из нас не был признан невменяемым.

Остается только гадать, что же все-таки произошло на заседании политбюро? В чем же не согласились партийные вожди с мнением юристов? Единственное объяснение, какое приходит мне в голову, - это их несогласие с мягкостью предложенных мер. Легко представляю себе Суслова, говорящего:

- Что же это получается, товарищи? Выходит, мы испугались буржуазной пропаганды? Получается, что они выиграли дело Синявского-Даниэля и мы не решаемся наказывать но всей строгости закона тех, кто последовал по их стопам, печатает свою клевету за границей?

Весьма вероятно также, что Суслов давно хотел снять Семичастного, оставшегося па посту главы КГБ с хрущевских времен, и заменить его своим протеже Андроповым. Но, как бы то ни было (а до конца мы теперь этого, видимо, никогда не узнаем), "психиатрические меры" одобрения явно не получили. Какое-то время после Хрущева они, надо полагать, считались слишком мягкими, слишком большой уступкой Западу.

Однако уже через пару лет обстановка сильно изменилась, и в 1969 - начале 1970 года несколько человек (Григоренко, Горбаневская, Файнберг и др.) были признаны невменяемыми. С одной стороны, прав оказался Семичастный: наши процессы вызвали колоссальный резонанс; с другой - начинался "детант" с Западом, и нужно было срочно изыскивать эффективные средства репрессий против растущего числа протестующих, такие, которые не привлекали бы внимания общественного мнения мира. Во всяком случае, к 1970 году "психиатрический метол" уже всерьез обсуждался политбюро как возможный метод массовых репрессий. Документы политбюро об этом чрезвычайно любопытны уже хотя бы тем, что были засекречены по высшей категории секретности: это не только "особая пайка", но с краю на нолях стоит надпись, которой я больше нигде не встречал:

К СВЕДЕНИЮ

Товарищ, получающий конспиративные документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет на то специальной оговорки ЦК.

Копировка указанных документов и делание выписок из них категорически воспрещаются.

Отметка и дата ознакомления делаются па каждом документе лично товарищем, которому документ адресован, и за его личной подписью.

Вопрос Комитета госбезопасности.

Поручить Министерству здравоохранения СССР, Комитету госбезопасности и МВД СССР с участием Госплана СССР и Совминов союзных республик внести в 1-м полугодии 1970 года на рассмотрение ЦК КПСС предложения по выявлению, учету и организации лечения, а в определенных случаях и изоляции психически больных в стране.

Инициатива, разумеется, исходила от Андропова, который разослал членам политбюро докладную записку УКГБ по одному из краев - Краснодарскому, в качестве примера того, что происходит по всей стране:

...о наличии в крае значительного числа психически больных, вынашивающих террористические и другие общественно опасные намерения. Аналогичное положение имеет место и в других районах страны.

Этот уникальный документ заслуживает того, чтобы его привести полностью:

УКГБ при СМ СССР но Краснодарскому краю располагает материалами, которые свидетельствуют о том, что в крае значительное число психически больных совершает общественно опасные и враждебные проявления, вынашивает преступные, политически вредные намерения, вносит деморализующие факторы в жизнь советских людей. За последние два года в поле зрения органов госбезопасности края попало более 180 таких лиц. Некоторые из них высказывают террористические угрозы, намерения убить представителен актива или совершить другие преступления. Так, Бычков Г.А. и Миков Г.Е. допускали злобные антисоветские высказывания, угрозы в адрес некоторых руководителей партии и Советского правительства; Ворона А.П. также высказывал террористические угрозы, составил список актива Крымского района. "подлежащего уничтожению", пытался создавать антисоветскую группу; Сопи С.А. высказывает злобные бредовые намерения посетить мавзолей Ленина и с помощью кинокамеры оживить вождя революции, а затем вновь умертвить его; Ватинцев Г.В. посетил мавзолеи, где совершил дерзкий циничный акт;

Дмитриев О.В. в лесу возле Сочи совершил нападение на сержанта правительственной охраны и ранил его; Пикалов В.М. в сентябре 1969 года высказывал угрозы физической расправы над одним из руководящих работников Анапинского горкома партии, фотоспособом изготовляет клеветнические документы и распространяет их.

Ряд психически больных совершает опасные преступления на государственной границе, пытается проникнуть на суда заграничного плавания с целью ухода за границу. В 1969 году на участке 32-го пограничного отряда в числе 50 нарушителей государственной границы или пытавшихся проникнуть па суда заграничного плавания 19 человек оказались психически неполноценными. Наиболее опасные преступления совершили: Скрылев П.А., который захватил самолет АН-2, вылетел в направлении Турции и был сбит с помощью средств ПВО над нейтральными водами; Коротепко Н.А. с призывного пункта города Кропоткина сбежал в Новороссийск и пытался пробраться па итальянское судно; Павлов В.И. на лодке с подвесным мотором в районе Сочи и 1968 году готовился изменить Родине, ранее за такие же устремления задерживался в Батуми; Грекалов В.А. настойчиво изыскивал возможности бегства за границу.

Некоторые больные выезжают в Москву, с фанатичной настойчивостью пытаются встретиться с иностранцами, проникают в посольства капиталистических стран с бредовыми намерениями или просьбами предоставить им политическое убежище. Рыбка П.Л. в ноябре сего года посетил французское посольство; Череп А.И. несколько раз пытался и в 1968 году посетил посольство США; Резак С.В. пытался проникнуть в посольство США; Лелябский Н.И. встречался с англичанами на выставке "Инпродмаш" и просил у них политического убежища, пытался передать какие-то документы.

Многие страдающие психическими заболеваниями пытаются создавать новые "партии", различные организации, советы, готовят и распространяют проекты уставов, программных документов и законов. Так, Шеннон Н.С. вынашивает и навязывает другим бредовую идею создания "Советов по контролю за деятельностью Политбюро ЦК КПСС и парторганов на местах", в этих целях проводил поиск и обработку единомышленников, выезжал в Москву, чтобы встретиться с деятелями Коммунистических и рабочих партий для "обсуждения" этого вопроса, шантажирует лиц, не пожелавших поддержать его, высказывал в письме угрозы секретарю Новочеркасского ГК КПСС Ростовской области в связи с известными событиями 19б2 года; Бех А.И. предпринимал попытки создания нелегальной "партии"; Пак В.А. систематически изготовляет и распространяет документы политически вредного содержания, требует создания так называемого всемирного правительства.

Многие больные пишут массу писем в различные краевые и центральные организации с клеветническими, антисоветскими измышлениями и угрозами. Из них Михальчук Д.И., добивающийся выезда за границу, в письме в Президиум Верховного Совета СССР от 5-го апреля 1969 года писал: "...Вы хотите, чтобы мои деяния были тождественны деяниям у Боровицких ворот?.." В беседе с председателем Белореченского горисполкома Михальчук заявил, что не ручается за себя и может совершить преступление.

В числе психически больных немало склонных к совершению нападении, к изнасилованиям, убийствам, а некоторые пытаются и совершают такие дерзкие преступления. К примеру, в период обострения болезни Бузницкнй A.Г. отрубил голову своему десятилетнему сыну, Овельян Е.М. убила мужа, Пономаренко A.M. убил свою сестру.

В крае, по данным психдиспансеров, в общем количестве 55,8 тысячи психически больных многие агрессивны, злобны, а около 700 человек представляют общественную опасность. Наибольшее количество их проживает в Краснодаре, Сочи, Новороссийске, Майкопе, Геленджике, Ейском, Крымском районах.

В целях предотвращения опасных последствий со стороны указанной категории лиц органы госбезопасности края вынуждены проводить необходимые мероприятия, отвлекая для этого большие силы и средства.

В настоящее время, но данным крайздравотдела, нуждается в госпитализации 11-12 тысяч больных, а лечебницы соответствующего профиля располагают только 3785 койками.

В целях пресечения опасных проявлений со стороны лиц, страдающих психическими заболеваниями, по нашему мнению - его разделяют и руководители органов здравоохранения края, требуется дальнейшее улучшение системы мер по их выявлению, учету, госпитализации и лечению, а также контролю за их поведением вне лечебных учреждений.

По существу изложенного вопроса проинформированы крайком партии и крайисполком.

Начальник Управления КГБ при СМ СССР

по Краснодарскому краю генерал-майор С.Смородинский

15 декабря 1969 года

Это поразительный документ, верх чекистского иезуитства. Начать с того, что он, вне сомнения, был инспирирован самим Андроповым: начальнику краевого УКГБ не было нужды да и не полагалось писать такие обобщающие меморандумы своему шефу. Тем более, что по каждому упомянутому эпизоду он наверняка уже докладывал Андропову в свое время. Скажем, неужели же не было своевременно доложено в Москву о сбитом "средствами ПВО в нейтральных водах" самолете? Или в Москве не знали о посещении жителями Краснодарского края иностранных посольств, мавзолея Ленина, тем более с совершением "дерзкого циничного акта"? И если предположить, что инициатива докладной записки действительно принадлежала генералу Смородинскому, то он непременно добавлял бы при описании ситуации сакраментальную бюрократическую фразу: "Как я уже докладывал". Однако этих слов ни разу не встречается, как будто бы все эти сведения два года накапливались у бедного генерала и наконец прорвались в крике души.

Далее, упор в подборе эпизодов вполне сознательно делается на опасности террористических актов со стороны душевнобольных. Дело происходит, заметим, в конце 19б9 года, т.е. вскоре после знаменитого покушения на Брежнева - "деяние у Боровицких ворот", - совершенного Ильиным, которого сразу же признали невменяемым и заперли в Казанской спецбольнице на "вечной койке" (он вышел только к концу 80-х и никаких признаков психической болезни не обнаружил). Стало быть, и пишущий, и читающие отлично понимают, о чем идет речь. Они знают, что имеется в виду под "психической болезнью" н "общественной опасностью": люди, просто доведенные до отчаяния, на которых чекистская "профилактика" уже повлиять не может.

В этой связи становится понятно, почему выбран именно Краснодарский край: там, с одной стороны, много правительственных курортов, а с другой - близко к границе с капстраной, Турцией. То есть число отчаянных поступков там выше, чем в среднем по стране, Конечно, Андропов врет, утверждая в своей препроводительной записке, что "аналогичное положение имеет место и в других районах страны". Не может быть этого во внутренних областях, не имеющих доступа к границе. Никто не станет захватывать самолеты в Рязанской области - оттуда не долететь до капстраны. Нет там и "судов заграничного плаванья", и других провоцирующих советского человека объектов. Статистика "психических заболеваний" будет там несравненно ниже.

Наконец, обратим внимание на приведённые цифры. Общее количество психически больных в крае - 55,8 тысяч, из которых 11-12 тысяч нуждаются в госпитализации, а "общественно опасных" среди них - около 700 человек. Стало быть, члены политбюро легко поймут, о каких масштабах идет речь, коль скоро положение везде "аналогично", а краев и областей в СССР около ста. Значит, в целом по стране должно быть порядка 70 тысяч "опасных" и 1,2 миллиона "нуждающихся в госпитализации". Речь, таким образом, шла ни больше ни меньше, как о создании психиатрического ГУЛАГа. И политбюро согласилось на его создание, причем в срочном порядке: вопрос предполагалось решить в течение полугода!

Легко понять, почему Андропов решил подстраховаться - переслать "доклад" своего подчиненного в политбюро, чего ни до, ни после этой бумаги обычно не делал. Ведь всего лишь три года назад его предшественник Семичастный погорел именно на психиатрии, продемонстрировав свою "мягкость" к врагу. Кто же мог поручиться, что политбюро опять не взбрыкнет? Тем более, что речь идет о такой глобальной акции, в сущности - о повороте всей карательной политики. Вот он и старается, нагнетает ужас на старичков сообщением о разгуле сумасшедших в Краснодарском крае, как будто это положение только сейчас возникло по непонятной причине.

Разумеется, освобождаясь из лагеря в январе 1970 года, я не имел ни малейшего понятия о том, что как раз в это время политбюро приняло решение, из-за которого мне опять предстояло идти в тюрьму. Никто из нас ничего подобного себе даже и вообразить не мог.

Мы лишь заметили, что число признанных невменяемыми но нашим делам заметно возросло. А кроме того было очевидно, что психиатры целенаправленно разрабатывали специальную диагностику, весьма удобную для массового применения к политическим оппонентам да и вообще к любым недовольным режимом. Появились такие сомнительные термины, как "бред реформаторства", получила признание "вялотекущая шизофрения" проф. Снежневского, до того считавшаяся спорной. Было ясно, что против нас готовят психиатрические репрессии, хотя о масштабах этих приготовлений мы не догадывались.

Однако получилось так, что мы со своей кампанией попали в самую точку. Еще не истекло полгода и политбюро не успело принять окончательного решения, как появились мои первые интервью западной прессе, а к лету - и телевидению, где проблема психиатрических репрессий выдвигалась на первый план. Мы как бы застукали их на месте преступления, причем совершенно случайно. Так, наверное, бывало на войне, когда шальной снаряд попадал в склад боеприпасов и срывал запланированную атаку. Пришлось режиму обороняться чем попало, а решение о создании "психиатрического ГУЛАГа" оказалось отложенным по крайней мере на два года. Когда же к обсуждению этого вопроса вернулись, а это произошло только в январе 1972 года, вскоре после моего суда (совпадение это или закономерность - поди пойми! Я ведь был осужден за клевету па советскую психиатрию, обстановка была уже слишком накалена. Слишком много было уже разговоров о психиатрических репрессиях, чтобы возвращаться к первоначальному плану, не возбудив еще большей кампании. Какая уж тут "конспирация", если о советских психиатрических репрессиях трубили тогда на Западе все средства массовой информации.

По сути дела, обсуждение свелось у них просто к анализу состояния психиатрии в стране. Создана была специальная комиссия Совмина для изучения этого вопроса, так называемая комиссия Раковского, выяснившая, между прочим, что состояние это крайне неудовлетворительно помимо всякой политики:

По данным Министерства здравоохранения СССР, в стране отмечается рост психических заболеваний. Если на начало 1966 года на учете во внебольничных психоневрологических учреждениях было 2 млн. 114 тысяч больных, то на начало 1971 года состояло более 3 млн. 700 тысяч человек, и на лечении в стационарах находилось 280 тысяч челoек.

часть II

часть III

часть IV