Предостережение из Чечни

На днях я обедала в симпатичном бистро под названием "Кафе Париж" в столице Чечни. Галушки и салат были изумительны. С экрана плоского телевизора доносились звуки поп-музыки. За окном, на фоне мечети из белого известняка, нависавшей над городом в лучах февральского солнца словно огромное розовое облако, весело щебетали несколько девушек в модных высоких сапогах. Нужно было приложить немалые усилия, чтобы вызвать в памяти те картины, которые я видела на этом перекрестке пять лет назад, когда последний раз была здесь: руины разбомбленных домов и улицы с воронками от взрывов. Тогда меня предупреждали о минах и снайперах.

На первый взгляд, Чечня - это осуществление мечты любой страны, ведущей затяжную войну с исламскими боевиками. В апреле прошлого года, после 15 лет кровопролития, в ходе которого погибло от 150 до 300 тысяч человек, Россия объявила об окончании войны и вывела большую часть своих войск. В материальном отношении восстановление прошло в рекордные сроки. Сегодня на большей части этой республики, равной по площади Коннектикуту, ничто не говорит о том, что когда-то здесь шла война. Недалеко от "Кафе Париж" есть даже суши-бар.

"Посмотрите, как быстро мы восстановились, - говорит мне Адам, владелец кафе. - Не то, что другие страны: Ирак или Афганистан".

Но стоит заглянуть за яркий фасад, как становится ясно, что Чечня служит предостережением, особенно для США, вступающих в седьмой год своей одиссеи в Ираке. Боевики, с которыми, по утверждениям Кремля, почти покончено, продолжают действовать в горах, веками укрывавших мятежников, и распространяют свою активность на другие республики российского Северного Кавказа.

Американским войскам и дипломатам, находящимся в Ираке, знакомы обстоятельства, придающие сил повстанческому движению: слабая, зарождающаяся клептократия, огромная безработица, традиции кровной мести, которыми активно пользуются уцелевшие исламские фундаменталисты. Будучи неспособным сдержать боевиков, правительство с молчаливого одобрения Кремля похищает людей и проводит внесудебные расправы.

После выборов в Ираке, состоявшихся в воскресенье, командование американского контингента заявило, что подготовка иракских сил безопасности продемонстрировала, что страна идет к тому уровню стабильности и мира, который нужен для вывода боевых частей США к 1 сентября (гибель в Багдаде не менее 38 человек в результате взрывов и артобстрелов показывает, что у командования довольно низкая планка в том, что касается стабильности и мира, равно как и хорошей подготовки иракских войск). Вашингтону, готовящемуся к выводу войск, стоило бы взглянуть на Чечню как на пример продолжения насилия на бывшей территории проведения спецоперации после официального окончания войны.

Предыстория конфликта в Чечне - почти 300 лет ожесточенного сопротивления российским угнетателям - радикально отличается от ситуации в Ираке. Но усилия Вашингтона и Кремля по выходу из войн, в которые они ввязались, проходят, как это ни печально, по схожему сценарию. Поставить послушное правительство и возложить на него функции борьбы с боевиками, влить деньги в проекты восстановления, игнорируя проблемы коррупции и мошенничества, терпимо относиться к нарушениям прав человека во имя относительной политической стабильности, смириться с периодическими вспышками насилия со стороны исламистов и объявить или, в случае Соединенных Штатов, стремиться объявить об окончании боевых действий.

В Чечне "эта модель провалилась", говорит Сара Мендельсон (Sarah Mendelson), директор Инициативы по правам человека и безопасности вашингтонского Центра стратегических и международных исследований. Здесь за окончанием войны последовал тлеющий, самовоспроизводящийся конфликт, постепенно расползающийся по всему региону, словно торфяной пожар, бушующий под землей.

По данным недавнего доклада ЦСМИ, в 2009 году число терактов, совершенных на Северном Кавказе смертниками, увеличилось почти в четыре раза по сравнению с предыдущим годом. Большинство терактов было совершено в Чечне. Все чаще происходят в регионе нападения из засад, обстрелы и минирование дорог: в прошлом году здесь погибло более 900 человек, почти вдвое больше, чем годом ранее.

Конечно, кровопролитие в Чечне менее драматично по своему масштабу, чем взрывы и обстрелы, от которых сегодня гибнут люди в Ираке. Но население Чечни почти в 30 раз меньше. И эта война идет дольше. Ирак-2019?

На другой стороне этого темного спектра насилия - то, что правозащитная организация Human Rights Watch называет "культурой безнаказанности". Похищение и убийство чеченской активистки Натальи Эстемировой прошлым летом было одним из 86 похищений, задокументированных российской правозащитной организацией "Мемориал" на трети территории Чечни за первые пять месяцев прошлого года. Как и Эстемирова, многие из этих "исчезнувших" людей были позже найдены мертвыми. Российские и международные правозащитники возлагают вину за их гибель на военизированные подразделения, лояльные прокремлевскому президенту Чечни Рамзану Кадырову, который преподносит убийство некоторых из них как ликвидацию сепаратистов в бою и успех своей операции по борьбе с боевиками.

В феврале я встречалась в пригороде Грозного с родственникам двух молодых людей, похищенных кадыровскими силами прошлым летом. Обоих увезли на глазах родных.

Изуродованное тело одного из них, 21-летнего строителя из Аргуна, было возвращено матери тремя месяцами позже. Представители чеченских властей заявили ей, что доказательством его связей с боевиками был волчий вой - символ чеченского сопротивления - который он использовал в качестве звонка своего мобильного телефона.

Другой - практически слепой работник теплицы из Шали - исчез в августе. Родственники предполагают, что его нет в живых.

В тот вечер я побывала на большой ферме в селе Самашки в часе езды от Грозного, некогда бывшем оплотом боевиков. Меня пригласил чеченский бизнесмен пятидесяти с лишним лет, отец которого партизанил против Советов в 1930-1940-е годы. Мой собеседник родился в ссылке. Он не испытывал симпатий ни к русским, ни к новому правительству Чечни. Мы пили чай за длинным столом и говорили о том, как повстанческие движения во всем мире пользуются сочувствием людей, ощущающих, что их лидеры обращаются с ними несправедливо, ищущих защиты или стремящихся к возмездию. Было около полуночи.

"Война в Чечне закончилась?" - спросила я.

Мужчина отодвинул свою чашку с чаем.

"Стрельбы нет, - сказал он, сверля меня глазами. - Но насилие происходит каждый день. С тем отличием, что сегодня оно идет по конкретным адресам".