Найдено на пыльной полке...

Восточная  философия в работах современных западных философов и их работах по истории философии науки

Последние три десятилетия мир находится  в глубоком всемирном кризисе. Это комплексный многоплановый кризис, различные стороны которого постигают каждый аспект нашей жизни: технику, наше здоровье и средства к существованию, качество окружающей среды и социальные отношения, народное хозяйство и политику. Представляет кризис интеллектуальный, моральный и духовный. Кризис доселе не виданный в истории человечества ни по размерам, ни по актуальности. В первый раз мир должен противостоять весьма реальной угрозе гибели всего человечества и вообще всей жизни на земле.

            В мире скопилось десятки тысяч единиц ядерного оружия, т.е. достаточного количества, чтобы уничтожить мир несколько раз.  В ноябре 1978 года, Пентагон предоставил самую амбициозную программу производства ядерного оружия. С того момента американские заводы, производящие оружие не простаивают. В техасский концерн Pantex, в котором монтируется каждая единица ядерного оружия, принадлежащего США, были наняты дополнительные рабочие и введена 2-3 сменная работа, чтобы увеличить производство оружия невиданной деструктивной (разрушающей) силы.

            Затраты на это коллективное ядерное сумасшествие  огромны. В торговлю оружием включено более 100 стран, большая часть которых относится к странам третьего мира, при этом продажа воинского оборудования для ведения ядерной и конвенциональной войн превышают, исключая первых десять развитых стран, национальных доход любой страны мира.

            Между тем, более пятнадцати миллионов людей, большая часть из которых дети, умирают от голода и еще около пятисот – серьезно истощены. Почти 40% человеческой популяции не имеет доступа к профессиональной врачебной помощи, развивающиеся страны постоянно тратят  в три раза более средств на вооружение, чем на врачебную помощь. Кроме этого половина ученых и  инженеров включена в технологические процессы производства оружия, 35% человечества  не имеет доступа к безопасным источникам питьевой воды.

            В США, где военно-промышленный комплекс стал уже интегрированной составляющей центральных органов государства, Пентагон старается убедить остальные государства, что повышение производства постоянно улучшающихся средств вооружения обеспечит безопасность жизни обитателей  земли.  На самом же деле правдой является совершенно обратное – большее количество единиц ядерного оружия означает и большую угрозу. В течении последних несколько лет мы отметили тревожные перемены в американской воинской доктрине. В такой ситуации с каждой новой единицей вооружения ядерная война становится все более правдоподобной. Ядерные вооружения не увеличивают нашу безопасность, а только увеличивают вероятность глобального апокалипсиса.

            Угроза ядерной войны является самой большой опасностью, но, безусловно, не единственной, от которой сегодня защищается человечество. В то время как силы милитаризма расширяют смертоносный арсенал ядерного оружия, мир промышленности занят строительством не менее опасных ядерных электростанций, которые  могут уничтожить жизнь на всей планете. Несколько десятилетий назад передовые деятели мировой науки решили, что используют атом «в мирных целях», а электричество, полученное из атома, было представлено как надежный, чистый и дешевый источник энергии для будущего. Сегодня с горечью понимаем, что ядерная энергия не является ни безопасной, ни чистой, ни дешевой. Те почти четыре сотни реакторов, которые действуют в целом мире, и сотни следующих, строительство которых планируется, стали главной угрозой для нашего здоровья. Радиоактивные частицы, освобождающиеся в ядерных реакторах – те же, что и освобождающиеся в ядерных бомбах. При ядерных взрывах  и утечках из реакторов ядерных электростанций в нашей окружающей среде разнеслось тысячи тонн этих токсических материалов. Так как они постоянно концентрируются в воздухе, которым дышим, в воде, которую пьем, риск возникновения раковых заболеваний и генетических нарушений постоянно повышается. Из этих радиоактивных ядов самым токсичным является плутоний, который расщепляем, что означает возможность его использования для производства атомных бомб. Ядерное оружие и ядерное электричество, таким образом, представляют два разных аспекта одной и той же угрозы для человечества. С их продолжающимся расширением правдоподобность глобального уничтожения с каждым днем увеличивается.

            Даже если отойти от угрозы ядерной катастрофы, глобальная экосистема  и дальнейшее развитие жизни на земле находится  в опасности и все может завершиться масштабной экологической катастрофой. Перенаселенность и промышленные технологии различными способами внесли свой вклад в серьезную деградацию окружающей среды, от которой полностью зависит наша жизнь. Следствием является угроза нашему здоровью и благосостоянию.  Крупные города окутаны пеленой удушливого желтоватого смога. Те из нас, кто живет в мегаполисах, могут его видеть каждый день, мы чувствуем его, когда нам печет глаза и раздражает легкие. Шестьдесят членов профессорского состава Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе утверждают, что «круглогодичное загрязнение воздуха  стало главной угрозой здоровью для большинства его жителей». Смог, естественно, не ограничивается крупными городами США. То же самое  происходит в Мехико, Афинах или Стамбуле, где смог атакует человеческое здоровье точно также, если не еще интенсивней.  Это систематическое загрязнение воздуха отражается не только на людях, но и уничтожает и экосистемы. Наносит вред и уничтожает растения, причем эти изменения могут вызывать  крутые перемены в  царстве животных, зависящих от растительного мира. В нынешнем мире смог находится не только вблизи мегаполисов, он рассеивается в земной атмосфере и может существенно повлиять на глобальный климат. Метеорологи говорят  о мглистой завесе загрязненного воздуха, окружающего всю планету.

            Вместе с загрязненным воздухом нашему здоровью угрожает и вода, которую мы пьем, еда, которую едим, так как они загрязнены широкой шкалой токсических химикалий. В США ведется активная торговля синтетическими пищевыми добавками,  пестицидами, пластмассой и другими химикалиями в количествах,  оцениваемых тысячами новых химических соединений. Ежегодно. Вследствие этого составной частью нашей благополучной  жизни все больше становятся химические яды. Эта угроза здоровью, вследствие загрязнения воздуха, воды и пищи является только наиочевиднейшим, прямым воздействием человеческих технологий на окружающую среду. Менее заметные, но возможно более опасные следствия, удалось распознать только недавно, но они до сих пор полностью не изучены. Однако ясно, что наши производственные процессы наносят значительный вред и могут уничтожить экологические системы, от которых зависит само наше существование.

Ухудшение состояния окружающей среды сопровождается ответным ростом проблем со здоровьем у отдельных  индивидуумов. В то время как в странах третьего мира причинами смерти являются болезни, возникшие в результате недостаточного питания и инфекциями, промышленно развитые страны  терзают  хронические и дегенеративные заболевания, вместе с  так называемыми «заболеваниями цивилизации», среди которых главными убийцами являются сердечнососудистые заболевания, рак и инсульт. С психологической точки зрения также можно говорить о тяжелой депрессии, шизофрении, и других психических заболеваниях,  первоначальные проявления которых совпадают во времени с происходящим ухудшением общественного климата. Одновременно мы можем наблюдать многочисленные отметки социального разложения, выраженных в росте насильственной преступности и количества самоубийств, повышение уровня алкоголизма и употребления наркотиков или же рост количества детей с нарушениями в поведении и обучении.  Рост насильственных уголовных преступлений и самоубийств у молодых людей так высок, что носит название эпидемий насильственной смерти. Одновременно потеря молодых жизней в результат несчастных случаев, особенно на дорогах, в двадцать раз выше, чем смертность в результате детского церебрального паралича во время ее наибольшего распространения. Согласно экономисту Виктору Фухсу «слово эпидемия к сложившейся ситуации слишком слабое ».

            Кроме этих социальных болезней  одновременно мы видим различные экономические аномалии, которые вводят в заблуждение всех ведущих экономистов и политиков. Неукротимая инфляция массовая безработица и крайне неравновесное распределение доходов и богатства стали структуральными чертами всех национальных экономик. Последовавший ужас общественности и ее представителей еще более усиливает то, что энергетические источники и залежи полезных ископаемых – базового сырья  для любого промышленного производства – очень быстро иссякают.

            Наши политики, защищающиеся от тройной угрозы исчерпания источников энергии, инфляции и безработицы, уже не знают, что сделать раньше, чтобы минимализировать ущерб, а вместе со средствами массовой информации постоянно спорят о приоритетах: Что нужно сделать сначала – решить вопрос энергетического кризиса или бороться с инфляцией?  На самом деле они не осознают, что обе эти проблемы как и много других, о которых уже упоминалось, являются различными сторонами единого кризиса. Говоря о раке, преступности, загрязнении окружающей среды, инфляции, недостатке энергии, нужно помнить, что за всеми этими проблемами стоят одни и те же движущие силы. Главным смыслом этой работы является объяснить эти движущие силы  обозначить новые направления, ведущие к перемене.

Для нашего времени характерно, что люди, которые считаются специалистами в своих областях, уже не способны справиться с неотложными проблемами из области своей специализации. Экономисты не в состоянии понимать инфляцию, онкологи  сбиты с толку причинами возникновению рака, психиатры не знают, что делать с шизофренией, полиция бессильна оказавшись лицом к лицу с растущей преступностью и т.д. В США уже стало традицией, что президент обращается за советами к академикам или прямо, или же через «мозговые тресты» и «мозговые резервуары», созданных только для того, чтобы помогать правительству по различным политическим проблемам. Ранее такая интеллектуальная элита формулировала генеральный академический взгляд и обычно согласовала базовые концептуальные рамки, опираясь на которые и давала свои советы. Сегодня этот консенсус уже не существует. Уже в  1979 году в Вашингтон Пост выходила рубрика под названием «Сундучок с идеями пуст», в котором передовые мыслители признавались, что не способны разрешить самые актуальные  проблемы народа. «Разговоры с прославленными интеллектуалами Кембридже, штата Массачусетс и в Нью-Йорке подтверждают, что генеральный мыслительный поток не только разделился  на миллион речек, но и в некоторых областях полностью высох ». Одним из признавшихся академиков был Ирвинг Кристол, профессор урбанистики в Нью-Йоркском университете, который заявил, что отказывается от своего места: «Мне нечего больше сказать. И не думаю, что кому-то есть. Когда проблема становится слишком сложной, вы теряете к ней интерес»

            В качестве источника своего замешательства или  бегства от проблем интеллектуалы упоминали «новые обстоятельства» или «течение событий» - Вьетнам, Уотергейст , сохранение бедности и преступности. Никто из них, однако, не распознал действительную проблему, которая является основой нашего кризиса идей: действительность, что большинство академиков воспринимает мир через призму ограниченного  восприятия реальности, которое не отвечает  важным проблемам нашего времени. Эти проблемы – проблемы системные, что означает их тесное переплетение   и взаимосвязь. Невозможно понять их пользуясь раздробленной методологией, какая является характерной для научных дисциплин и государственных структур. Такой подход никогда не решит ни одного из существующих затруднений, а только переведет их в сложные общественные и экономически отношения.  Решение можно найти, если изменить эту систему саму. Это, само собой, разумеется, включает в себя глубокую перемену всех общественных институтов, ценностей и идей. В течении проверки причин культурного кризиса становится ясно, что большинство передовых мыслителей использует устаревшие концептуальные модели и переменные, которые уже не распространяются на суть вещей. Одновременно проявляется, следующие концептуальные тупики: все передовые интеллектуалы, дававшие интервью Вашингтон Пост были мужчины.

            Чтобы понять разнородность  культурного кризиса, необходимо как можно шире взглянуть на окружающий мир  и постараться  увидеть всю ситуацию в контексте человеческого культурного развития. Должны приспособить своё виденье к требованиям начала 21 века - временному диапазону, включающему тысячи лет; перейти от понятия статических общественных структур к динамическим моделям изменений. С этой точки зрения кризис проявляется как аспект перемены. Китайцы, которым всегда было присуще сквозное динамическое видение мира, проницательность в отношении истории, явно эту глубокую зависимость между кризисом и изменениями хорошо понимают. Термин, который они используют для слова кризис, складывается из знаков опасность и возможность (wei-ti).

            Западные социологи эту старинную интуиционную догадку подтвердили. Изучение периодов культурных перемен в различных обществах показали, что им предшествует,  как правило, широкая палитра сигналов в обществе, многие из которых совпадают с признаками современного  кризиса. Включая ощущение отчужденности и рост числа душевных заболеваний, насильственную преступную деятельность и общественное разложение, точно также как и повышенный интерес к религиозным культам – это все можно наблюдать в последние десятилетия и в нашем обществе. Во время исторических культурных перемен эти сигналы, как правило, проявлялись за десять-тридцать лет до  главной трансформации, причем были все чаще и интенсивней перед приходом перемены и убывали после ее завершения.

            Культурная трансформация этого вида  есть существенный шаг в развитии цивилизации. Общественные движущие силы, занятые в этом развитии сложны и историки ни в малейшей степени не могут их исчерпывающе объяснить. Вроде бы все цивилизации проходят подобными процессами возникновения, подъема, упадка и разложения.

 К самым известным конъектуральным исследованиям этих моделей подъема и падения цивилизаций принадлежит «A Study of History»  Арнольда Тойнби.    Согласно этому  исследованию зарождение цивилизации основывается в переходе от статического состояния к динамической деятельности. К этому переходу может дойти под спонтанным влиянием воздействия какой-то цивилизации, которая уже существует, или распадом одной или нескольких цивилизаций старой генерации. Тойнби видит базовую модель возникновения цивилизации как модель взаимного воздействия и называет его «акцией и реакцией». Акции, приходящие из природной или социальной сферы вызывают  созидающую реакцию  в обществе или социальной группе, что принуждает вступить это общество в цивилизационные процессы

Цивилизация продолжает развиваться до тех пор, пока успешная реакция на начальную акцию вызывает культурный импульс, который отклоняет общество из положения равновесия, что приводит к новой акции. Этим способом начальная модель акции и реакции повторяется в следующих друг за другом фазах восхождения, и каждая успешная реакция вызывает неравновесие, которое требует нового созидательного переустройства.

Очевидно, что периодический ритм культурного роста взаимосвязан с колебаниями, которые можно наблюдать с давних пор и которые всегда будут считаться  частью стихийных сил вселенной. Древние китайские философы верили, что проявления реальности возникают из динамической сыгранности двух противоположных сил, называемых Инь и Ян. Гераклит в Древней Греции приравнял мировой порядок к вечному огню, который «то разгорается, то затухает». Эмпедокл приписывал перемены во Вселенной приливам и отливам двух взаимодополняющих сил, которые называл «Любовь» и «Вражда».

Идеи базисных универсальных ритмов выделяли также многие философы современности. Сен-Симон видел историю цивилизации в виде ряда чередующихся «органических» и «критических» периодов, Спенсер изучал переменчивый облик вселенной в серии «объединений и дифференциаций», Гегель видел человеческую историю происходящей от первичной формы единства через фазу   раздробленности  и далее через повторное  объединение восходящим на высший уровень. Идея переменных моделей, для изучения культурного развития, действительно весьма полезна.

После того как цивилизации достигают вершины жизнеспособности, они теряют свою культурную силу и вектор их развития направляется  к упадку. Основным элементом такого культурного коллапса бывает, согласно Тойнби, утрата приспосабливаемости.  Как только социальные структуры  и нормы морали застывают настолько, что общество оказывается не в состоянии приспосабливаться к меняющейся ситуации, то оно уже не способно далее продвигаться в творческом процессе культурной эволюции. В итоге оно потерпит крах и наконец,  распадется. В то время, что цивилизация в период расцвета выставляет на показ бесконечное разнообразие форм  и высокую приспосабливаемость, цивилизация в упадке проявляет себя застывшими формами  и недостатком изобретательности. Утрата гибкости в распадающемся обществе сопровождается  всеобщей утратой гармонии между базовыми компонентами, что неизбежно ведет к возникновению социального раскола и распрям.

Во время болезненного процесса распада, все же творческие силы общества, т.е. его способность справляться с вызывающими ситуациями полностью не утрачивается. Главное культурное течение продолжает крепко держаться на зафиксированных идеях и застывших  схемах поведения, на сцене, однако появляются миноритные творческие группы, которые продолжают участвовать в процессе акции и реакции. Доминантные социальные институты обороняются от передачи своей ведущей роли этим новым культурным силам, но глядя на их упадок  миноритные творческие  группы способны преобразить некоторые из старых элементов в новые конфигурации. Процесс культурной революции, таким образом будет продолжаться разумеется в новых подходах и с новыми протагонистами.

Похоже, что культурные схемы, описанные Тойнби, очень хорошо отвечают современной ситуации. При взгляде на характер нынешних проблем – не на разные признаки кризиса, а на коренные изменения природной и общественной среды – можно различить совокупность  нескольких переходных периодов. Некоторые проблемы соединены с природными источниками, другие – с культурными ценностями и идеями, некоторые являются частью периодических колебаний, иные объявляются в рамках модели   подъема и падения. Каждый из этих процессов имеет четкий временной интервал или периодичность, но все включают переходный период. Между этими переходными фазами существуют три, которые подрывают сам фундамент жизни и глубочайшим образом влияют на социальную, экономическую и политическую системы.

            Первая, может быть самая существенная переходная стадия, возникла вследствие медленного и сопротивляющегося, однако неотвратимого распада патриархата. Временной диапазон, связанный с патриархатом, насчитывает минимально три тысячи лет, что является так долгим временем, что не можем сказать, что нужно делать с повторяющимся процессом, так как информация, которая имеется о предпатриархальных эпохах, слишком туманна. Однако известно, что в течении последних трех тысяч лет западная цивилизация была заложена на философской, общественной и политической системе, «в которой мужчины – неважно чем – силой, прямым давлением или ритуалами, традициями, законами и языком, привычками, этикетом, воспитанием или разделением труда – определяли, какую роль в нем могут или не могут играть женщины, и в нем женщина во всем подчинена мужчине».

Власть патриархата чрезвычайно трудно понять, так как она все проникающая. Она повлияла на большинство наших основных идей о сущности человека, и о нашем отношении к Вселенной – в патриархальном языке – это «он » и «его» отношение к Вселенной. Это система, которую в зафиксированной истории никто до недавнего времени не оспорил, это те догмы, человечество принимало как универсальные, что казалось, они сами были законом природы и действительно обычно все так и представлялось. Однако, сегодня уже распад патриархата не за горами. Движение феминизма является одним из наисильнейших культурных течений нашего времени и будет иметь глубочайшее влияние на дальнейшее развитие.

Второй переходный период, который будет иметь на жизнь человечества огромное влияние, наступит непосредственно перед концом эры фоссильного топлива. Фоссильное топливо являются главным источником энергии современной производственной эпохи и его исчерпанием эта эпоха закончится.  С точки зрения широкой исторической перспективы культурной эволюции эпоха фоссильного топлива  и эра промышленного производства являются только кратким эпизодом во времени. Фоссильное топливо, скорее всего, будет исчерпано к 2300году, разумеется, экономические и политические проявления его убывания ощущаются уже сегодня. Следующие столетия, поэтому будут протекать под знаком перехода от эпохи фоссильного топлива к эпохе солнечной энергии. Эта перемена, конечно, вызовет глубокое воздействие на экономическую и политическую системы.

Третья переходная фаза опять связана с культурными ценностями. Она включает в себя  то, что сегодня часть называется «изменением парадигм», т.е. принципиальное изменение мышления, восприятия, ценностей, которые образуют метод восприятия действительности.

Парадигма, изменяющаяся сегодня, перевешивала в нашей культуре  в течении нескольких столетий, на протяжении которых формировалось современное западное общество и существенно повлияла на остальной мир. Эта парадигма включает в себя целый ряд  идей и ценностей, которые значительно отличаются от идей и ценностей средневековых, связанных с различными течениями западной культуры, какими являются научная революция, просвещение и промышленная революция. Эти ценности включают в себя веру в научный метод  как единственную имеющую силу дороги к знанию, взгляд на мир как на механистическую систему, составленную из строительных частей, понимание жизни в обществе как конкурентного боя за выживание и веру в неограниченный материальный прогресс, достигаемый экономическим и техническим ростом. Последнее время, однако, показало, что все эти идеи и ценности существенно ограничены и требуют радикальной ревизии.

В широкой перспективе культурная эволюция есть  изменение современной парадигмы, составная часть большего процесса регулярных изменений систем ценностей, которые мы можем наблюдать в нашей цивилизации и в других культурах. Эта колебательная  перемена ценностей и ее воздействие на все аспекты общества, обрисовал в своем четырехтомном труде социолог Питирим Сорокин. Великолепная схема Сорокина синтеза западной истории основана на периодическом ослаблении и исчезновении трех базисных ценностных систем в основе всех  культуры.

Сорокин обозначает ее как систему чувственную, идейную и идеалистическую.  На чувственную систему ценностей распространяется, что конечной реальностью является сама материя, а спиритуальные явления есть только ее проявления. Тем сказано, что все этические ценности – релятивны, а чувственное восприятие – это единственный источник познания истины. Идейная система ценностей отличается принципиально. Он верит, что истинная реальность находится вне материального мира в духовном царстве и что знание можно найти внутренним опытом, отождествляясь с абсолютными этическими ценностями и господствующими над человеком нормами справедливости, истины и красоты. Западные толкования идейных концепций включают платоновское мышление, душу и еврейско-христианское представление Бога, но Сорокин указывает на то, что подобные идеи проявляются в различном виде и в восточной философии, в индуистской, буддистской и даосистской культуре.

Сорокин утверждает, что периодические ритмы взаимного содействия чувственных и идейных проявлений человеческой культуры продуцируют среднюю соединяющую ступень, идеалистическую, представляющую их гармонический синтез. Вера в идеализм основывается на действительной реальности с ее как чувственными, так и сверхчувственными аспектами, которые сосуществуют  в рамках всеохватывающего единства. Идеалистические культурные периоды таким образом имеют склонность достигать наивысшего  и наиблагороднейшего выражения идейной и чувственной системы, когда идет установление равновесия, происходит объединение и эстетическое наполнение  в искусстве, философии, науке и технике. Примером такого идеалистического периода был расцвет Древней Греции в 4 и 5 столетии до н.э. или европейский Ренессанс.

Согласно Сорокину, три базовые модели культуры сотворили в западной цивилизации распознаваемые циклы, которые он отобразил в наглядных схемах идеологии, войн, внутренних конфликтов, научного и технологического развития, законов и различных других социальных институтов. Он также описал перемены в стилях, в архитектуре, живописи, скульптуре и литературе.  В сорокинской модели современная смена парадигм  и упадок индустриальной эры представляет лишь фазу распада и упадка чувственной культуры. Подъему нашей сегодняшней чувственной эпохи предшествовало господство идейной культуры в течении развития христианства и средневековья и следующий расцвет идеалистического периода европейского Ренессанса. Медленный упадок этих идейных и идеологический эпох в 15 и 16 столетии расчистил дорогу  подъему нового чувственного периода в 17, 18, 19 столетиях, эрам, характеризующимся ценностями системы просвещения, научными взглядами Декарта и Ньютона и технологическими процессами промышленной революции. В 20 столетии, по его мнению, эти чувственные ценности и идеи снова попадают в стадию упадка. Таким образом Сорокин в начале 20 столетия, предвидел и предсказал сумрак чувственной культуры, смену парадигм и социальные перевороты, свидетелями которых мы являемся.

Сорокинский анализ весьма суггестивно предвосхищает, что кризисы, с которыми мы сегодня сталкиваемся, не является кризисами обычными, а только одной из переходных фаз, которые уже проявлялись в человеческой истории. Такие глубокие перемены не происходят слишком часто. Согласно Льюис Мамфорд,  во всей истории западной культуры их было менее полудюжины. К ним, например, принадлежит развитие цивилизации, связанное с изобретением земледелия в начале неолитического периода, наступление христианства на развалинах римской империи и переход от средневековья к новому времени.

Перемена, которую мы переживаем в настоящее время, возможно, будет самой драматичной из всех предыдущих, так как частота перемен в наше время выше, чем когда-либо раньше, изменения  масштабнее, касаются всех уголков земного шара, не говоря уже о том, что сейчас сходятся несколько глобальных переходных периодов. Ритмические повторения  и модели подъемов и упадков, которые, как видим, владеют человеческой культурной эволюцией, как бы сговорились, чтобы достигли своей точки оборота в один и тот же период. Упадок патриархата, конец века фоссильного топлива и изменение парадигм, проявляющиеся в сумраке чувственной культуры – все это способствует тому же глобальному процессу. Современный кризис, поэтому не является кризисом единиц, правительств или социальных институтов, а является в действительности переходным периодом планетарного размера. Мы приближаемся к точке оборота  и как отдел