Толерантность - вещь удобная, она избавляет от проблемы выбора

Толерантность и политкорректность, о вреде которых столько говорили критики западного образа жизни и, соответственно, мыслей, победили. Все те, кому милы нарядные картинки с выставки европейских социальных достижений, где уютные буржуазные домики с окнами в сад договорились с городскими многоэтажками, населенными выходцами из нетолерантных обществ, могут радоваться и хлопать в ладоши. У нас - почти как у них. Победила дружба.

Нет ни эллина, ни иудея, никто никого не осуждает, все взгляды хороши - выбирай на вкус, все люди рукопожатны, и любая точка зрения может быть высказана в эфире или в газете. А что? Демократия, свобода слова - и каждый гражданин имеет право. Средства массовой информации в полном соответствии с буквой закона и духом времени предоставляют гражданам трибуну. На нее лезет всякий, кого пускают, - журналист, общественный деятель, политик, чиновник, популярный блогер (есть такая отдельная каста интернет-активистов, которые из всех видов человеческой деятельности предпочитают замусоривание Сети буквами), адвокат, милиционер, менеджер, наконец, просто сосед с седьмого этажа.

Мы и не заметили, как нас затянуло в бездну толерантности и свободомыслия. Теперь мы вынуждены барахтаться в бушующем море чьих-то суждений, полемических высказываний, интимных откровений, обвинений и глубокомысленных размышлений. В ушах стоит дискуссионный шум - насторожишься вроде бы - а потом опять пропускаешь мимо. Говорят? Да пусть говорят. И вдруг приобретенный за последние годы навык барахтаться в потоке ничего не значащих слов дает сбой. Кто-то произносит нечто такое, что выходит за рамки. Или - тоже вариант - раздвигает понятие толерантности до таких достоевских широт, что уж лучше бы сузить.

Триггером, как сказали бы психологи, послужило известное и до сих пор активно цитируемое высказывание журналиста Александра Никонова о том, что неполноценных следует умерщвлять. Чтобы не заедали жизнь других, полноценных членов общества, которых не только не усыпили в роддоме, но и допустили до телевизора и радиоэфира по достижении совершеннолетия. Мнение как мнение. В общем потоке разнообразных высказываний, достойных того, чтобы открыть немедленно дискуссию. Никто не содрогнулся. Не отказал журналисту от эфиров. Наоборот, он стал необыкновенно популярен. Ему задают вопросы. Его мнением интересуются. Его цитируют. Ему - наверняка - кто-то даже пожимает руку. А он устал от славы. Жалуется в блоге, что не успевает книгу писать - буквально нарасхват теперь со своим оригинальным взглядом на проблемы деторождения. Но не устал отстаивать собственное мнение. Публикует в интернете издевательские плакатики: больной ребенок, которого кормит медсестра, и подпись - "Каждый ребенок одинаково ценен!"; фотография младенца с обезображенным лицом и слоган - "Эвтаназия? Никогда!". Озаглавливает свои посты: "Нужно ли стерилизовать даунов?", "Гуманитарный фашизм", "Слабоумные обиделись на слабоумие".

А что? Имеет право, не все же материнство и детство по шерстке гладить.

Действительно это большое достижение последних лет - такая терпимость общества к инакомыслию. Даже кажется, что тут мы опередили Европу и Америку. Или стремительно догоняем.Переживаем , наконец, эпоху Ренессанса, который дал расцвести идее толерантности. У журналиста нашлись защитники, которые следовали почти вольтеровской аргументации. Той самой, знаменитой: "Я не согласен с тем, что вы говорите, но пожертвую своей жизнью, защищая ваше право высказывать собственное мнение".

Родители детей-инвалидов тоже высказались. Обратились с письмом к президенту Дмитрию Медведеву с просьбой защитить их от оскорблений и унизительных дискуссий:

"Мы считаем недопустимым употребление по отношению к нашим детям как в эфире, так и на страницах печатных изданий таких высказываний, как "куски мяса", "биомасса", "бракованная дискета" и т.д. Мы думаем, что чести и достоинству родителей детей-инвалидов также нанесен урон высказываниями типа "абсолютное большинство нормальных людей сдает бракованных детей государству", "сумасшедшие мамки гробят свою жизнь, беря на себя крест".

И это мнение - если придерживаться принципов толерантности - не имеет ровно никаких преимуществ перед мнением журналиста Никонова. Одни считают так, а другие - сяк. У родителей - своя боль: как вырастить своих особенных детей. У налогоплательщика Никонова - своя забота: ему жаль, что государственные деньги тратятся на младенцев, из которых никогда не выйдет хороших налогоплательщиков. А что? Два мира - два детства. Толерантность.

Раньше было одно мнение на всех - и у граждан был нравственный выбор: либо разделять его, либо нет. Теперь у каждого своя нравственность и мораль. А отсутствие морали - опять-таки если смотреть на это дело через призму толерантности - та же мораль, только наоборот. Черное - это белое, плохое - это хорошее. Безнравственность - это просто другая система координат, альтернативная. А негодяй - это не плохой человек, а носитель иной точки зрения.

В общем, толерантность - вещь очень удобная в жизни. Избавляет от проблемы выбора. Как относиться к человеку и его поступкам? А никак. Нейтрально. Каждый имеет право. А если каждый, то, значит, и я.

"Толерантность - это добродетель людей, которые ни во что не верят", - филигранно точный Честертон дал хорошее определение этому моральному релятивизму. Но что нам Честертон с его особым мнением. Единственная из добродетелей, которая удерживает, например, меня от непарламентских выражений, - это именно толерантность. А иначе как жить среди людей, готовых дискутировать о праве человека на жизнь.