Сауды вчера, ИГИЛ сегодня. Часть 2

ИГИЛ – несомненно, бомба замедленного действия в сердце Ближнего Востока. Но его разрушительная сила – не в том, что обычно по этим понимают. Речь не идёт о «марше отрубленных голов», не об убийствах, захвате городов и деревень, не в ужесточении «правосудия» – несмотря на их ужас – если говорить о том, в чём их настоящая взрывная сила. Её потенциальная сила даже мощнее, чем растущая притягательность для молодых мусульман, огромный арсенал оружия и сотни миллионов долларов.

Её реальный потенциал уничтожения в другом – в подрыве Саудовской Аравии как фундамента современного Ближнего Востока.  Мы должны понимать, что Западу на самом деле почти нечего сейчас этому противопоставить, ему остаётся только сидеть и смотреть.

Ключ к её поистине взрывному потенциалу, как указал саудовский аналитик Фуад Ибрагим  (чьи слова остались почти незамеченными либо их значение почти полностью забыто), является преднамеренное и обдуманное использование ISIS в своей доктрине языка Абд аль-Ваххаба, основателя, вместе с Ибн Саудом, ваххабизма в 18-м веке и саудовского проекта:

Абу Омар аль-Багдади, первый «повелитель правоверных» в Исламском государстве Ирака, в 2006 году сформулировал, например, принципы своего предполагаемого государства…Среди его целей – распространение монотеизма «что есть цель [для которой были созданы люди] и [для которой они должны быть призваны] Ислама». Такой язык – точная калька с формулировок Абд  аль-Ваххаба.  И, что неудивительно, его сочинения и комментарии ваххабитов к его работам широко распространились в районах, находящихся под контролем ISIS, и являются предметом  коллективного обучения.  Впоследствии Багдади с одобрением отметил:  «поколение молодых людей проходит обучение, основанное на забытой доктрине верности и отречения».

А в чём состоит эта «забытая» традиция «верности и отречения»? Это доктрина Абд  аль-Ваххаба, согласно  которой вера в единого (для него антропоморфного) Бога – единственного, кто достоин поклонения – была сама по себе недостаточной, чтобы считать человека мусульманином?

Человек не может быть истинным верующим, если он, кроме того, не отрицает активно (и не разрушает) все другие предметы поклонения. Перечень таких возможных объектов поклонения, которые  аль-Ваххаб клеймит как идолов,  настолько велик, что почти все мусульмане рискуют попасть под его определение «неверных».  Следовательно, они стоят перед выбором: либо согласиться с трактовкой Ислама аль-Ваххабом, либо  быть убитыми, а их жёны, дети и имущество будут захвачены как трофеи джихада. Даже выражение сомнения в этой доктрине, как говорит аль-Ваххаб, должно караться смертью.

Момент, на который обращает внимание Фуад Ибрахим, по моему мнению, это не цель ещё раз подчеркнуть крайний редукционизм трактовки аль-Ваххаба, но намёк на нечто совершенно иное:

«Намеренно заговорив подлинным языком ваххабитов, ISIS сознательно поджигает запал к мощной региональной бомбе – такой, что имеет вполне реальные шансы взорваться и, если это произойдёт, кардинально изменить Ближний Восток».

Именно для этого была взята такая идеалитическая, пуританская, прозелитическая формулировка аль-Ваххаба, который был «отцом» всего саудовского «проекта» (того, который был насильственно подавлен османами в 1818 году, но эффектно воскрес в 1920-х, чтобы превратиться в Королевство Саудов, известное нам сегодня). Но со времени его воскрешения в 1920-х, саудовский проект всегда нёс в себе этот «ген» саморазрушения.

На Ближнем Востоке саудовский хвост стал вилять Британией и США

Как ни парадоксально, но внедрить этот ген в новое государство помог британский чиновник-отщепенец.  Британским представителем, прикомандированным к Азизу, был некий Гарри Сент-Джон Филби (отец сотрудника МИ-6, шпионившего в пользу советского КГБ, Кима Филби). Он превратился в ближайшего советника короля Абд аль-Азиза, подал в отставку с британской службы и до самой своей смерти был важнейшей фигурой при дворе правителя. Он, как и Лоуренс Аравийский, был специалистом по Аравии. Кроме того, он перешёл в ваххабистский Ислам и стал известен как Шейх Абдалла.   

Сент-Джон Филби был человеком дела: он решил сделать своего друга, Абд аль-Азиза, правителем Аравии. Само собой, ясно, что при продвижении своих амбиций он не действовал по официальным инструкциям. Когда, например, он  поощрял короля Азиза к экспансии в северный Неджд, ему было отказано. Но (как отмечает американский автор, Стивен Шварц), Азизу было хорошо известно, что Британия неоднократно заявляла, что поражение османов приведёт к созданию арабского государства, а это, несомненно, вдохновляло Филби и Азиза к этому стремиться, дабы последний стал правителем нового государства.

В точности неизвестно, что произошло между Филби и руководством (детали, похоже, так или иначе были скрыты), но оказалось, что представления Филби не имеют общего с государственным строительством  обычными способами; речь зашла о превращении более широкой исламской уммы (сообществ  правоверных) в инструмент ваххабизма,  с целью закрепления аль-Саудов как лидеров  Аравии.  И, чтобы это произошло, Азизу  нужно было британское молчание (и, много позже, американское одобрение).  «Это был собственный гамбит, разыгранный Абд аль-Азизом, с помощью советов Филби», – отмечает Шварц.

Британский крёстный отец Саудовской Аравии

В  каком-то смысле Филби можно назвать «крёстным отцом» этого знаменательного пакта, по которому саудовское руководство будет использовать своё влияние, чтобы «управлять» суннитским Исламом  в западных интересах (сдерживание социализма, баасизма, нассеризма, советского влияния и т.п.) – а Запад, в свою очередь, согласится на саудовскую ваххабизацию исламской уммы с помощью «мягкой силы»  (с сопутствующим уничтожением интеллектуальных традиций Ислама, его разнообразия, сея глубокие разногласия внутри мусульманского мира).

В результате – с тех пор и до сего времени  – британская и американская политика  связана с целями Саудов (так же тесно, как и с собственными), и очень сильно зависит от Саудовской Аравии в отношении направления проводимого ими курса на Ближнем Востоке.   

С политической и финансовой точки зрения, стратегия Сауда-Филби имела удивительный успех. Но корни её всегда были в британской и американской интеллектуальной тупости: в отказе видеть опасный «ген» в ваххабистском проекте – скрытый потенциал его одномоментной мутации в первоначальный кровавый пуританский штамм. Так или иначе, как раз это и произошло:  это ИГИЛ.

Однако завоевание одобрения со стороны Запада (и продолжающегося западного одобрения) потребовало изменения модели: «проект» нужно было превратить из вооружённого, прозелитического исламистского движения в нечто похожее на  государственность.  Это не могло произойти легко из-за внутренних противоречий (пуританская мораль против «реальной политики» и денег) – и по прошествии времени проблемы уступок «современности», которых требует государственность, заставили «ген» стать скорее более активным, чем пассивным.

Даже сам Абд аль-Азис столкнулся с аллергической реакцией: в виде серьёзного мятежа своих собственных ваххабитских  вооружённых формирования, саудовского «Братства». Когда экспансия «Братства» достигла границ территорий, контролируемых Британией, Абд  аль-Азиз попытался сдержать своих боевиков (Филби убеждал его искать покровительства Британии), но члены «Братства», уже критиковавшие его за использование современных технологий (телефон, телеграф и пулемёты), «были возмущены отказом от джихада по причине проведения принятой в мире  «реальной политики»… Они отказались сложить оружие и вместо этого восстали против короля… После ряда кровавых столкновений в 1929 году они были разгромлены. Члены «Братства», оставшиеся лояльными, позднее влились в [саудовскую] Национальную гвардию».   

Сауд, сын и наследник Азиза, столкнулся с другой формой реакции (менее кровавой, но более действенной).  Сын Азиза был смещён с трона религиозным истэблишментом – в пользу его брата Фейсала – из-за своего вызывающе экстравагантного поведения.  Его хвастливая расточительность и показная роскошь оскорбляла  религиозные официальные слои, ожидавшие от «имама мусульман» благочестивого, подобающего верующим, стиля жизни.

Король Фейсал, преемник Сауда, в свою очередь, был застрелен своим племянником в 1975 году, который явился в суд якобы для принесения присяги, но вместо этого вытащил пистолет и выстрелил королю в голову. Племянник был возмущён распространением западных взглядов и новшеств в ваххабитском обществе, в ущерб изначальным идеям ваххабитского проекта.

Захват Заповедной Мечети в 1979 году

Однако намного более серьёзным было возрождение «Братства», предпринятое Джухайманом аль-Утайби, что привело к захвату Заповедной Мечети 400-500 вооружёнными мужчинами и женщинами в 1979 году. Джухайман был из влиятельного племени Отаби, из Неджда, представители которого стояли во главе и были основным элементом первоначального «Братства» в 1920-х годах.

Джухайман и его последователи, многие из которых были из религиозного училища Медины, пользовались молчаливой поддержкой священнослужителей, среди которых был Абдель-Азиз Бин Баз, бывший муфтий Саудовской Аравии. Джухайман утверждал, что Шейх Бин Баз никогда не возражал против учения «Братства» (которое также критиковало попустительство улемов «неверию»), но  что Бин Баз порицал его главным образом за нападки на эту «правящую династию Саудов, потерявшую легитимность, потому что она погрязла в коррупции, показной роскоши, и разрушает саудовскую культуру с помощью агрессивной политики вестернизации». 

Примечательно, что последователи Джухаймана  сначала оглашали послание «Братства» в ряде мечетей Саудовской Аравии, не подвергаясь арестам, однако  Джухайман и ряд членов «Братства» наконец были привлечены к расследованию в 1978 г. Члены совета улемов (среди них был и Бин Баз) подвергли их перекрёстному допросу на предмет ереси,   но затем приказали их освободить, потому что посчитали их не более чем традиционалистами, которые вступили в «Братство» – как сделал в своё время дед Джухаймана  – и, следовательно, не представляют угрозы.  

Даже после захвата и последующего освобождения мечети определённый уровень снисходительности улемов к мятежникам оставался. Когда правительство обратилось за фетвой, позволяющей использовать вооружённые силы в мечети, язык Бин База и других старших улемов был странно сдержан. Учёные не объявили  Джухаймана и его последователей «не мусульманами», несмотря на попрание святости Заповедной Мечети, но только назвали их всего лишь «аль-джамаа аль-мусаллаха» (вооружённой группировкой).

Группировка, которую возглавлял Джахайман, была далеко не изолирована от важных источников власти и богатства. В некотором смысле, она действовала в дружественном, восприимчивом окружении. Дед Джахаймана был одним из лидеров первоначального «Братства», и после восстания против Абдель Азиза многие его товарищи по оружию были приняты в Национальную гвардию – само собой, Джухайман тоже какое-то время служил в Национальной гвардии – таким образом, у него была возможность получить оружие и военные советы  со стороны симпатизирующих ему членов Национальной гвардии, а оружие и продовольствие, необходимые  для продолжительного удержания мечети, были заранее запасены и спрятаны в  подземных кельях под мечетью. Кроме того, у Джухаймана была возможность обратиться к богатым людям, чтобы те профинансировали это предприятие.

ИГИЛ против вестернизированных саудитов

Есть  смысл вспомнить эту историю, чтобы подчеркнуть, насколько нелегко,  должно быть, приходится саудовскому руководству после возникновения  ИГИЛ в Ираке и Сирии. Предыдущие выступления «Братства»  подавлялись – но всё это происходило в границах королевства.

Однако ISIS – это протестное движение «отвергающих» в духе нео-«Братства», которое имеет место за границами королевства, и которое, более того, продолжает инакомыслие Джухаймана с его резкой критикой правящей семьи аль-Саудов.

Это глубокий раскол, который мы наблюдаем сегодня в Саудовской Аравии, между течением модернизации, частью которого является король Абдалла, и «джухаймановской» ориентацией, частью которой являлся  Бен Ладен, а сейчас - саудовские сторонники ISIS и саудовские официальные религиозные круги. Это также и раскол, который существует в самой королевской семье Саудов.

Согласно принадлежащей Саудам газете «Аль-Хайят», проведённый в июле 2014 года «опрос общественного мнения жителей  Саудовской Аравии, появившийся на сайтах в социальных сетях  показывает, что 92% целевой группы уверено, что ИГ соответствует ценностям Ислама  и исламскому закону. «Ведущий саудовский комментатор Джамаль Хасходжи, недавно предостерёг сторонников ИГИЛ в Саудовской Аравии, которые «выжидают, прячась в тени».

«Есть рассерженная молодёжь с искажённой ментальностью и пониманием жизни и шариата, и она отбрасывает наследие веков и намеченные цели модернизации, которая ещё не завершена. Они превращаются в мятежников, эмиров и халифов, вторгающихся на обширные территории на нашей земле. Они похищают умы наших детей и не признают границ. Они отвергают все правила и законы, выбрасывают их вон…ради своих представлений о политике, управлении, жизни, обществе и экономике. Подданные самопровозглашённого «повелителя правоверных», или Халифа, не оставляют вам другого выбора… Их не волнует, что вы занимаете выдающееся положение среди собственного народа и что вы образованный человек, или преподаватель, или глава племени, или религиозный лидер, или действующий политик, или даже судья…Вы должны подчиняться повелителю правоверных, и принести ему присягу в верности. Когда их политику подвергают сомнению, Абу Обедиа аль-Джазрави орёт: «Заткнись! Наше руководство – Коран и Сунна, вот и всё!».

«Что мы делаем не так?» – спрашивает Хасоджи. Учитывая наличие сегодня 3-4 тысяч бойцов из Саудовской Аравии в группировке «Исламское государство», он полагает необходимым «оглянуться назад, чтобы объяснить  возникновение ИГИЛ». Может быть, настало время, говорит он,  признать «наши политические ошибки», чтобы «исправить ошибки наших предшественников».

Король-реформатор наиболее уязвим

Сегодняшний саудовский король Абдалла, как ни парадоксально, всё более уязвим как раз потому, что он реформатор. Король обуздал влияние религиозных институтов и религиозной полиции – и, что важно, разрешил четыре суннитских школы юриспруденции для тех, кто их придерживается (в отличие от аль-Ваххаба, который отрицал все школы юриспруденции, кроме своей собственной).  

Сейчас можно даже шиитским жителям восточной части Саудовской Аравии прибегать к праву  Джаафари*),  и обращаться для решений к шиитским священнослужителям. (Явный контраст – аль-Ваххаб придерживался особенной враждебности к шиитам и считал их отступниками. Ещё в 1990-х годах такие священнослужители, как Бин Баз  (бывший муфтий),   и Абдалла Джибрин   неоднократно повторяли привычное мнение, что шииты – неверные).   

Некоторые современные саудовские улемы будут рассматривать такие реформы как составляющие почти провокацию против ваххабитских доктрин, или в самом крайнем случае как очередной пример вестернизации. Например, сторонники ИГИЛ считают любого, кто ищет юрисдикции отличной от той, что предлагает само «Исламское государство», виновными в грехе неверия – поскольку, по их мнению, все «другие» юрисдикции включают в себя новшества или «заимствования» из других культур.

Ключевой политический вопрос – будет ли простой факт успехов ИГИЛ и полное проявление (расцвет) всего первоначального благочестия и авангардизма архетипического импульса стимулировать и активировать «ген» инакомыслия внутри саудовского королевства.    

Если это так, и Саудовскую Аравию захватит религиозный пыл ИГИЛ, регион Персидского залива никогда уже не будет прежним. Саудовская Аравия будет демонтирована, и Ближний Восток станет неузнаваемым.

Вот какова вкратце сущность бомбы замедленного действия, заложенной под Ближний Восток.  Ссылки ИГИЛ на Абд аль-Ваххаба и Джухаймана (чьи диссидентские сочинения распространяются в ИГИЛ) представляют собой мощную провокацию: ИГИЛ подносит зеркало  саудовскому обществу и, похоже, тот образ, который в нём отражается – это образ потерянной «чистоты», утраченной ранней веры и убеждённости, на смену которым пришла демонстрация богатства и потворство своим желаниям.

Эта «бомба» ИГИЛ подброшена и в само саудовское общество. Король Абдалла и его реформы популярны, и, может быть, он сможет погасить новую вспышку  инакомыслия «Братства». Но останется ли этот вариант возможным после его смерти?

А вот здесь возникают трудности с проводимой США политикой, которая, похоже, опять из разряда «руководства  из-за спины» – и стремится к тому, чтобы суннитские государства и общины объединились в борьбе против ИГИЛ (как в Ираке, где появились «Советы Пробуждения»).   

Это стратегия, которая кажется весьма нереалистичной. Кто захочет влезть в эти чувствительные внутрисаудовские распри? И облегчит ли согласованная атака суннитов на ИГИЛ  положение короля Абдаллы или, может быть, она ещё больше воспламенит и разожжёт инакомыслие внутри Саудовской Аравии? Так кому именно угрожает ИГИЛ? Ничего не может быть яснее. ИГИЛ не представляет прямой угрозы для Запада (хотя Западу следует его по-прежнему опасаться  и не наступать на этого конкретного скорпиона).

История саудовского «Братства» проста:  как Ибн Сауд и Абд аль-Ваххаб создали его таким в 18-м веке и как саудовское «Братство» сделало его таким в 20-м веке. Настоящей целью ИГИЛ должна быть Хиджа – захват Мекки и Медины – и легитимность, которая узаконит ИГИЛ как новых эмиров Аравии.