Две вечные темы К дискуссии в «Литературной России» №1 (2010)

      Ну, наконец-то и наша богоспасаемая Россия не только в экономике смотрит в рот

(вернее в ненасытную глотку) ЕС, но и в вопросах литературы вошла в русло европейской культуры. Нет, конечно, она всё ещё не смогла (да и сможет ли?) превзойти развитые европейские страны с их многовековой культурной традицией, как в Англии, например. Их уже четыре столетия с лишком волнует вопрос, – и главное не теряет актуальности, –  кто же такой Шекспир, существовал ли он вообще, или это гениальная мистификация. Пьесы, конечно, есть, и стихи есть. Это бесспорно. Читают, ставят во всём мире до сих пор. Но вот, кто их написал? Один человек или несколько? Мужчина или женщина? От количества версий просто замирает сердце. Тут и Фрэнсис Бэкон, и Кристофер Марло,  и Роджер Меннерс (графа Рэтленд),  и даже… даже сама королева Елизавета(!!!), не говоря уже некоем лицедее Уильяме Шекспире из Стратфорда-на-Эйвоне в графстве Йоркшир

( 1564 -1616 гг). По-видимому, обладая даром предвидения, то ли он сам, то ли неутешные родственники начертали на его надгробии эпитафию: Good frend for Iesvs sake forbeare,/ To digg the dvst encloased heare./Blest be ye man yt spares thes stones,/ And curst be he yt moves my bones», звучащую в переводе А Величанского так:                                                                                       Друг, ради Господа, не рой                                                                                                           Останков, взятых сей землёй;                                                                                                       Нетронувший блажен в веках,                                                                                                      И проклят— тронувший мой прах.
            Нет, таки не внемлют призыву усопшего, и роют, роют, не опасаясь даже проклятия, четыреста лет уже роют.                                                                                                     А вот в России тема археологических раскопок появилась сравнительно недавно - всего-то каких-нибудь девяносто лет назад, если считать её началом требование к молодому Шолохову представить рукопись романа (первой её части)) в 1929 году, когда Михаил Александрович решил стать членом РАПП.

Не ошиблись, усомнившиеся рапповцы в таланте писателя, предвидели, что станет он нобелиатом. И почти на шестьдесят лет тема потеряла актуальность. Ан не навсегда. Присуждение Нобелевской премии в 1964 году вслед за премией Пастернаку всколыхнуло писательский мир, но пока это была только рябь на морской глади, «шторм ещё впереди!». Да, некая бабушка-старушка незадолго до смерти принесла некие странички рукописи уважаемому Александру Ивановичу, который в США в 1974 году то ли из лучших чувств в поисках истины, то ли из чувства мести, но опубликовал мистификацию некоего Д* «Стремя тихого Дона»», снабдив её предисловием с многозначительным названием «Невырванная истина». И снова побежала волна «тихого Дона» по всем рекам, каналам, речушкам и ручейкам прессы. Каких только аргументов не было: от литературоведческого анализа текста, диалектов, последующих правок текста до любимой игры отечественного телевидения «веришь – не веришь?». А самое главное – куда девалась рукопись.

             Нужно отдать должное А.И. Солженицыну: помнил он кулинарный совет И.В. Сталина: «Месть - это блюдо, которое нужно подавать холодным»  и, увидев подлинники рукописи, публично признал свою неправоту. Но главная цель была  достигнута –рождение легенды состоялось. И не только легенды – есть и тема, отнюдь не хуже не только Рабле, но даже великого Шекспира. Опустеет портфель редакции, или вдруг появится новый безвестный  пока Шлиман, –  и снова покатится волна по успокоившемуся  Дону, и новые авторы возьмутся за перо. «Слова, слова, слова….». А кто-нибудь возьмёт да и прочитает и «Тихий Дон», и «Донские рассказы», и «Судьбу человека» и задумается над тем, когда же был прав первый русский нобелиат И.А. Бунин: когда он восхищался романом или на следующий день, когда он показался ему банальным. Не успокаивается «тихий Дон». Да, может быть, это и к лучшему – не забывает народ крупного русского советского писателя, участника войны, оставившего не только великолепные произведения, но и искренние  правдивые дневники военных лет. Так что, думаю, следует поблагодарить редакцию «Литературной России», уже в первом номере 2010 года, напомнившей читателям о творчестве  донского казака Михаила Александровича Шолохова.

           И листая первый номер, на странице обозревателя Александра Трапезникова я с удовлетворением узрела и ещё тему, которую по праву можно назвать вечной. Что бы ни обозревал уважаемый обозреватель, пройти мимо христианства, а в особенности православного, он не может. Действительно, есть ли связь между «дурашливой»  книгой Михаила Никитина «Судный день» и верой человеческой во Христа? На первый взгляд сама постановка вопроса выглядит несколько странной. Но это только рядовому читателю. А вот А.Трапезников, судя по фотографии весьма «сурьёзный мужчина»  с высоким лбом мыслителя, увидел непосредственную связь, о чём и поделился с читателями в статье «Смешное». Полностью согласна с обозревателем, что пошлость «аншлагов», «камеди-клабов», – а от себя добавлю сюда специфических весьма афоризмов и миниатюр «жванецких» и иже с ним – имеет весьма опосредованное отношение к юмору. Да, уступку вкусам толпы, конечно, можно признать в рыночное время, но не оправдывая её. Но  Александр Трапезников не только пошёл дальше, но и зашёл весьма далеко –в сами библейские кущи, или точнее дебри. Кому бы, кроме него, пришло в голову, связать трагедию «Хромой лошади» – трагедию головотяпства, коррупции и русского «авось» – с пророчествами Христа: «Горе вам, смеющиеся ныне! Ибо восплачете и возрыдаете»? Какую нужно иметь фантазию, какой взгляд в глубины человеческой психики, чтобы придти к заключению, что юмор приводит к потере человеком «…”образа и подобия Божия” в себе» и «пытается отвлечь человека от главной цели в его жизни – спасения души». И в весьма пространных рассуждениях А. Трапезников берёт к себе в союзники некоего Владимира Кузина, исследовавшего «юмористику, как тайное оружие дьявола», который основывал свои выводы на свидетельствах людей, «имевших мистический опыт пребывания в иной реальности»   

(курсив мой –Т.Л.). Дойдя до этой строки я засомневалась, что я читаю – уж не записки ли из сумасшедшего дома? Но нет, это статья обозревателя, который снова возвращается к библейским воплям «к горам и камням: ”падите на нас и сокройте нас “». Смех  - это зло, да и вообще смех обозреватель называет лошадиным ржаньем.

             К счастью,  А. Трапезников не пошёл по стопам аятоллы Хомейни, призывавшего мусульман (если верить данным Википедии) казнить всех, кто был причастен к изданию романа Салмана Рушди «Сатанинские стихи», нет, он проявляет даже великодушие, отмечая несомненный литературный дар автора, но в полном соответствии с «унылым христианством» ( по определению В.В. Розанова) советует «вырваться бы ему окончательно из этого порочного юмористического круга» ( курсив мой - Т.Л.). Создаётся впечатление, что обозревателю хотелось бы видеть истинного христианина таким, каким его блестяще нарисовал Розанов: «Аще соблазняет тебя глаз твой – вырви глаз» и «аще соблазняет правая рука» - не помню – должно быть «сломай правую руку». Но если любишь музыку – то «проткни барабанную перепонку».

           И вот, без ушей, без глаз и «без правой ноги» ковыляет «христианин» к Твоему убежищу – которое есть воистину могила…».

         И хотя по словам Пифагора «шутку, как и соль, должно употреблять с умеренностью», но ещё одна вечная тема для обсуждения есть несомненно. И эта тема не уступит пальму первенства шолоховской теме, её можно обсуждать, как и Библию вечно. Не только обсуждать, но и активно внедрять в сознание народа под девизом: «Превратим всех писателей земли русской в адептов православия во славу и на благо всенародно любимой РПЦ». А что до легенд, то всегда найдётся какая-нибудь старушка или старец, или юная последовательница  святой Терезы… И новая легенда родится на свет божий.

              Да, кстати. И я тут недавно вспомнила об одном разговоре пятидесятилетней давности со своим дедом Лестевым Александром Николаевичем – учителем литературы, который был знаком с М.А. Шолоховым. Даже письма великого писателя есть в нашем семейном архиве. Дед в разговоре в связи с Нобелевской премией Пастернаку сказал, что ему идею написать роман, включив туда стихи, предложил Шолохов. И, как мне помнится, даже набросал план романа, посоветовав сделать его героем поэта и включить в текст его стихи. Тогда, по молодости лет, я не обратила особенного внимания на этот разговор, а вот сейчас он всплыл в памяти. Надо поворошить семейный архив, дневники деда, вдруг  удастся найти несколько штрихов и к «Доктору Живаго», тем паче, что грядёт  Бориса Пастернака. Правда, к сожалению, архив разбросан: часть передана в музеи, в том числе Музей истории и реконструкции Москвы, часть у родственников. Но поищем. Может быть, откроем ещё одну тему.

        Что такое фальсифакты, этот вопрос весьма актуален. Разоблачать фальсификаторов не так давно призвал президент Медведев. И если интеллигенция задумывается о Шекспире, Шолохове, то будем надеяться, что редакция «Литературной России» обратится и к другим фал