"Закат" Брюсселя и возрождение Константинополя

Россия и Турция — две страны, вступившие по разным причинам в фазу кризисных отношений с ЕС. Речь идет о геополитическом резонансе, даже «невооруженным глазом» видна настроенность Москвы и Анкары на одну частоту.

Еще в 2010 г. президент России Владимир Путин предлагал Евросоюзу стратегию «новой волны индустриализации»: полномасштабную экономическую интеграцию с единым энергокомплексом, промышленные альянсы в авто-, авиа- и судостроении, логистике, космосе, атомной энергетике и фармацевтике. Сотрудничество должно было строиться на основе отраслевых «стратегических альянсов, что рано или поздно привело бы к альянсу политическому». «Северный поток» стал образцом тесного сотрудничества Германии с Россией. Аналогичный успех ожидал и «Южный поток». В случае осуществления «клещевого газового охвата» Европы рождение классического стратегического альянса Москва-Берлин становилось реальностью. Однако не получилось.

Что же касается взаимоотношений Турции с ЕС, то и Анкара продолжает формально следовать европоцентричным курсом, если исходить из декларированного кабинетом министров Ахмета Давутоглу курса на интеграцию с ЕС. Турция подала заявку на членство еще в 1987 г., однако переговоры о вступлении начались в 2005 г. С тех пор стороны открыли всего 14 из 35 технических пунктов, которые должна выполнить Анкара, чтобы удовлетворить необходимые для членства в ЕС критерии. Переговоры неоднократно осложнялись разногласиями, которые приводили к их приостановке под самыми разными предлогами. Если бы Турцию вовремя приняли в ЕС, то она с европейским флагом могла бы очень серьезно повлиять на Балканы, Большой Ближний Восток, включая и Закавказье, не говоря уже о феномене т.н. «арабской весны». И тут провал.

Сначала на границе Турции появились вооруженные очаги в Ираке и в Сирии, плюс «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), что чревато не только переносом на ее территорию боевых действий, но и фрагментацией страны через курдский вопрос. Затем появился киевский «майдан», запустивший процесс распада Украины, что, по словам главы Stratfor Джорджа Фридмана, «еще более стимулирует общеевропейские центробежные тенденции». По словам Фридмана, первым примером изменения границ силой стала Югославия. Косово — только кульминация этого процесса. США оказались напрямую замешаны в этих событиях, как и в кавказской войне августа 2008 г., приведшей к утере контроля Грузии над Южной Осетией и Абхазией, в «арабской весне» в Северной Африке и на Ближнем Востоке, а также и на Украине. Все это, как считает Фридман, «связано с Россией». Но фактом является то, что украинская «цветная революция» резонирует с Турцией, а не с Россией. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган открыто обвиняет Запад в подготовке «цветной революции». Так что беспрецедентное за последние 100 лет движение Москвы и Анкары навстречу друг к другу воспринимается больше как их общий ассиметричный ответ на новые геополитические вызовы, которые способны изменить вековой тренд в отношениях, но уже через реанимацию архетипов исторического подсознательного.

В недавнем Послании Федеральному Собранию президент России Владимир Путин заявил: «Для России Крым, древняя Корсунь, Херсонес, Севастополь имеют огромное цивилизационное и сакральное значение так же, как Храмовая гора в Иерусалиме для тех, кто исповедует ислам и иудаизм». Западные эксперты оценили это заявление как отказ Москвы от существовавшей долгое время в русской историографии версии о том, что «Киев — мать городов русских», вывод за скобки «варяжских князей», с которыми традиционно связывали происхождение русской цивилизации. Теперь Россия напрямую связывает себя с Византией, духовной наследницей которой Москва считается после завоевания в 1453 г.

Константинополя османами.

Как пишет Кэролайн Финкель в «Истории Османской империи», «султаны, начиная с Мехмеда II, видели себя в первую очередь наследниками византийских императоров и в их титулатуре появился даже термин «кайсер-и Рум», что означает «римский император». В то время османы, сохраняя все права Восточной (ортодоксальной) церкви при Византийской империи, не только поддержали христианское население, но и спасли его от влияния Западной церкви через гарантию церкви ее прежней независимости. Именно этот архетип, а не завоевательные походы в Европе, лежит в основе понимания турок их принадлежности к европейской идентичности.

В 1454 г. нюрнбержец Ханс Розенблат напишет пьесу «Турок», сюжет которой построен на визите султана в Германию с целью перестроить ее в «народолюбивом духе». Французский экономист Жан Боден считал, что «Османская империя служит наглядным примером благоприятного решения экономических вопросов», а немецкий проповедник Мартин Лютер ставил жизнь мусульманского дервишей за образец для папского духовенства и монашества. В конце 1540-х г. публицист Иван Пересветов подал царю Ивану Васильевичу свои «эпистолы», в которых восклицал: «О если бы к московской истинной вере да правда турецкая, так ведь с русскими сами ангелы беседовали бы». Поэтому Эрдоган и заявляет, что «как президент страны он не может принять версию о том, что наша цивилизация уступает другим цивилизациям». Как пишет в этой связи Hürriyet Daily News, «на министерство образования и совет высшего образования Турции возложена обязанность подготовить объективное изложение истории с точки зрения обозначения громадного вклад Ближнего Востока и ислама в мировую науку и искусство». Правда, в этой связи многие эксперты усматривают «только тяготение Анкары к слому устоявшихся на Западе представлений об исламе». На наш взгляд, дело тут в другом.

Когда турецкие политики заявляют, что если бы Турция стала членом ЕС, то это оказало бы стратегическое влияние на будущее Евросоюза, они имеют в виду не столько возможности своей растущей экономики, сколько исторический феномен: эпоха Возрождения пришла в Европу после взятия османами Константинополя в 1453 г. Поэтому вступление Турции в ЕС (горизонтальная интеграция) — этот отказ от геополитического наследства Византии и Османской империи в пользу Запада. Альянс с Россией (вертикальная интеграция) — возрождение византийского, османского и русского геополитического наследства, но на основе синтеза турецкого ислама с восточным, а не западным христианством. Это во многом объясняет спокойное отношение Анкары к факту воссоединения Крыма с Россией, понимание Турцией сути геополитической интриги, затеянной США на Украине. Поэтому открытым остается вопрос о том, можно ли вести речь о грубейшей ошибке, допущенной США совместно с европейскими партнерами на Украине, или это является обозначением глобального геополитического сдвига на стыке Европы и Евразии.

И вот что интересно. По заказу Еврокомиссии социологическая служба «Евробарометр» провела в Турции опрос. Выяснилось, что всего 28% граждан страны поддерживают вступление страны в ЕС. Это самая низкая поддержка членства Турции в ЕС за последние годы. В предыдущем опросе, проведенном в мае, количество сторонников вступления Турции в ЕС составляло 38%. Президент Турции Эрдоган открыто заявляет: «Турция не нуждается в уроках демократии от Европейского союза, она — не козел отпущения. Если не хотят нас принимать в ЕС — пусть не принимают, но мы для них не прислужники». Так что российско-турецкое сотрудничество завязывает новые «тугие узлы» в глобальной геополитике, обозначая на горизонте великие цели.