Тоталитарная мобилизация: контекст разгрома "Ленты"

Последние недели мы живем в очень странное время. Я буквально про время, которое меняется очень резко, рывками и совсем не календарно.

Вот мы смотрим Олимпиаду, обсуждаем Плющенко и унитазы, и вдруг в Киеве (где уже несколько месяцев шло противостояние) начинается бойня, в результате которой Янукович куда-то бежит, а протестующие занимают правительственные здания. Потом наступает затишье. Вялый информационный шум: с одной стороны - про то, как все налаживается, отмывается и устаканивается, с другой - про то, что Янукович слабак, что «Правый сектор» - вооруженные бандиты, и что на востоке могут быть недовольны таким развитием событий. И это уже новая реальность, новое время, новая система координат, которая заменяет и отменяет прошлую. Потом вдруг этот шум усиливается (вплоть до слухов о бандах «бандеровцев», вырывающих глаза русским детям), и из него рождается событие - русские войска оказываются в Крыму, и все на полном серьезе рассуждают о присоединении Крыма к России. Потом опять затишье и вялый информационный шум. Но уже совсем в новой реальности, с новыми угрозами, опасностями, надеждами и страхами. И тут новое событие - решение крымских властей о присоединении к России и назначение референдума «через 10 дней» - снова отменяет предыдущую реальность и создает новую.

Обычно с такой логикой мы сталкиваемся во сне. Но умные люди говорят: «Добро пожаловать в историческое или революционное время, как вам больше нравится это называть». Так или иначе, марево информационного шума даже немного успокаивает... Ты успеваешь привыкнуть к новой реальности, пусть и срок ей несколько дней или неделя. Но ненадолго - что-то непременно случится, что-то непременно ударит по голове и даст понять - реальность опять меняется, и время уже начало свой новый скачок.

В «Ленте» работали мои хорошие друзья, там вообще работало много очень хороших журналистов. Ну и наконец, Тимченко была, безусловно, одним из самых значимых медиадеятелей последних лет. Судьба этих людей, судьба отечественной журналистики - это все очень важно, но, к сожалению, совсем не главное. То, что случилось с «Лентой» вчера, затрагивает куда более значимые базовые вещи.

В последние недели мы очень много рассуждали о том, что можем оказаться в совершенно новой, почти мифической реальности, в совершенно новой системе социальных отношений, с совершенно новой для нас схемой связей человека и власти, частных прав и общественных обязанностей. И вот вчера нам, в общем, дали понять, что это не просто возможность, а реальность, которая уже начала проявляться.

Ведь, собственно, чем была «Лента»? - последним медиагигантом с независимой позицией. Ничего специально пропагандистского, ничего специально антипутинского или антивластного. Просто массовый независимый ресурс. Мы давно привыкли, что в логике путинского режима потребности большой в таких изданиях нет, но в ограниченном количестве они терпимы. Даже в каком-то смысле полезны. В этой логике ограничение числа независимых изданий было неприятно, но понятно. Та самая «гребаная цепь» работала в старой путинской логике.

Вчера была заявлена новая логика нового времени. Не должно остаться ничего независимого. Ни один крупный канал информации, если он не работает на пропаганду, не должен существовать. Как и кем бы ни принималось решение об отставке Галины Тимченко - это решение продиктовано новой логикой. Логикой войны и тоталитарной мобилизации. И это уже совсем не про журналистику.

Коридор возможностей и альтернатив по-прежнему велик. Путин может как угодно среагировать на референдум в Крыму, он может о чем угодно договориться (доторговаться) с Западом - но с каждым скачком во времени последних недель коридор этот сужается, и количество альтернатив уменьшается.

В течение всех путинских лет разные люди по разным мало уместным поводам восклицали про 37-й год. Неуместность этих восклицаний и сравнений была и остается очевидной, и воспроизводить их - по-прежнему дурной тон. Исторические аналогии, вообще, крайне неточный способ описания реальности.

Однако и вне всяких исторических аналогий легко можно представить возможности естественного развития логики тоталитарной мобилизации, которая совершенно несовместима даже с привычными нам глубоко урезанными свободами. Да и вообще несовместима со всеми привычными нам формами социальной жизни.