Коррупционерам грозит конфискация

Отмененная в 2003 году норма может быть возвращена в уголовное законодательство.

На прошлой неделе как-то внезапно возникла из небытия старая тема конфискации имущества. Выступая на коллегии СКР, глава ведомства Александр Бастрыкин, в очередной раз назвав борьбу с коррупцией приоритетной для своего ведомства, поднял тему возмещения нанесенного ущерба. Он заявил, что по фактам коррупционных преступлений СКР возбудил в прошлом году более 28 тысяч уголовных дел, расследование почти половины из которых уже закончил. При этом следствию удалось обеспечить возмещение ущерба по таким делам на 11 миллиардов рублей, а это – почти в три раза больше, чем в 2012 году.

И тут-то Бастрыкин заговорил о конфискации имущества и назвал ее наиболее эффективным способом противодействия коррупции. Более того, в недрах СКР, оказывается, подготовлен законопроект, расширяющий основания для изъятия предметов и имущества, безвозмездно переданных обвиняемыми другим лицам.

Несмотря на расплывчатость и неоднозначность такого определения, мысль Бастрыкина была понята однозначно: глава СКР предлагает сломать сложившуюся сегодня систему, при которой коррупционер, когда его поймают за руку, оказывается нищим. Владельцами непонятно откуда появившихся у чиновника дворцов, дорогих квартир и автомашин, земельных участков и счетов в банке оказываются его престарелые родители, теща – неработающая домохозяйка и даже малолетние дети. Но спросить у таких родственников, откуда это богатство, нынешний закон не позволяет.

"Необходимо серьезно рассмотреть этот вопрос и, в конце концов, принять законодательное решение, – заявил по этому поводу председатель Следственного комитета. – Потому что ни мера уголовного наказания в виде лишения свободы, ни штраф, который никто не выплачивает, как вы знаете, не решает проблемы".

Рассматривая вопрос о конфискации, необходимо углубиться в совсем недавнюю историю России. В декабре 2003 года под лозунгом гуманизации уголовного законодательства из Уголовного кодекса убрали

почему-то именно статью о конфискации имущества преступников в качестве дополнительной меры наказания. Внятного и разумного объяснения этой законодательной новации дано не было. Но факт остается фактом: полноценная конфискация имущества преступника, как это прописано в международном праве и было в нашей стране до 2003 года, российским законом с этого момента не предусмотрена.

Наглядным примером последствий этой коллизии стало требование Евгенией Васильевой, обвиняемой по делу "Оборонсервиса", возврата изъятых картин и драгоценностей. И, как ни странно, по закону она имеет на это право.

Доктор юридических наук, профессор и бывший депутат Госдумы Александр Гуров так описывал журналистам ситуацию: "Когда статья о конфискации имущества преступников как дополнительная мера наказания вдруг исчезла из УК РФ, видные учёные-юристы, знатоки отечественного и международного права были просто в шоке. В Государственную Думу, в администрацию президента посыпались петиции за подписями академиков, профессоров, практиков. Обеспокоенные учёные писали, в частности: "Мы убеждены, что таким решением будут защищены многомиллионные преступные доходы, что будет способствовать лишь дальнейшему безнаказанному ограблению страны". Бесполезно. Никто из власть имущих и пальцем не пошевелил, чтобы исправить явную ошибку".

Вопрос о возвращении в Уголовный кодекс конфискации имущества не раз ставили представители партии "Справедливая Россия". Так, в свое время, еще будучи главой Совета Федерации, лидер партии Сергей Миронов предлагал конфисковывать имущество не только у коррупционеров, но и у членов их семей.

В начале прошлого года зампредседателя Государственной Думы РФ от партии "Справедливая Россия" Николай Левичев так объяснял журналистам отношение "эсеров" к теме конфискации: "Конфискация как вид наказания была исключена из Уголовного кодекса в 2003 году. Тогда это решение вызвало широкую критику ученых-правоведов, справедливо указывающих на то, что эта санкция является крайне эффективной мерой для борьбы с коррупцией и используется в уголовном законодательстве большинства развитых государств. Конфискация вновь появилась в УК РФ в 2006 году. Но уже не в качестве санкции, а в качестве "иной меры уголовно-правового характера".

Разница, по мнению Левичева, увы, существенная: в настоящее время конфискация может быть применена лишь к имуществу, незаконное происхождение которого доказано. Допустим, чиновника ловят на взятке, и эти деньги могут конфисковать. Однако всем понятно, что это очень специфическое преступление: взяточников чаще всего разоблачают далеко не сразу. В результате человек выходит из тюрьмы и продолжает пользоваться тем, что нажил незаконным путем. Помимо этого, в настоящее время назначение конфискации зависит от усмотрения суда – и практика говорит о том, что такие случаи, к сожалению, происходят достаточно редко.

Для более эффективной борьбы с коррупцией Левичев и предлагал вернуть конфискацию в качестве санкции. Это означает расширение толкования понятия конфискации имущества – "принудительное безвозмездное изъятие и обращение в собственность государства всего или части имущества, являющегося собственностью осужденного на основании обвинительного приговора суда". Другими словами, если

чиновник-взяточник живет в шикарной квартире в центре Москвы, происхождение которой непонятно, но попался на маленькой мзде в 100 тыс. рублей, суд будет иметь полномочия конфисковать и квартиру.

Однако доводы "эсеров" до поры не трогали сердца и умы их коллег в Госдуме. Но вот в ноябре прошлого года два депутата уже от партии власти внесли в нижнюю палату проект федерального закона о возвращении конфискации имущества. Авторы законопроекта заявили о целесообразности восстановить данную норму в качестве наказания за преступления корыстной направленности, преступления коррупционной направленности, преступления против интересов государства и общественной безопасности. А в феврале этого года о конфискации заговорил и Александр Бастрыкин.

Что это – неожиданное всеобщее прозрение? К сожалению, нет. Все гораздо проще. Только что комитет Совета Федерации по бюджету и финансовым рынкам обсудил поправки к действующему законодательству, направленные на деофшоризацию российской экономики, противодействие финансированию терроризма и легализации преступных доходов. И вот там-то, среди готовящихся законодательных новаций, оказалось введение конфискации имущества за налоговые преступления.

Причем тут коррупция? Причем тут преступно нажитые дворцы и квартиры? Речь идет не о восстановлении справедливости, а о наполнении бюджета.

Дискредитировать можно любую идею, в том числе и идею конфискации коррупционных капиталов. Если здравые предложения "эсеров", столь неожиданно поддержанные сейчас в СКР, пройдут и станут законом, не так важно, что станет истинной причиной их принятия. Но если вместо них будут реализованы совсем другие, это может привести к последствиям слишком хорошо предсказуемым: капитал помчится из России вприпрыжку, конфискация коснется совсем не тех людей, а коррупционеры будут жить припеваючи.

Так что главное, чтобы у изначально правильной идеи было и правильное воплощение в жизнь.