Русский характер: становление, достоинства и недостатки

На модерации Отложенный «Там русский дух, там Русью пахнет», - писал гениальный поэт. Писал явно о народе, а не о государственной части нации (вряд ли неодушевленная государственная машина имеет какой-либо «дух»).

Особый «русский дух», «загадочная русская душа» - что это, откуда? Каким образом сложились эти и другие особенности народа русь, выделяющие его из единой европейской семьи и определяющие его национальный характер?

Древнегреческий мудрец Аристотель сформулировал философскую аксиому «целое больше составляющих его частей». Это значит, что народ как целое «больше» составляющей его совокупности людей, что это другая, более сложная форма организации живой материи, не сводимая к арифметической сумме входящих в него индивидов. У народа как самостоятельной сущности иные свойства, чем у каждого отдельного человека и всех людей этого народа вместе взятых. Поэтому характер нации Русь – это не механический результат сложения индивидуальных характеров всех русских людей. Это качественно иные свойства русского народа как самостоятельного целого.

Важнейшая задача заключается в том, чтобы выявить эти национальные свойства и обозначить, хотя бы в самых общих чертах, особенности характера нации Русь, в конечном итоге определяющие ее судьбу как народа и государства и судьбу каждого отдельного человека, прямо или косвенно относящегося к нации.

В течение тысячелетий характер народа русь формировался под воздействием сурового климата, делавшего условия выживания экстремальными. Провидение распорядилось таким образом, что основным своим видом жизнедеятельности – растениеводством руси пришлось заниматься в климатической зоне рискованного земледелия. Предельно короткий вегетативный период сменялся долгой зимней паузой, когда жизнь замирала, да и летом нередко бывала такая погода, что люди оставались без урожая, голодали и умирали.

Из-за этого в череде бесчисленных русских поколений сложились три основных отличительных свойства национального характера.
Во-первых, готовность к мгновенной мобилизации всех наличных сил для решения встающей задачи и привычка к работе в условиях «аврала». Пахота, сев, жатва – все это в режиме чрезвычайной ситуации. Не успеешь – умрешь с голоду.

Во-вторых, жизнестойкость – неприхотливость и терпение, умение переносить лишения с наименьшими людскими потерями.
И, в-третьих, общинность. Успеть все сделать в год урожайный и особенно выжить в год неурожайный можно было только сообща. Коллективизм в действиях сочетается в русском национальном характере с потребностью в сильной централизованной власти, обеспечивающей максимальную эффективность этих действий за счет концентрации всех наличных ресурсов на решении главных задач.
Нация Русь живет в импульсном режиме, определенном ей самой природой. Отсюда - непонимание и боязнь руси со стороны наших ближайших соседей и родственников в Европе. Они привыкли к более равномерному ритму существования в их более мягком климате, формируемом теплым океанским течением под названием Гольфстрим, которое своей колоссальной массой смягчает летний зной и ослабляет зимние холода. То, что английский или французский крестьянин не спеша один делает на своем наделе в течение года, русским, живущим намного северо-восточнее, в резко континентальном климате, перепады которого Гольфстрим уже не гасит, приходится делать за несколько месяцев, навалившись «всем миром».

Европейские народы живут аналогово, русь – дискретно. Европейцы размеренно трудятся круглый год, а русские привыкли после летнего общинного аврала поваляться зимой на печи, каждый на своей, так спокойнее. Это нам необходимо, чтобы накопить силы для очередного аврала (в урожайный год; в неурожайный, а их у нас из-за сурового климата несравнимо больше, чем в Европе – грибы да ягоды, крапива да лебеда, все что угодно, лишь бы выжить).

Европеец – он сам по себе. Русский – только в коллективе. Поэтому Европу населяют индивидуалисты с их парламентской демократией и Законом (формализованной и кодифицированной системой правил и ограничений), защищающими индивида, а Русь - коллективисты с их неформальной соборностью и Правдой, основанными на Каноне исторических традиций и защищающими всю общину и весь народ.
Для европейца главное – форма и процедура Закона, которые закрепляют его договорные отношения с ему подобными и с государством и гарантируют его личные права и свободы. Европейский человек по своему психотипу одиночка, природа ему это дозволяет.

Для русского главное – Правда, обеспечивающая выживание общины и его самого вместе с общиной, потому что сам по себе, в одиночку, в экстремальном природном окружении он нежизнеспособен.

Центральная категория русской Правды – Справедливость, которая одна гарантирует человеку жизнь и которая из-за бесконечного разнообразия чрезвычайных жизненных обстоятельств в узкие рамки формализованного Закона втиснута быть не может.
В национальном сознании руси Правда главнее Закона, то есть существо важнее формы, и в этом наше главное мировоззренческое отличие от европейцев. Они в своих действиях исходят из формальных соображений, даже если это противоречит существу, а мы руководствуемся существом дела и ради существа формой готовы пренебречь.

Труд и распределение его плодов на Руси издревле строились по общинному принципу - «от каждого по способностям, каждому по потребностям», который обеспечивал выживание нетрудоспособных членов общины: оставшихся без кормильцев стариков, детей, инвалидов. (Отсюда и поддержка значительными массами русского населения коммунистических лозунгов, в 1917 году выдвинутых большевиками – они были созвучны русскому национальному мироощущению. Впрочем, большевики так их и не реализовали, обманули народ.)

Европейский индивидуалистический принцип распределения формален - «каждому по труду» (заработал – получи, не заработал – живи, как знаешь). Порожденный индивидуальным способом хозяйствования в мягком климате, такой подход в экстремальных русских условиях обрек бы людей, трудиться не способных, на голодную смерть.

Русский человек – общинный и государственный. Ему, русскому, иначе, в одиночку, без коллектива и сильного властного механизма управления коллективными делами было не выжить – это намертво закреплено в национальном сознании тысячелетиями бытия народа.
Таким образом, среда обитания наложила свой отпечаток на национальный характер нации Русь, сделав для него определяющими такие качества, как готовность к напряжению всех сил, жизнестойкость, коллективизм и обостренное чувство справедливости.

У всякой медали есть оборотная сторона, и у русского национального характера такой стороной являются, соответственно, несклонность к непрерывным равномерным усилиям; слабая индивидуальная предприимчивость вне коллектива (только «на миру и смерть красна»); «правовой нигилизм» в форме абсолютного предпочтения неформальной Правды (широчайшая мировоззренческая категория, охватывающая и Истину, и Добро, и Красоту, и Любовь, и Верность, и многое-многое другое), этического Канона и общинной Справедливости букве Закона, стоящего на страже формальных прав индивида даже в тех случаях, когда применение его норм по существу означает торжество лжи и несправедливости.

Хорошо это или плохо? И вообще, как нация Русь позиционируется в семье остальных наций и народов? Лучше она или хуже, выше или ниже других? Этот комплекс вопросов, издревле вызывающий противоречивые толкования, которые нередко использовались для идеологического обоснования захватнических войн, в принципе неправомерен. Потому что ответ всегда зависит только от того, кто именно отвечает.
Для каждого психически здорового человека собственные дети ближе чужих детей, члены его семьи роднее остальных людей. Так и в национальном масштабе - для психически нормального русского другой русский человек ближе любого нерусского уже на том основании, что он ему родственник. В равной мере для чукчи другой чукча ближе, а, следовательно, и «лучше», и «выше», и «красивее», и «умнее» и т.п. всякого не-чукчи (показательно, что самоназвание чукчей в их родном языке переводится на русский как «люди» - то есть все остальные в глазах чукчей к роду людскому вообще не относятся).

Да, в семье не без урода. Да, в других семьях тоже есть очень достойные и симпатичные люди. Но все равно плохой свой ближе хорошего чужого. Эта железная логика предопределена биологически - генетической общностью кровных родственников - и подкреплена многотысячелетним жизненным опытом народа.

Суждение о том, какой народ «выше», какой «ниже» всегда субъективно. Единственный критерий при сравнении народов – национальная принадлежность сравнивающего, для которого его народ всегда и ближе, и выше, и лучше любого другого. Единого абстрактного суждения – линейной шкалы - при сравнительной оценке народов нет и быть не может, а попытка найти и обосновать объективную истину заведомо обречена на провал, ибо таковой не существует в природе.

Поэтому рассуждения на тему «лучше» Русь других наций или «хуже», «выше» или «ниже» представляются схоластическими и бессмысленными. Мы – такие, какие есть, и самих нас наше русское качество вполне устраивает. Для нас оно самое «хорошее» и «высокое», мы им дорожим, а это главное и единственно практически значимое.

К тому же существует историческая реальность, говорящая сама за себя. И говорит она о том, что национальный характер Руси является очень плодотворной цивилизационной основой. Именно национальный характер позволил русскому народу создать самое большое, богатое и сильное государство на Земле за всю известную историю человечества. Регулярные периоды застоя и даже регресса, один из которых нация переживает как раз сейчас, с лихвой компенсируются периодами бурного национального подъема, периодами великих дел, которые и формируют исторический облик нации Русь.

Особенности национального характера проявляются буквально во всех сферах жизни. Чего стоят одно лишь освоение колоссальных территорий, сбережение и приобщение к русской, а через нее и к мировой цивилизации проживающих на этих землях народов и племен! Это подвиг всемирно-исторического масштаба, который не имеет аналогов в новой европейской истории. А взрывообразная индустриализация 30-х годов прошлого века? А создание буквально на ровном месте ракетно-ядерного щита и выход в космос? Причем все это – в режиме импульса, напряжения всех сил нации, дающего кумулятивный эффект в любой сфере применения этих сил.

Но ярче всего сформированный экстремальными условиями национальный характер, конечно, проявляется в наиболее экстремальных же ситуациях – ситуациях войн. Со времен хана Батыя нация не проиграла ни одной большой войны, но тогда единого русского государства еще не было, и князья воевали не столько против монголов, сколько друг с другом. Став нацией, Русь дважды победоносно отражала вооруженное вторжение объединенных сил Европы – при Наполеоне и при Гитлере. То, что в Великую Отечественную воевали против руси в основном одни немцы, в отличие от нашествия «двухсот языков» во главе с Бонапартом полтора столетия до того, дела не меняет, поскольку в эту техническую войну, войну моторов, огромную роль играли количество и качество вооружения и боевой техники. На Гитлера работала вся самая передовая по тем временам промышленность играючи завоеванной им континентальной Европы. Не помогло – русь быстро сосредоточилась, навалилась всем миром, на фронте и в тылу, и разгромила гитлеровскую Европу. Победила и пролитой своей кровью, и высокотехнологичным по тем меркам оружием собственного производства, но в конечном итоге своим национальным характером, оказавшимся сильнее немецкого.

Локальные войны на периферии русские, бывало, проигрывали. Не всегда гладко протекали и большие войны. Но переживались эти частные поражения крайне болезненно и всегда с последствиями для внутреннего устройства государства. Поражение в Крымской войне середины позапрошлого века приблизило реформы Александра II, поражение в войне с Японией в начале века прошлого спровоцировало революцию 1905 года, неудачи в Первой мировой войне привели к революции 1917 года, а проигрыш в Холодной войне повлек за собой национальную катастрофу 1991 года. Но всякий раз русь, движимая необоримой жаждой национального реванша, реорганизовывалась, чтобы стать еще сильнее (сейчас это нам как раз и предстоит повторить.)

Так, в дополнение к неблагоприятному климату, на формирование национального характера влиял негативный внешний фактор, нацеленный на уничтожение нации Русь. В итоге нация закалилась, у руси образовался стойкий национальный иммунитет к внешним воздействиям (природным и антропогенным), для других народов фатальным.

Колоссальная жизнестойкость русской нации в сочетании с импульсивностью выбросов национальной энергии, воспринимаемой на Западе как непредсказуемость, вызывает робость и неуверенность у наших европейских соседей, не понимающих, откуда берется такая сила, но чувствующих, что она способна уничтожить их в любой момент. Это побуждает их к объединению: НАТО, ЕС и прочие союзы, на карте Евразии имеющие вид тонкой полоски земли вдоль побережья, которая отделяет огромную Русь от Атлантического океана (на другом краю Руси, на берегу океана Тихого, такого иногосударственного кордона нет, выход в мировой океан прямой, и это очень важно, это нации еще пригодится).

Третий после сурового климата и враждебного окружения фактор, определяющий национальный характер руси - фактор пространства. Жизненное пространство нации настолько велико, что просто не укладывается в сознании европейского человека, для которого переезд из Лондона в Париж настоящее путешествие, а не поездка на пригородную дачу, как для русского. Масштаб жизненного пространства добавляет величия в понимание того, что является действительно великим делом в национальном сознании руси. (И усугубляет отличие русского от европейца, за великое порой почитающего по-нашему микроскопическое – еще одна причина взаимонепонимания.) Отсюда проистекают «широта русской души», русский максимализм в постановке задач, неумеренность, привычка доводить все до крайности: воевать, так не щадя жизни, работать, так до изнеможения, гулять, так без удержу.

Таким образом, отличительными чертами характера нации Русь, сложившимися под влиянием сурового климата, враждебного окружения и гигантского жизненного пространства, являются:
- способность к взрывоподобной мобилизации национальной энергии,
- коллективизм (общинность),
- потребность в сильной централизованной власти,
- повышенная жизнестойкость,
- обостренное чувство справедливости,
- масштабность мышления,
- максимализм в действиях.

Всего этого у русской нации много. Если измерить эти качества количественно, то получатся самые большие, крайние значения во всей европейской семье народов. Количественный максимум по латыни называется «экстремум». Поэтому в глазах европейцев русский народ по сравнению с ними самими – «экстремист».

Это лестная оценка, несмотря на попытки либералов извратить смысл понятия, вкладывая в термин «экстремизм» исключительно негативное содержание. На самом деле до края можно доходить и в хорошем, и в плохом, экстремум есть категория не качественная, а количественная. Экстремизм - это отклонение от видовой нормы, но совсем не обязательно патологическое.

Экстремистами были все великие люди, чьи имена сохранила мировая история, начиная с Иисуса Христа, безоглядно и бескомпромиссно несшего людям Слово Божье. Что ни выдающийся ученый – экстремист в своей научной дисциплине, отвергающий старое и утверждающий новое знание. Что ни знаменитый мореплаватель – экстремист в глазах современных ему обывателей. Каждый герой – по определению экстремист, вырывающийся за среднестатистические рамки в своем подвиге. Спорт – экстремизм в чистом виде, и любая спортивная команда представляет собой организованную экстремистскую группировку. Всем своим прогрессом человечество обязано людям-экстремистам, без них мы до сих пор прозябали бы в пещерах и даже огня разжечь бы не умели.

В политике экстремизм просто обязателен, если это реальная политика, основанная на стремлении изменить существующий порядок вещей, а не политиканство, не стремление любой ценой дорваться до властной кормушки и как можно дольше продержаться у нее. Все политические лидеры, направлявшие ход истории человеческой цивилизации, сплошь экстремисты (в добре и в зле). Вашингтон, Наполеон, Бисмарк, Ленин, Сталин, Гитлер, Мао Цзэдун, Кастро – экстремист на экстремисте, вершившие великие, то есть экстремистские дела.
Но с русской нацией случай особый. Наш экстремизм не удел отдельных великих личностей (хотя и таких хватает), а сущностная характеристика всего народа. Совокупность качеств национального характера являет миру целый народ-экстремист, народ-герой, способом исторического развития которого является национальный подвиг – подвиг ратный, подвиг трудовой, подвиг духовный, подвиг научный или любой другой, но обязательно подвиг, за которым следует спад национальной энергии.

Все это относится именно к нации как самостоятельной сущности. Героической является сама нация Русь. Это вовсе не значит, что она состоит из людей-героев, каких-то сверхчеловеков. Отнюдь. На индивидуальном уровне русские в большинстве своем – обычные люди, вовсе не героические, а стремящиеся, как и все другие, к спокойной и благополучной жизни, очень похожие на остальных европейцев и легко поэтому ассимилирующиеся в европейских странах.

Но «целое больше составляющих его частей», и соединение усилий русских людей в масштабе нации дает качественно иной эффект, более мощный, чем у европейцев. Если представить энергию каждого человека как колебание с определенной амплитудой, то совпадение таких колебаний, производимых русскими людьми, генерирует на уровне нации Русь резонанс, намного превышающий по амплитуде аналогичный резонанс у иных народов. Когда мы действуем вместе, в унисон мы сильнее всех наций в мире.

При объединении для решения общенациональной задачи у русских количество переходит в качество намного быстрее и с выделением гораздо большей энергии, чем у других. Национальное единство образует критическую массу, которая производит всплеск массового героизма в интересах нации. Именно в этом специфика нашего национального характера, выделяющая Русь среди всех наций Европы. Разница примерно такая же, как между управляемой цепной реакцией в ядерном реакторе и взрывом атомной бомбы. Европейцы расходуют свою национальную энергию постепенно, относительно равномерными порциями, а русские быстро, одним мощным импульсом.
Естественно, взрыв мощнее медленного горения и неизменно приносит победу.

Однако постоянно в состоянии подвига жить невозможно – быстро сгоришь. За подвигом и победой следуют расслабление нации, переключение внимания людей с общенациональных сверхзадач на частные социальные, семейные и прочие заботы, атомизация общества (аналогично зимнему безделью на собственной печи после летнего общинного аврала). При такой «демобилизации» национальная энергия из актуального состояния переходит в потенциальное и в нем постепенно накапливается, восполняя перерасход во время импульса. (Илья Муромец из народного эпоса целых тридцать три года на печи «сиднем сидел», копил силу, а потом с печи слез и принялся расходовать ее на свои экстремистско-богатырские подвиги.)

В расслабленном состоянии нация Русь зачастую уступает в темпах цивилизационного прогресса другим европейским нациям, продолжающим равномерное движение вперед без скачков и перепадов (по аналогии с размеренным ритмом работы европейского крестьянина). Бывает, что национальная расслабленность ведет к застою и потере плодов героических свершений, как при «развитом социализме» и в наши дни. Бывает, что «демобилизация» нации вводит ее врагов в заблуждение и провоцирует их на агрессию в надежде на легкую победу над разобщенной и поэтому слабой с виду Русью. Это опасная для них иллюзия, которая развеивается сразу, как только русский народ чувствует реальную угрозу своему национальному существованию.

На быструю победу рассчитывал Наполеон, никак не ожидавший встретить массовое сопротивление со стороны народа, которому он нес освобождение от крепостничества. Гитлер считал Россию «колоссом на глиняных ногах», которого легко опрокинуть, представляя германскую агрессию как борьбу за освобождение русских от «ига евреев и коммунистов». Ни у того, ни у другого ничего не вышло - нация безошибочно распознавала внешнюю угрозу русской государственности и в народной своей части мгновенно поднималась на борьбу против агрессора. Нечто подобное начинается и сейчас в ответ на гораздо более изощренную, но ничуть не менее смертоносную агрессию либерал-глобализаторов, замысливших ослабить изнутри (завоевать извне невозможно, все в этом убедились), расчленить и поработить Россию.
Характерно, что в таких смертельно опасных ситуациях нация Русь реагирует на угрозу независимо от государственной власти. Ни государь император в 1812 году, отдаленный от народа в своем Санкт-Петербурге, ни грузин-диктатор Сталин (хотя он, когда припекло по-настоящему, апеллировал к национальному сознанию русского народа, сразу забыв о пролетарском интернационализме), ни нынешняя искусственная властная конструкция в верхах «демократической» России определяющей роли в национальном движении не играли и не играют. Нация действует самостоятельно в едином порыве, самоорганизуясь под влиянием инстинкта самосохранения.

Нация защищает саму себя – народная ее часть встает на защиту части государственной - независимо от того, кто и как в данный момент времени в государстве осуществляет верховную власть. Родина есть Родина, а начальство есть начальство, это не одно и то же. Правители приходят и уходят, а Русь остается – до тех пор, пока власть в государстве не захватит иная нация.

При вооруженном вторжении извне такая угроза очевидна, и нация реагирует молниеносно и однозначно. При национальной измене, когда правители сами нацию губят к радости ее врагов (как в Смутное время четыреста лет назад и в наши дни), русскому народу требуется некоторое время для того, чтобы осознать происходящее предательство и идентифицировать источник опасности. Именно из-за этой паузы на осмысление поляки в начале XVII века под прикрытием лжедмитриев и при помощи изменников-бояр смогли на какое-то время обосноваться в Кремле. Именно из-за нее советским «демократам» под прикрытием «царя Бориса» и при помощи изменников из Политбюро удалось развалить Союз и запустить процесс уничтожения России. Но в конечном счете, несмотря на отсрочку, реакция та же самая – угроза жизни нации вызывает мощный выброс национальной энергии, как минимум достаточный для отражения этой угрозы, а то и избыточный.
Так и живем в импульсном режиме, от подвига до подвига, проходя между ними периоды расслабленности и регресса, но с очень внушительным итоговым балансом в исторической ретроспективе. Героический рывок вперед, чередующийся со спадом, есть способ существования нации Русь и развития русской цивилизации, которая, безусловно, является частью общеевропейской, но все же очень самобытна.