Куда приведет Грузию восстановление ее целостности

За полгода, прошедшие со времени смены власти в Грузии, курс «оккупированной страны» претерпел определенные изменения. Концепция «восстановления территориальной целостности» при этом, по сути, осталась прежней. Как и прежде, грузинские власти считают Абхазию и Южную Осетию грузинскими землями, как и прежде, обещают их вернуть и, как прежде, не могут внятно объяснить, как и в какие сроки они собираются это сделать.

Разница в деталях — в частности, в отношении к «оккупанту». Президент Михаил Саакашвили и его команда после войны демонстративно разорвали отношения с Россией, постоянно обвиняли ее в «оккупации» грузинских территорий и в целом подчеркивали, что находятся с соседней страной — по крайней мере на официальном уровне — в состоянии конфликта. Новая грузинская власть, в свою очередь, почти сразу же взяла курс на сближение с Россией, демонстрируя готовность идти на уступки (можно вспомнить, как из грузинских тюрем освободили россиян, осужденных ранее по обвинениям в шпионаже). Уступки были предложены и Абхазии с Южной Осетией: в правительстве, в частности, заявили о возможности признания абхазских паспортов.

Очередным шагом стало обещание заново расследовать события войны 2008 года. Новый премьер, лидер правящей «Грузинской мечты» Бидзина Иванишвили при этом обвинил прежнее руководство страны в «неадекватности» и неоправданном применении военной силы. В парламенте, где «Грузинская мечта» имеет большинство, тем временем готовятся принять поправки в закон «Об оккупированных территориях», которые смягчают ответственность за несанкционированное посещение Абхазии и Южной Осетии.

Противники нового руководства Грузии теперь заявляют, что оно сдает позиции по «оккупированным территориям» и подыгрывает Москве. Саакашвили, комментируя инициативу своих оппонентов о новом расследовании войны (в рамках этого расследования его, как сообщалось, могут вызвать на допрос), объявил ее «антигосударственной» и направленной на «юридическое обоснование оккупации».

Появились даже предположения, что новые власти Грузии могут признать независимость Абхазии с Южной Осетией, то есть отказаться от претензий на эти территории. Такой шаг, безусловно, помог бы в достижении целей, о которых постоянно твердят в Тбилиси, — примирении с «абхазскими и осетинскими братьями» и нормализации отношений с Россией (не говоря о том, что разрешение территориального спора устранило бы барьер на пути в ЕС и НАТО).

Пока что, впрочем, такой вариант представляется маловероятным. Грузинские власти предпочитают внушать электорату, что утраченные территории можно вернуть, одновременно убеждая абхазов и осетин в питаемых к ним «братских чувствах». В Сухуми и Цхинвали на это реагируют с большой долей скепсиса.

«Новый год — в Цхинвали»

В середине 2000-х годов, когда к власти пришел Саакашвили, возвращение утраченных территорий он провозгласил своей главной целью. «Грузия будет свободна только тогда, когда над Псоу (река на границе Абхазии с Россией — прим. "Ленты.ру") и Рокским тоннелем (соединяет Южную Осетию с Россией — прим. "Ленты.ру") взовьется грузинский флаг», — говорил он.

Самопровозглашенным республикам, на тот момент еще не признанным Россией (по крайней мере официально), были обещаны «самая широкая автономия», защита их культуры и языка, а также представительство в центральных органах грузинской власти. Абхазия и Южная Осетия, однако, возвращаться в состав Грузии отказались: представители республик заявили, что уже сделали выбор в пользу независимости и отказываться от него не собираются.

Хотя Саакашвили и подчеркивал, что добиваться своего будет мирными средствами, военный путь фактически не исключался (правда, президент признавал, что такой сценарий был бы крайне нежелателен). Мирная риторика сопровождалась планомерным усилением армии, ростом военных расходов (бюджет грузинского министерства обороны с 2004-го к 2008 году вырос более чем в 10 раз, составив около 20 процентов от всего бюджета страны). Назначая в конце 2004 года министра обороны — Ираклия Окруашвили, получившего в правящей команде репутацию «ястреба», — президент прямо заявил, что его (министра) главной задачей является восстановление территориальной целостности.

Саакашвили и его команда утверждали — и, похоже, сами в это верили, — что возвращение территорий — дело ближайшего будущего (министр обороны обещал «встретить Новый год в Цхинвали», президент заявил как-то, что Южная Осетия вернется под контроль Грузии через несколько месяцев). Власть уже накопила определенный опыт в «усмирении» регионов, в которых возникали проблемы (Аджария в 2004 году, Кодорское ущелье в 2006-м). Но попытка Тбилиси применить силу в Южной Осетии вскоре после прихода Саакашвили к власти (летом 2004 года там развернулась борьба за стратегические высоты, сопровождавшаяся интенсивными перестрелками) успехом не увенчалась.

При этом уже после упомянутых событий в Аджарии, как признавал сам Саакашвили, его недвусмысленно предупредили в Кремле: мол, «тут мы не вмешались, но в Абхазии и Осетии от нас вы никаких подарков больше не получите». Предупреждению грузинский президент не внял.

Война 2008 года, в ходе которой грузинские войска попытались занять Южную Осетию, обернулась для Грузии провалом. В результате она утратила даже частичный контроль над Южной Осетией и Абхазией (до войны под ее контролем находились грузинские села в Южной Осетии и восточная часть Кодорского ущелья, расположенного у границы Абхазии), республики были официально признаны Россией, которая, по соглашению с ними, разместила там свои войска, уже не имевшие миротворческого статуса. Очевидно было, что никакого «восстановления целостности» при действующей в Грузии власти уже не будет.

Оппозиция в сложившейся ситуации наперебой ругала Саакашвили за потерю территорий (хотя, если уж на то пошло, Абхазия с Южной Осетией были потеряны задолго до его прихода к власти). Риторика его противников сводилась примерно к следующему: вот прогоним Саакашвили — и дело сразу пойдет на лад: начнем диалог с «абхазскими и осетинскими братьями», ну и потом целостность Грузии как-нибудь восстановится. Ну, например, в Грузии начнется такая прекрасная жизнь, что абхазы с осетинами сами захотят вернуться.

Как-нибудь, когда-нибудь

В конце прошлого года оппоненты Саакашвили наконец получили возможность продемонстрировать, чего стоят их собственные лозунги. По итогам парламентских выборов, состоявшихся в октябре, к власти пришел миллиардер Бидзина Иванишвили, объединивший вокруг себя часть грузинской оппозиции. Его сторонники из коалиции «Грузинская мечта» получили большинство в парламенте и вошли в правительство.

Возвращение Абхазии и Южной Осетии новая власть, как и ее предшественники, объявила своим приоритетом. «Мы решим вопрос, — уверяет Иванишвили. — Мы шаг за шагом обязательно вернем территории». Действовать при этом обещано исключительно мирными средствами.

Привлекать абхазов и осетин «Грузинская мечта» собирается посредством будущих успехов Грузии. «Мы должны суметь построить интересную страну, — заявляет Иванишвили. — Мы должны суметь действительно возродить экономику. Мы должны заинтересовать наших братьев — абхазов и осетин — теми условиями, которые реально будут созданы в Грузии, [тем,] что они достойно смогут тут проживать... И после этого произойдет реально восстановление нашей территориальной целостности».

Здесь, конечно, возникают вопросы. Дело даже не в том, что почти то же самое в свое время говорил Саакашвили. И не в том, что, обещая вернуть территории, новая власть затрудняется объяснить, когда это может произойти (новый премьер признает, что для решения проблемы «оккупации» потребуется «много лет», а новый министр по реинтеграции Паата Закареишвили заявляет, что неких результатов примирения с абхазами и осетинами следует ожидать то ли через семь лет, то ли через десять).

Сложно представить, чем Грузия могла бы так заинтересовать абхазов и осетин, чтобы они отказались от независимости. И эти гипотетические экономические выгоды должны быть явно больше тех, что Абхазия и Южная Осетия в настоящее время получают от России.

В Сухуми и Цхинвали, кстати, на смену власти в Грузии отреагировали без особого энтузиазма и напомнили, что отказываться от независимости не намерены. «Читал некоторые комментарии отдельных будущих министров, — заявил абхазский президент Александр Анкваб после состоявшихся в Грузии выборов.

— Ничего не изменилось: все те же и все то же. Я не вижу разницы между агрессорами, которые в августе 1992 года вторглись в Абхазию, и всеми теми, кто потом, занимая различные должности, комментировал грузино-абхазские отношиния. Кто бы они ни были… у всех одна цель — вернуть Абхазию в лоно Грузии». «Если "грузинская мечта" — это вернуть Абхазию, то она иллюзорна», — заключил он.

Армения как пример

Налаживать отношения с Россией (если не брать в расчет вопрос о спорных территориях) новому руководству Грузии удается гораздо лучше. За полгода Москва и Тбилиси сделали целый ряд шагов навстречу друг другу. Новые грузинские власти, в частности, обзавелись спецпредставителем по отношениям с РФ, пообещали смягчить раздражающий Москву закон об «оккупированных территориях», зафиксировавший статус России как «оккупанта», отказались от идеи бойкотировать Олимпиаду в Сочи. Недавно в правительстве Иванишвили даже заявили, что не исключают возобновления закупки российского газа (от него Грузия отказалась несколько лет назад в пользу более дешевого азербайджанского; Саакашвили позднее с гордостью заявлял, что республика добилась энергетической независимости от России, которая «использует энергетические рычаги для установления контроля над соседями»).

Россия в долгу не оставалась. С новым премьером Грузии уже пообщался глава российского правительства Дмитрий Медведев — притом что нынешнего президента Грузии Москва давно уже считает нерукопожатным. Россия согласилась вернуть на свой рынок грузинское вино, а теперь новые власти Грузии собираются обсуждать с РФ смягчение визового режима.

Сближению, безусловно, способствовала и фигура нового грузинского премьера. Иванишвили долгое время жил в России и занимался здесь бизнесом. В ходе предвыборной кампании, в которой миллиардер, до этого дистанцировавшийся от политики, неожиданно выступил против грузинских властей, оппоненты неоднократно обвиняли его в том, что он выполняет заказ российских властей. Сам он это отрицал.

В то же время, сближаясь с Россией, новые власти Грузии продолжали и продолжают называть ее «оккупантом». Фактически отношения уже вышли за рамки этого понятия: можно упомянуть согласие Грузии участвовать в Олимпиаде в Сочи и намерение нового руководства договариваться с Россией о визовых послаблениях. Однако «Грузинская мечта» продолжала использовать «оккупационную» риторику, доставшуюся в «наследство» от Саакашвили, и отказалась восстанавливать с РФ дипломатические отношения, прерванные после войны.

Такую позицию можно объяснить рядом причин. С одной стороны, в этом проявился политический стиль новой власти. Пытаясь угодить одновременно и России, и Западу, и Абхазии с Южной Осетией, и, конечно, собственному электорату (которому надо продемонстрировать принципиальность в борьбе за «территориальную целостность»), «мечтатели» не скупятся на обещания и лозунги. Даже несмотря на то что некоторые из них иногда плохо сочетаются или вообще противоречат друг другу. Как, например, установка на дружбу с Россией и обещание вступить в НАТО.

«В условиях блоковой системы с разнонаправленными интересами, — констатирует политолог Андрей Епифанцев, — Иванишвили стремится быть одинаково хорошим для всех и от всех получить по максимуму, что невозможно. В результате он ведет явно популистскую политику, используя традиционный для Грузии метод красивой риторики. Ему надо уменьшить цены на азербайджанский газ и одновременно открыть дорогу в Армению, чтобы восстановить отношения с Россией… Поэтому в декабре он едет в Баку и просит Алиева уменьшить цены на газ, а в январе, находясь в Ереване, обещает открыть железную дорогу, что противоречит интересам Азербайджана».

Есть и другой фактор. «Грузинская мечта» уже довольно прочно закрепилась во власти, но процесс пока не завершен. В ближайшие полтора года в стране должны пройти выборы президента, а также выборы в органы местного самоуправления. В этих условиях показательно жесткая риторика может быть средством для того, чтобы защититься от предвыборных обвинений оппозиции (прежде всего — партии Саакашвили) в подыгрывании России и сдаче национальных интересов, а также не позволить оппозиции перехватить тему борьбы за «территориальную целостность». А вот после выборов тон в отношении России можно будет и смягчить. Собственно, соратница Иванишвили, глава грузинского МИДа Майя Панджикидзе уже сейчас обещает, что «агрессивной риторики в отношении России больше не будет».

Что касается лозунга о вступлении в НАТО, то и это препятствие на пути сближения с Россией на поверку может оказаться преодолимым. Раздавать обещания по поводу «евроатлантической интеграции» можно сколько угодно, но фактически присоединению Грузии к альянсу по-прежнему мешают ее неурегулированные территориальные конфликты. Из-за них республике весной 2008 года было отказано в предоставлении ПДЧ (Плана действий по членству — своего рода «путевки» в НАТО). А к решению этих конфликтов Грузия с тех пор не приблизилась. «Все зависит от того, как в Москве станут трактовать этот курс [на вступление в НАТО — прим. "Ленты.ру"], — говорит грузинский политолог Сосо Цинцадзе. — Там тоже работают серьезные, квалифицированные дипломаты… В Москве лучше, чем в Тбилиси, понимают, что никакого членства в Евросоюзе и НАТО Грузии в обозримом будущем никак не светит».

Да и в самом руководстве Грузии допускают, что возможны варианты. Если премьер Иванишвили утверждает, что нужно сохранять курс на евроатлантическую интеграцию и здесь для Грузии «нет альтернативы», то недавно назначенный спецпредставитель по России Зураб Абашидзе не столь категоричен. «Важно понять, сможет ли Москва услышать наши аргументы о том, почему мы хотим в НАТО, сможем ли мы сблизить наши позиции. Может, у России есть аргумент, который нас убедит в необоснованности нашего стремления», — сказал он в интервью «Немецкой волне».

Собственно, и сам лидер «Грузинской мечты» во время визита в Ереван в начале 2013 года заявил, что «хорошим примером» для Грузии является Армения, «которая отлично ладит с Россией и состоит в дружеских отношениях с Америкой и с остальными странами-членами НАТО». Вот только Армения при этом является союзницей России, состоит вместе с ней в военном блоке ОДКБ и размещает у себя российскую военную базу. И в НАТО не собирается.

Возможностей немного

В ситуации, когда отказаться от потерянных территорий жалко и воевать за них не хочется, можно, конечно, смириться с сохранением статус-кво, «замораживанием» конфликта на очередной неопределенный срок. Мириться при этом, правда, придется и с тем, что неурегулированный конфликт будет оставаться препятствием на пути в НАТО (а также, очевидно, и на пути в ЕС).

Можно, наверное, вновь заняться выдвижением требований (по сути, заведомо бесперспективных) о выводе из Абхазии и Южной Осетии российских войск. Новые власти Грузии вроде бы собирались сделать это темой переговоров (новый министр обороны Ираклий Аласания заявлял о намерении «очистить Грузию от незаконных оккупационных войск путем политического диалога»).

Вот только придется предложить что-то взамен. А чем Грузия могла бы компенсировать России хотя бы базы в Абхазии и Южной Осетии, кроме своего суверенитета? «Честно говоря, не знаю, что у нас есть такого, что мы могли бы уступить. Независимость была и всегда будет главной... Об этом даже нет вопроса, — рассуждал Иванишвили перед выборами. — Из экономики, что бы могло серьезно заинтересовать Россию, кажется, у нас ничего не осталось».

Есть, впрочем, еще одна возможность. Не пытаться присоединить к себе Абхазию и Южную Осетию, а, напротив, присоединиться к ним. Принять их систему координат, сохранять лояльность по отношению к России, забыть слово «оккупация». Демонстративно наказать представителей «режима Саакашвили» за войну 2008 года. И надеяться на то, что в Москве все это оценят и предложат какой-нибудь план по воссоединению.

А можно и не ждать такого плана. Грузию ведь уже призывают войти в создаваемый Россией Евразийский союз. Обсуждается возможность и вступления туда Абхазии с Южной Осетией. Результатом могло бы стать своего рода «воссоединение» в рамках нового союза. Если учесть, что его создание планировалось лишь на 2015 год, времени на размышления у новой грузинской власти вполне достаточно.