Нас придумал Феллини

История кино заканчивается на Феллини.

Он настолько велик, что часто так и думаешь. Как жалко, что юбилей у мастера не каждый день. По каналу «Культура» можно было бы смотреть его шедевры без остановки. Как смотрим мы сегодня «Амаркорд», смакуя, словно хорошее вино, каждый кадр.

Те, кто предпочитает Феллини всяких там кэмеронов и прочую компьютерную чепуху, сродни чудакам, готовым объедаться фаст-фудом, имея возможность наслаждаться средиземноморской кухней Италии.
Те же, кто не жуёт молча, а ещё и доказывает преимущества Биг Мака, чудаки вдвойне.

Как может какой-нибудь ничтожный Михалков снимать после Феллини то, что он и толпа глупых критиков называют словом «кино»?
Был бы честен, заплакал после просмотра «Восемь с половиной», сбрил усы, да пошёл работать киномехаником. Чтобы почаще встречаться с творениями мастера.

Рядом с Феллини воздвиглось несколько вершин.
Одна из них Тарковский. Два вселенских и одновременно национальных художника. Они потому и имеют всемирное звучание, что глубоко национальны. Эти глубины таковы, что невидимы обычному глазу. Но там тянутся корни европейской культуры. Через них, энергичными токами, и подпитывает искусство гениев древо Старого Света.

Можно ли увидеть разницу между Феллини и Тарковским?
Разницу итальянской и русской культуры?

Несомненно.
Легче всего это сделать через образ дороги. Такой, как дана она в «Риме» Феллини и «Солярисе» Тарковского.

Дорога Феллини это буйство красок, образов, многообразие деталей.
Мы видим день и ночь, дождь и солнце. Костёр, озаряющий место катастрофы. Бесконечные сигналы машин и огни. Проезжающий танк и бегущая лошадь. Яркая, бьющая через край энергия разноцветной, плутоватой, смешной Италии видна здесь! Всё здесь есть буйная человеческая жизнь, глубоко уходящая в язычество, в римскую культуру. Смысл жизни в её яркости и необычности. «И блеск, и жизнь, и шум листов, Стозвучный говор голосов...».

Не то с дорогой Тарковского.
Едущий в ночи по серым, вытянутым линиям туннелей и эстакад пилот Анри Бертон словно монах, одетый в чёрное. Он будто живёт Богом, застывшей гладью океана с ленивыми барашками, бежит от разнообразия мира, его цветов и красок. Это хорошо узнаваемый образ ищущего тишины и монастырского покоя русского Православия. Что происходит с ним в современном мире? Тарковский превращает конец долгого пути Бертона в скользящие, мелькающие всё быстрее огни автомобилей. Стираемая современной цивилизацией размеренность, сосредоточенность Веры. Тонущий в беспорядочном электронном мелькании «веков бесплодных ряд унылый...».

Феллини исполнилось бы девяносто.
Может показаться, что искусство его принадлежит прошлому. Это, несомненно, так. Наслаждение ушедшим, сладкая боль минувшего прекрасны. Но Феллини не есть прошлое. Он создал Вечность. В ней, под музыку Нино Рота живут его герои. Мы одни из них. Нас придумал Феллини.