Куда идет Россия?

Европейские (западные) общества основаны на гарантиях прав и достоинства личности. Вербализованные законы в них всем понятны и действуют буквально – в строгом соответствии с формулировкой. Таково общее правило, которое работает, несмотря на все возможные сбои, отклонения и исключения.
 
А есть общества и страны, где все наоборот, которым правило чуждо в принципе, органично, на уровне основных цивилизационных свойств. В таких странах за права человека и вообще за законность приходится отчаянно бороться. А успех этой борьбы отнюдь не обеспечивает сама система, поэтому его каждый раз рассматривают как редкое достижение или удачу, как исключение из правила.
 
Новый Сталинград
 
Защищенность прав и вообще правопорядок на Западе – результат длительной и драматической эволюции, который сегодня не только кодифицировали, но и обеспечивают на практике многочисленные институты. Реже вспоминают, что в этом заключается также один из важнейших итогов Второй мировой войны (ВМВ). Чтобы предотвратить аналогичную катастрофу в будущем, ООН (основана непосредственно после Второй мировой войны) в Хартии 1948 года установила перечень фундаментальных прав человека, а затем создала механизмы контроля за их соблюдением.

Советский Союз (вместе с обоими «несуверенными» членами ООН – Украиной и Белоруссией) к указанной Хартии не только не присоединился, но и повел глобальную атаку против ее правозащитных принципов. В этом смысле СССР выступил против итогов Второй мировой войны, что и привело к его конфронтации с Западом и так называемой Холодной войне. Последняя была фактически продолжением ВМВ, хотя и с другим набором государств-участников.
 
Предав тем самым дело антигитлеровской коалиции и ее программу послевоенного мира, советские вожди одновременно провозгласили себя единоличными победителями в «Великой отечественной войне». Она в принципе отвергает сценарий, западную повестку дня и цели ВМВ. Мыслящим гражданам и политикам бывших советских республик следовало бы определить свое отношение к обеим этим войнам и по достоинству оценить роль в них своих стран и народов.
 
Обеспокоен этими вопросами и Владимир Путин, который недавно вновь приказал обеспечить полную ясность и однозначность в трактовке истории в российских учебниках. Общий вектор этих усилий обозначен стартом процесса восстановления названия «Сталинград» и вообще ускорением ресталинизации РФ.
 
Под руководством Путина РФ на глазах отходит от европейских ценностей, норм и историографических дискурсов. Судя по всему, Россия возвращается на свой магистральный цивилизационный путь. Поскольку Россия – важное и сверхвооруженное государство, то возникает насущная проблема понимания и описания этого пути на его современном этапе. Заметно, что исследователям и политическому классу, особенно иностранцам, хватает терминологии для формализации или хотя бы для адекватного обозначения этих российских реалий. Относительно РФ – там сегодня заметна смесь политкорректности, старых советологичных схем и изменчивого субъективного набора русофобских и русофильских клише.
 
Кстати, здесь бы и помогли западным наблюдателям украинцы – с их-то опытом и пониманием – выяснить, что происходит в России!

Потребность новой идеологии
 
Долгое время ситуация выглядела так, что у власти в постсоветской РФ закрепились чекисты-прагматики, жадные до больших денег и чуждые любой идеологии. Уж чем-чем, а приверженностью к идеям марксизма-ленинизма (зазубренного когда-то) этих нуворишей и мафиози упрекнуть было сложно. То есть, российское правительство под руководством спецслужб якобы занималось только бизнесом, money-making-ом – хотя и не совсем так и не вполне таким, как на Западе.
 
Однако эта версия обанкротилась, когда экономическое и социальное неравенство, гуманитарные проблемы, а также коррупция в России стали бить все мировые рекорды, а конституционные нормы явно превратились в фикцию. Стало слишком очевидно, что российская экономическая модель и общественный строй вновь глубоко, органично несовместимы с западными. Для оправдания и маскировки этой ситуации Кремль решил снова заняться идеологией. То, что успели раньше наработать энтузиасты-одиночки, такие, как Игорь Чубайс («горбачевец») или Александр Дугин («фашизоидный евразиец») для серьезной государственной цели явно не подходило.
 
Здесь следует указать на одну большую потерю, связанную с отказом России (да и других постсоветских стран) от коммунизма. Ведь он обеспечивал связь со школами и традициями европейской мысли. Население, а особенно функционеры, партийцы, ученые и чекисты регулярно так или иначе сталкивались (в ходе общего образования, на политических учениях, через СМИ) с наследием классиков – Маркса, Энгельса, Гегеля, Фейербаха, Адама Смита, Сен-Симона и других. Тем самым хоть как-то расширялся их кругозор, усваивались элементы культуры и методики мышления (например, в сфере диалектики и формальной логики). Часть советского госаппарата оказывалась в результате достаточно сообразительна в диалоге с западными партнерами, поскольку «по службе» владела и оперировала похожими категориями и методологическими принципами.

Сегодня такая сообразительность тает на глазах, что хорошо видно по истерикам, которые закатывают первые лица РФ и их чекистское окружение про «убийства» российских сирот в США или «закон Магнитского». Хорошо заметна также растерянность некоторых американских чиновников перед столь очевидными российскими покушениями на здравый смысл и общечеловеческую мораль.
 
Советский марксизм, как некий слепок европейской интеллектуальной культуры, имел определенные мировоззренческие, в частности - гуманитарные стандарты и ограничения. Существовало, по крайней мере, формальное представление о том, что «можно», а что «нельзя» в цивилизованном мире. И бывало, что эти ограничения, в силу самой идеологической лояльности, срабатывали на практике.
 
Я уже как-то писал, в частности в Zaxid.net, о трудностях, возникших, когда под конец существования СССР не только из официальной пропаганды, но и из внутренней документации аппаратов ЦК КПСС и КГБ исчезла коммунистическая (социалистическая) фразеология. В ведомственных текстах осталась голая механика власти, что создавало ряд неудобств. Советские правители всегда прекрасно осознавали нелегитимность и преступность своего режима, поэтому старались оставлять как можно меньше документальных следов – или, по крайней мере, маскировать эту деятельность различными эвфемизмами.

Когда же «социалистическое содружество», «интернациональная помощь», «посягательство на руководящую роль партии» и похожие вещи вышли из употребления, заменить их долгое время было нечем.
 
Лояльность к конституции и вообще правопорядку в российском правящем классе, в отличие от Запада, абсолютно не работает. Все эти вынужденные «заимствования» сами по себе не консолидируют и не мобилизуют номенклатуру – не то общество и не то государство. Консолидируют и мобилизуют только возможность совместно заниматься самоуправством и самообогащением. Но как отразить это в документах (ну не писать же: «Вам поручается осуществить рейдерский захват британско-американской компании Хермитадж»... Нужны образные ссылки в духе «особого» российского патриотизма, который противостоит иностранным, то есть, чуждым и враждебным «проискам»)? А как объяснять это публично?..

Всему этому в посткоммунистической РФ, в конце концов, пришлось искать подходящую замену – не из-за каких-то амбиций, а для оправдания перед своим населением и всем миром реально сложившегося общественного устройства и действий российских властей.
 
Однако эксперименты специально предназначенных кремлевских грамотеев – Павловского, Суркова, Чадаева - оказались до неприличия убогими и неэффективными. По своему уровню они не шли ни в какое сравнение не только с произведениями корифеев прошлого, но и с разработками современных западных философов и социологов. По признанию многих авторитетных экспертов, Россия стала просто выпадать из мирового идейного поля и уже не могла убедительно обосновывать (и оправдывать) свою пресловутую уникальность.
 
Православный чекизм
 
В дополнение к этому произошла еще одна важная «расстыковка»! Стала быстро разрушаться разветвленная сеть соглашений и переговоров по ограничению вооружений и международной политике, в которую Москва втянулась на протяжении советских десятилетий. Перестало работать много каналов, по которым непосредственно поступали, а затем частично усваивались западные представления о международной безопасности (например, о роли многочисленных невоенных факторов). Пришли в негодность дипломатические и политические механизмы, которые принуждали РФ общаться по цивилизованным международным правилам. Она предоставлена теперь, в основном, сама себе, поэтому может идти собственным путем, настораживающие контуры которого уже обозначились.

Руководство НАТО в курсе этих проблем и чрезвычайно ими обеспокоено. В западных спецслужбах снова объявили набор специалистов из России (ранее ведь многим казалось, что вопрос решен и закрыт!). Ведь фактически РФ на наших глазах трансформируется в «государство-отщепенца», вполне способное серьезно осложнить жизнь своим соседям и всему человечеству.

И вот, до второго пришествия Путина в Кремль была выстроена конструкция (идеология, символика, атрибутика, институты), за которой закрепилось название «православный чекизм». Она точно отражает и новую сущность, и глубокую абсурдность нынешних российских реалий. Зато несовместимость с Западом и его ценностями (включая права человека) при этом не только не маскируется, а наоборот, выставляется как стержень национально-православной программы, которая якобы уходит корнями в «истинное христианство», не испорченное гнилым западным влиянием. Чего еще желать чекистам-миллионерам?..
 
У нас нет здесь возможности подробно разбирать все сильные и слабые стороны этой конструкции. Стоит только солидаризироваться с оценкой писателя Виктора Ерофеева, который указывает на «теологическую немощь» российского казенного православия и на его явную неспособность и нежелание быть альтернативой нынешнему политическому режиму.
 
В дуэте ЧК-РПЦ первый член, безусловно, доминирует. «Византийская» мишура и риторика нужны чекистам лишь как прикрытие. И то, скорее всего, до той поры, когда станет востребованной некая новая оболочка – например, откровенно фашистская и милитаристская.
 
Во всяком случае, подготовка к показательному политическому процессу относительно событий в Москве 6 мая 2012 года, по которому проходит уже свыше двадцати человек, указывает на одно: в дальнейшем функционерам РПЦ будет все сложнее придерживаться своего якобы «христианского» имиджа в роли подручных власти, которая наращивает политические репрессии.

Между тем, за последние годы в РФ произошла смена поколений чекистов и аппаратчиков. Михаил Восленский с его знаменитой «Номенклатурой» ошибся: никуда они не уехали, а остались на месте, вписавшись в новую эпоху. Просто потому, что никто не прогнал. Вместо этого они сами подняли волну реванша и реставрации. Новый (постсоветский и посткоммунистический) чекист снова оснащен тоталитарной идеологией и насаждает ее не менее нагло, чем прежде втолковывал населению догмы марксизма-ленинизма. Разумеется, теперь он использует современные медийные средства и новейшие приемы информационно-психологической войны.
 
Желающие могут, например, ознакомиться с деятельностью и трудами института РИСИ (Российский институт стратегических исследований). Это отпочкование СВР – один из лидеров в деле массовой индоктринации россиян и иностранцев в духе православного чекизма. Обратите внимание на широкую сеть его филиалов, публичную активность, массированное присутствие в Интернете и особую агрессивность насчет «ближнего зарубежья» и США.
 
Иными словами, РФ так и не избавилась от чекистско-коммунистического наследия. Что касается собственно чекистов, то позднесоветский КГБ поистине выглядел клубом джентльменов по сравнению с его нынешними преемниками, которые явно втянулись (лучше бандитов тут не скажешь) в «беспредел». «Исконно русская» и «православная» идеология в их исполнении этому вполне способствует.
 
Таким образом, РФ, судя по всему, неуклонно превращается в опасный, возможно, доселе невиданный вызов мировой цивилизации. «Закон Магнитского» – одна из первых попыток хотя бы идентифицировать и структурировать проблему во всей ее полноте, дать ей выразительные имя и образ, а также предложить западную контр-стратегию. Остается надеяться, что такие усилия продолжатся. Повторяю, украинцам следовало бы в числе первых беспокоиться по этому поводу.