РПЦ и новое "путинское большинство"

Конкурентная политика строится на социальных конфликтах, которые в политологии принято называть расколами. И это касается не только настоящей  конкурентной политики, но и фиктивной, когда исход соревнования предрешен благодаря отсутствию свободных выборов, а контроль над СМИ сосредоточен в руках правительства. У власти должны быть сторонники и противники.

Раньше, в благословенные нулевые, проблема решалась легко. Граждане были утомлены политическими пертурбациями и экономическими катаклизмами предыдущего десятилетия. Альтернативой, естественно, оказалась стабильность, которую и обеспечило новое политическое руководство, заплатив за нее частью шальных доходов от продажи щедрого содержимого российских недр. Львиная доля пошла в офшоры, на зарубежные счета и в недвижимость, но кто об этом знал и кого это волновало? Уж точно не тех, кто голосовал за Путина в 2000 году (на надеждах) и в 2004-м (на свершениях), а в 2008 году за Медведева, потому что так надо.

У стабильности с самого начала были враги, а ко второй половине нулевых их облик определился окончательно. В первую очередь это были злые олигархи в лице Бориса Березовского и Михаила  Ходорковского. Остальные олигархи оказались достаточно добрыми, чтобы продолжить безбедное существование в новых условиях, но этих двоих вполне хватило. Злые политики, родом из кровавых девяностых, тоже продолжали плести свои интриги. Правда, объяснить, кто именно довел страну до ручки, было довольно сложно: люди-то в основном те же самые. Но справились: например, Борис Немцов. Он, вместе со своими подельниками, которых не принято называть по имени, и расхитил многие миллиарды. Вот почему пенсии-то не платили. Эту картину дополняли Госдеп и его местные прихвостни, шакалящие у посольств. Тут объяснять не надо: вековечные враги России.

Глеб Павловский, потративший в свое время немало усилий  на оформление и облагораживание этой конструкции, нарек ее «путинским большинством». Однако ничего особенно благородного в идеологической основе «путинского большинства» не было. Ее составлял ресентимент, то есть бессильная зависть и чувство враждебности по отношению к тем, кого люди считали (в чем-то, кстати, справедливо) виновниками своих неудач и горьких унижений, пережитых после краха советского социализма.

Разумеется, было бы клеветой приписывать подобные эмоции большинству избирателей, голосовавших за Путина и «Единую Россию». В основном они делали это не в силу каких-либо политических взглядов, а из-за их отсутствия. Но в той мере, в какой раскол между «путинским большинством» и «антипутинским меньшинством» был политизированным, его основу составлял именно ресентимент по поводу лихих девяностых.

В карете прошлого можно ехать достаточно долго, но рано или поздно она начинает разваливаться, и ты с удивлением обнаруживаешь себя примерно в том же пункте, откуда отбыл. Именно это произошло во время избирательной кампании 2011 года, когда ресурсы политизации старого ресентимента были уже исчерпаны. «Путинскому большинству», каким мы его знали, наступил конец. Новый политический раскол создал Алексей Навальный, запустивший фразу «партия жуликов и воров» и трансформировавший этот мем в простую, но эффективную политическую тактику: «Голосуй за любую другую партию». Естественно, на президентских выборах эта тактика сработать не могла, да и трудно предположить, что Путин мог проиграть кому-то из своих тщательно подобранных, годами выпестованных «оппонентов».

Но испуг остался. С начала прошлого года идет кропотливая работа по возведению идеологической конструкции нового «путинского большинства».

Попытались было придумать новый  ресентимент, по поводу плохих горожан, которые получают по 4000 у.е., за границу  катаются и еще ходят в своих роскошных шубах на митинги, а Россию не любят. Ситуационно, может быть, это был оправданный ход, но стратегически слабый, ибо кто же не хочет 4000 у.е., шубу, на жительство в Москву и на отдых в Дубай? Невозможно ненавидеть того, кем хочешь стать. А если ты сторонник власти, то должен верить, что у тебя есть такой шанс. Получается логическая неувязка. Нет, нужны позитивные ценности.

Идеология, главная позитивная ценность которой – стабильность, может быть только консервативной. Один вариант – апеллировать к национальным чувствам. Путин, однако, неоднократно демонстрировал, что это его не устраивает. К худу или к добру, единственная доступная ему версия национализма – это антизападничество. И правда, оно лошадиными дозами вкачивается населению через СМИ. Но у игры в борьбу против американского империализма есть объективные пределы, связанные с коренными интересами российского правящего класса. Выше головы не прыгнешь.

Другая традиционная тема консерватизма – это мораль, основанная на ценности социальной иерархии. Социальную иерархию правители России, судя по всему, очень ценят. Но вот основу этой морали, представление о власти и собственности как о долге, требующем служения народу, они не способны ни принять для себя, ни втюхать обществу. Легко сказать «раб на галерах», но трудно выполнить, да и кто поверит? Приятнее летать со стерхами. Но что тут морального? Чистый шоу-бизнес.

Тут-то и подвернулась религия, от дела Pussy Riot до недавних рассуждений о толковании светского государства. В конце концов, Русская православная церковь ревностно служила почти всем властям, случившимся в стране за последние столетия. Послужит и нынешним: формулу «православие, самодержавие, народность» никто не отменял. Есть одна проблема: российское население не религиозно. Доля людей, регулярно посещающих церковь и исполняющих ритуалы, постепенно растет, но она ничтожно мала. А без реальной – наполненной живыми людьми – церкви религиозный раскол, как правило, создать невозможно.

Или можно все-таки? Во-первых, для значительной части русских принадлежность к православию служит суррогатом национальной идентичности. По опросам, почти все православные. Это не потому, что мы верующие (в массе – суеверные, в лучшем случае), а потому, что как нам еще-то себя назвать? Во-вторых, формальная принадлежность к православию – это еще и суррогат морали. Верующий человек аморальным быть не может, какими бы дикими безобразиями не сопровождалась его повседневность. Не согрешишь – не покаешься, а не покаешься – не спасешься. Понимание демонстративной веры как индульгенции и вообще-то не чуждо традиционной российской практике (о дикости такого понимания с догматической православной точки зрения – отдельный разговор), а уж РПЦ демонстрирует именно такое понимание каждым своим шагом.

Шанс есть. Поэтому на телеэкранах будет больше елейных попов, щедро окормляющих свою паству коктейлем из любви к властям предержащим и ненависти к кощунникам. Так и создаются политические расколы. В данном случае, однако, из суррогатного материала.