Конечный пункт особого пути

Поскользнувшийся на льду человек долгие месяцы, пока с ноги не снимут гипс, проводит в горестных размышлениях о том, как же он умудрился так неудачно ступить. Так и историки восемьдесят лет пытаются найти ответ на вопрос, каким образом 30 января 1933 года к власти в Германии пришел Адольф Гитлер, который погубил миллионы людей, разрушил собственную страну.

Что двигало немцами?

Во-первых, обида на весь мир.

Условия подписанного после Первой мировой Версальского мира принято считать несправедливыми. Германию заставили признать свою вину за развязывание войны и возместить ущерб, нанесенный другим странам. У нее забрали всю наличную валюту, конфисковали флот и даже отобрали германские патенты. Поэтому знаменитый аспирин Байера стал американским… Но после победы над Францией в 1871 году правительство Бисмарка преспокойно отрезало себе две французские провинции и наложило на французов не меньшую контрибуцию. Навязанный России в 1918 году Брест-Литовский мирный договор вообще был грабительским. А когда так же поступили с немцами, они заговорили о том, что все их ненавидят.

Разочарованные и озлобленные люди не желали верить, что они действительно проиграли. Как же так? Они побеждали в одной битве за другой, газеты восторгались их успехами, а потом все рухнуло… Это предательство, решили они. Нас победил внутренний враг, объединившийся с врагом внешним. Вину возложили на демократов, либералов, коммунистов как агентов России и евреев как агентов Запада. Виновны не те, кто развязал войну, а те, кто заключил мир.

Немцы пошли за Гитлером, потому что хотели вернуть себе сознание собственной значимости, принадлежности к великой державе, которую все боятся. Гитлер обещал вернуть утраченную честь и мощь государства, создать сильную армию и обеспечить достойную жизнь военным.

Во-вторых, ненависть к демократии и Западу.

На послевоенную разруху наложился мировой экономический кризис. Вину за все проблемы люди приписывали парламентскому устройству. Прежняя, утерянная жизнь представлялась прекрасной: всего было вдоволь, цены были низкими, и был порядок, столько ни воровали!

Немцы уверились, что победивший в войне Запад желает не только их ограбить, но и унизить. Национальные социалисты были прежде всего борцами против всего западного. Права человека, либерализм, парламентская демократия — все это называли чужим и чуждым, навязанным из-за границы. Модно было говорить: немецкая душа несовместима с капитализмом.

Немцы поверили в свое духовное превосходство над «культурой лавочников» в Англии и Америке, презирали Запад за бездуховность. В реальности Германия серьезно отставала от Англии и Америки в индустриализации, развитии общества, качестве жизни, но это воспринималось как свидетельство серьезных культурных различий.

В-третьих, самодовольство и высо­комерие.

Расовая теория — вот что привело Гитлера к власти. Он аккумулировал и изложил в доступной форме идеи, которые симпатичны множеству людей: уверенность в том, что они от природы лучше других. Не от того, что совершили нечто выдающееся или наделены невероятными талантами. Они уже рождаются такими, в их жилах течет особая кровь. А другие по своему развитию намного ниже. Гитлер пренебрежительно замечал, что «русский народ, по-видимому, уже на семьдесят-восемьдесят процентов состоит из монголов». Обещал:

— Я растопчу это восточноазиатское отродье!

30 января 1933 года Адольф Гитлер произнес длинный монолог о том, что ему выпала миссия не только спасти Германию, но и возглавить борьбу белого человека за господство в мире. Негры и монголы под руководством большевиков и всемирного еврейства пытаются захватить власть над миром, его долг — остановить их, совершить величайшую в истории расовую революцию.

В-четвертых, страх перед другими.

Гитлер обещал избавить немцев от чужаков, которые ведут себя в стране как хозяева, богатеют на их слезах, забирают их работу и женщин. Многим немцам казалось, что «другие», «чужие» преуспевают за их счет. «Чужих» набралось немало — от евреев и славян до либералов и гомосексуалистов, которых тоже стали отправлять в концлагеря.

Нацисты пришли к власти с программой, сердцевину которой составлял антисемитизм. Сила антисемитизма в том, что он не требует никаких рациональных аргументов. Как писал польский философ Лешек Колаковский, «дискуссия с антисемитом всегда напоминает попытку научить животное разговаривать».

Евреи стали для Гитлера олицетворением всех пороков и преступлений. Он вообще отрицал право евреев считаться людьми.

И десяти минут не мог проговорить без того, чтобы не завести речь о евреях. Он на них просто помешался.

Его старый приятель Эрнст Ханфштенгль пришел поздравить фюрера с днем рождения и увидел, что вся квартира завалена коробками с пирожными:

— Вы можете устроить настоящее пиршество.

— Я боюсь, чтобы меня не отравили, — мрачно ответил Гитлер.

— Но это же подарки ваших друзей и поклонников!

— Верно, но этот дом принадлежит еврею. А в наши дни можно нанести медленно действующий смертельный яд на стены. Я здесь никогда не ем.

При чтении его книги «Моя борьба» бросаются в глаза мрачные галлюцинации Гитлера и сосредоточенность на сексуальных проблемах. Он думал и говорил исключительно об извращениях и кровосмешении. Один из его приятелей утверждал, что в юности Гитлер влюбился в белокурую девушку. Она отвергла будущего фюрера, предпочтя ему юношу-еврея. С тех пор Гитлеру повсюду мерещились картины соблазнения белокурых немецких девушек инородцами.

Немецкие евреи были в отчаянии. Когда они пытались держаться в стороне от жизни страны, где оказались волею судьбы, их считали врагами. Когда они пытались стать частью общества, служить своей стране, умирать за нее на фронте (в Первую мировую за кайзеровскую Германию погибли двенадцать тысяч солдат-евреев — больше, чем во всех войнах, которые вел Израиль), их называли еще более опасными врагами, намеренными разрушить государство изнутри.

В-пятых, аморальность.

Немцы охотно участвовали в преступлениях. Они ненавидели «чужих» или им завидовали. А энтузиазм и инициатива щедро вознаграждались. На изгнании евреев наживались не только бургомистры и полицейские. Соседи занимали квартиры депортированных и забирали их имущество. За что были благодарны эсэсовцам:

— Евреи сами во всем виноваты. Разве они не были богатыми? Разве они не контролировали весь капитал? Разве они не эксплуатировали нас?

Даже католики, которым тоже досталось при Гитлере, увидели в нацистах инструмент, избавляющий мир от «народа, распявшего Христа». В нашей стране считается, что устранение большевиками религии и церкви привело к оскудению народной нравственности, и это сделало возможным массовые преступления. В Германии церковь лишь в малой степени подверглась притеснениям, но народную нравственность сохранить не смогла.

Идеалы национального социализма вдохновили немалое количество священников, заговоривших о возрождении Германии. Уничтожение «других» воспринималось как необходимая хирургическая операция, вроде удаления воспаленного аппендикса. Верующие не находили противоречия между христианскими ценностями и программой национальных социалистов.

Принадлежность к церкви не помешала участию в преступных акциях режима. Среди противников нацизма, среди людей, которые по моральным, нравственным соображениям не подчинились преступным приказам, атеистов было не меньше, чем верующих. Но среди тех, кто так или иначе причастен к варварским акциям режима, людей, считавших себя верующими, оказалось большинство.

В-шестых, привычка подчиняться.

Если люди верят, что действуют в интересах государства, если исполняют приказ, высшую волю, если «так надо», они легко отбрасывают все моральные соображения и готовы совершать преступления неслыханной жестокости.

Немцы склонны к подчинению. Тут проблема не генетическая. У немцев было меньше исторического времени, чем у американцев или голландцев, понять, что такое свободный гражданин в свободной стране.

Единственный метод самообороны против привычки подчиняться власти — воспитание внутренней самостоятельности и независимости. Человек существует не для того, чтобы им управляли. Не позволять манипулировать собой, сохранять пространство внутренней свободы — вот один из уроков, извлеченных из опыта Третьего рейха.

Выдающийся немецкий философ Теодор Адорно в эссе «Воспитание после Освенцима» выделяет «необходимость противодействия господству любого коллектива... Люди, которые слепо встраиваются в коллективы, сами превращают себя в нечто вроде материала, уничтожают в себе способность к самоопределению. Именно готовность быть заодно с властью и подчиняться создала мучителей... Единственной силой против Освенцима могла бы быть внутренняя автономность, сила, необходимая для не-участия».

Восемьдесят лет назад, выбрав себе в вожди Адольфа Гитлера, Германия отвергла капитализм, демократию, либерализм и пошла своим, особым путем. Особый путь привел Германию к полной катастрофе.