Страх и ненависть в Госдуме

Марш оппозиции с портретами депутатов и сенаторов имел невиданный успех. Казалось бы: ну, напечатали портреты, ну, написали на них «Позор!», но разве наших «избранников» этим проймёшь? Чего уже только не говорили, не писали, не рисовали, но с них всё как с гуся вода. Ан нет, пробрало-таки. Пробрало до окончательной потери адекватности, а некоторых вообще до потери способности думать и говорить о чём-то другом.

В понедельник Комитет Госдумы по конституционному законодательству сподобился-таки рассмотреть 100 тысяч подписей, которые в фантастическом, невиданном порыве граждане поставили под требованием отменить антисиротский закон. Но больше, чем о законе и подписях, они говорили о митинге 13 января. «Вы можете называть меня сволочью, можете называть меня взбесившимся принтером — это ваше полное право! — волновался жириновец Сергей Иванов. — Но если вы хотите распустить Госдуму, сначала докажите, что вы её выбирали!» — депутат зрит в корень, хотя в пылу и забыл, что именно в тот день рассматривали на заседании. Те, кто требует роспуска Думы и собрал 125 тысяч подписей уже за это, конечно, эту Думу не выбирал. Но раньше депутатам было как-то всё равно, их как-то не заботила ответственность перед избирателями. А теперь они этих избирателей ищут — и не находят в протестной толпе! И не только в протестной: Иванов сказал, что и на Манежной площади, где больше года назад собирались как раз сторонники Путина, граждан, ходивших на выборы, он не нашёл.

Владимир Плигин тоже нашёл нужным прокомментировать митинг, а не предмет рассмотрения комитета, и заявил, что депутаты, портреты которых несли демонстранты — это символ успеха во всём мире, и кто вы такие, чтобы их осуждать. Правда, конкретные имена «символов» он почему-то назвать постеснялся.

Впрочем, одна из этих «символов» очень явно обозначила свою обиду на «опу» (так, видимо, теперь в Думе принято называть оппозицию): Ирина Роднина сначала в твиттере обиделась, что её портрет несла не Ксения Собчак, допустим, а «тётка из очереди».

Потом заявила, что люди, выходившие на митинг с американским (?!) флагом, её травят и жить ей не дают.

Депутаты в шоке от того, что за коллективное преступление их устыдили вдруг каждого лично. Они в ужасе от того, что теперь список Магнитского — это, возможно, и их список. Что они окончательно, безнадёжно сели в такую грязную лужу, из которой не встать, не отмыться, не оправдаться никогда. Что люди видят: это не какая-то неведомая сила, а конкретно он, он, она и она лишили родителей тех сирот, которых не усыновляют в России. От обиды и ужаса они теряют ясность мысли и память о приличиях, пытаются сделать что-то, чтобы показать: ну вот, мы примем закон, ещё закон, а потом указ и постановление, мы осчастливим наших сирот, мы завалим деньгами чиновников, которые за них отвечают!

Но перед лицом большого взрыва «теория малых дел» не работает: эти славные законы, которые вы почему-то не принимали раньше, господа депутаты, не дадут сиротам родителей и не сделают нашу страну более сносной для инвалидов. Тех инвалидов, например, которых уже почти усыновили американцы и теперь в трепете ждут: отпустят к ним всё же детей или — всё, конец?

Наблюдать как люди массово теряют лицо — впечатляющее зрелище. Напомнило мне отрывок из стихотворения Веры Полозковой:

расскажи мне, как те, кому нечего сообщить, любят вечеринки, где много прессы

все эти актрисы

метрессы

праздные мудотрясы

жаловаться на стрессы,

решать вопросы,

наблюдать за тем, как твои кумиры обращаются в человеческую труху

расскажи мне как на духу

почему к красивым когда-то нам приросла презрительная гримаса

почему мы куски бессонного злого мяса

На том и закончу.