Казаки-разбойники: как люди с шашками наводят порядок в Москве

Вчера казаки вышли на первое патрулирование в центре Москвы. Но получился показательный казачий налет: захвачены две уличные лавки, прогнаны две попрошайки и бабушка.

– А кто вы такие? – возмущается паренек в серой куртке, глядя на десяток казаков, которые неспешно прогуливаются по площади Тверской заставы и раздают интервью собравшимся журналистам.

– Я вас сюда не звал, – бросает ему в ответ Игорь Гуличев, полковник, товарищ атамана СКО «Юго-восток».

– И я вас сюда не звал, – бросает ему парень.

– А мы пришли узнать! – выдает в ответ Гуличев. Он имеет в виду, что десяток казаков на площади Тверской заставы, вчера, 27 ноября, вышли «ознакомиться с обстановкой». А еще они, казаки районного общества «Юго-Восток», решили поделиться своим опытом с товарищами из ЦАО Москвы. И провести показательный рейд: борьба с незаконной торговлей и парковкой. Сообщение было опубликовано на сайте префектуры Юго-Восточного административного округа столицы.

Вообще, патрулировать центральные улицы Москвы казаки должны были еще в середине ноября. Но потом официальные власти заявили – никаких казачьих дружин в центре Москвы быть пока не может. Единственное – казаки могут выйти на патрулирование в составе добровольных народных дружин. То есть идет полицейский, а с ним – молодой парень-студент, неравнодушный к порядку на улицах работяга, а с ними – казак. Но казаки решили выйти самостоятельно.

Променад

– Мы по-военному проводим рекогносцировку. Вышли на местность, чтобы ознакомиться с положением дел, выявить недостатки и наладить взаимодействие с полицией, – говорит Сергей Смагин, есаул станицы «Новорязанская».

– Какие выявили недостатки?

– Недостатков нет. Нам надо понять, какими силами будет проводиться патрулирование. Это надо коллегиально решить на общем собрании с представителями отдела внутренних дел, префектуры, управы районов, куда будут выходить казаки.

– Уже известны графики патрулирования?

– Есть наметки у руководства, но решения принимаются у казаков сообща.

– А это будет отдельный казачий патруль или в составе полиции?

– Думаю,  в составе полиции.

Пожалуй, это все, что удалось выяснить журналистам. Да и сам рейд поначалу напоминал костюмированную прогулку по площади перед вокзалом. Выглядело это так. Десятки журналистов, пять телекамер, десяток фотоаппаратов. Все они носятся по площади от одного казака к другому. Казаки то расходятся, то сходятся,  то дают интервью, то ругаются с троллями и городскими зеваками. Журналисты начинают откровенно скучать – их звали на рейд, а не на прогулку.

– А когда мы пойдем на рейд? – донимает журналистка в розовом одного из казаков.

– Моя задача стоять здесь, – отвечают казаки и начинают от журналистов потихоньку сбегать. Сначала трое незаметно ушли в сторону метро, потом еще двое пошли на вокзал. Остальные во главе с начальством перешли через дорогу, сели в микроавтобус и уехали. На растерзание трех десятков журналистов остались двое. Первый – в форме хаки, с большими полковничьими звездами на груди и папахе, плотно сидящей на лбу. Второй – в синем плотно сидящем кителе без погон.

Набег

– Так, мы в рейд пойдем или нет? Пойдемте, – не унимается журналистка в розовом. Она хватает одного из казаков за рукав и ведет к сотрудникам полиции, дежурящим неподалеку: «Вот вы и проведете совместный рейд». Но казак идет в обратную сторону.

– Да не туда, – ругается журналистка и бросается за ним. Остальные – следом. Осадив казака в хаки, толпа журналистов радостно проносится под тверским путепроводом, туда-обратно. По дороге казак делает замечание женщине, ведущей незаконную торговлю.

– А как вы узнали, что она незаконная?

– Да вот еще недавно их не было, а теперь – стоят, – выдает доказательство он.

К нему присоединяется второй. Уже вдвоем они сгоняют с места попрошайку:

– На первый раз делаю предупреждение, потом придем с сотрудником полиции, – говорят они попрошайке, а заодно и бабушке, торгующей сушеными грибами. Но бабушка, еще завидев издалека толпу журналистов и казака в ее главе, все поняла и начала оперативно сворачиваться. Она хватает коробку, связки грибов и просачивается между телекамерами, не дослушав казачье внушение.

Наконец, все добегают до последней точки – стихийного рынка за вокзалом. Здесь развернулись казаки, уехавшие на микроавтобусе. Один из них закидывает в него клетчатые баулы, остальные – наблюдают. Посередине окруженная казаками сворачивает уличную лавку продавщица, молодая женщина с кенгурятником на животе. Ее развалы с одеждой около Белорусского вокзала в Москве только что накрыл совместный рейд казаков и человека в штатском.

– А они вам представились?

– Нет.

– А полиция была с ними?

– Да вон, – женщина показывает рукой на человека в штатском. Его уже осадили журналисты. Он упорно не хочет представляться и говорит о том, что торговля была незаконной, а нарушителей ждет суд.

– А он вам документы показал? – продолжаю я спрашивать продавщицу.

– Когда попросила – показал.

Человек в штатском оказывается инспектором УВД ЦАО Игорем Котеневым. Верить приходится на слово – удостоверение он не показывает. Наконец, казаки закончили сворачивать две уличные лавки – товар побросали в автобус. А сами столы и зонтики оставили Жоре – местному грузчику.

– Вы нам мешаете проводить рейд, – вдруг говорят казаки журналистам.

– Все, поехали, поехали, – командует другой в штатском, кепке и с портфелем. Он не то чтобы не представляется, но даже показательно прячется от камер. Все они: люди в штатском, продавщицы с нелегальных точек и казаки – загружаются в автобус. Водитель закрывает дверь и быстро пропадает в потоке автомобилей.

Спустя несколько часов представители префектуры центрального округа, где и проходил рейд, заявляют: рейд – это частная инициатива атамана. И согласован он ни с кем не был.

Настоящие, реестровые

– Мы – реестровые казаки. Мы приняли на себя обязательство по несению государственной службы, – объясняет мне Сергей Шишкин, полковник, атаман Районного казачьего войска «Юго-Восток».

Мы сидим в небольшом офисе неподалеку от станции метро «Люблино», здесь штаб войска. Три комнаты, компьютеры, секретарша. На стенах – фотографии торжественных церемоний и зарисовки из казачьей службы. По его словам, реестровые казаки отличаются от тех, кто последнее время мелькал в лентах новостей с различными провокационными акциями.

– У нас порядок. Мы никуда лишний раз не лезем. А общественники – некоторые делают, да, дела нормальные. А другие – куда-то лезут, в какие-то передряги, начинают позорить. А что, у нас в милиции такого нет? Среди офицеров нет такого? – говорит он.

Шишкин объясняет: реестровые казаки – те, кто входит в состав специальных казачьих обществ. Они подчиняются федеральному закону №154. Открываем. Статья один: «Настоящим Федеральным законом определяются правовая и организационная основы несения российским казачеством государственной службы». Статья два: «Казачье общество – добровольное объединение граждан Российской Федерации в форме некоммерческой организации, внесенное в государственный реестр казачьих обществ в Российской Федерации, члены которого в установленном порядке приняли на себя обязательства по несению государственной или иной службы». Статья пять: «Российское казачество» занято следующим: «ведет патриотическое воспитание», помогает ликвидировать последствия ЧС, помогает охранять общественный порядок. И так далее. Обязательное условие – казак должен быть внесен в специальный реестр. Только с такими казаками могут взаимодействовать власти. И то, казачье общество должно заключать соответствующие договоры с «органами исполнительной власти и (или) их территориальными органами».

То есть, чтобы, скажем, выйти патрулировать площадь у вокзала, казаки должны были заручиться поддержкой префектуры. На Юго-Востоке они так и сделали – там несут службу по договору с префектом. Казаки из сообщества создали местный казачий оперативный отряд, он действует в составе местной добровольной дружины. Провели отбор, аттестацию, выдали удостоверение. Теперь казаки обязаны четыре раза в месяц выходить на четыре часа на службу. За это ни получают бесплатный проездной на все виды общественного транспорта.

Будни

– Вон, видите газели?

– Ага.

– Нас увидели, все позакрывались. Неделю вот уже как, – говорит Владимир, хорунжий Районного казачьего общества «Юго-Восток». Он патрулирует район около станции метро «Люблино».  На плечах – погоны с одним просветом и двумя маленькими звездочками, на армейский лад он лейтенант. Одет в синий китель, брюки с красными тонкими лампасами, ботинки. На голове – папаха. На вид ему около пятидесяти. Когда дождь или холодно накидывает сверху бурку. Распорядок такой: заступает на дежурство в 10 утра, оперативное совещание с полицией, потом – начало службы. В середине дня – обед. И так до восьми вечера.

В закрытых газелях раньше были лавки, торговали фруктами и овощами. Торговцы парковали их задом к тротуару, открывали двери и продавали прямо с колес. Теперь все закрыты на замок. На улице осталось несколько ларьков с «разрешенной торговлей». «Полиция проверяла у них документы – все в порядке», – комментирует Владимир. Мы ходим вокруг станции метро и выглядываем нелегальных торговцев. Но как назло вокруг – ни одного. «Мы всех разогнали. Они сначала подходили к нам, спрашивали – а вы когда уйдете? А никогда, мы теперь здесь навсегда – отвечали мы. Не верили».

– А что еще вы делаете? Вот люди подерутся – будете порядок наводить?

– Вот на днях драка была. Человек десять. Мы встали между ними, развели, успокоили. Вообще, у казаков полномочий никаких – только сделать устное замечание. В любом случае они должны сразу же вызывать полицию. Телефон дежурящей бригады выдают на совещании.

– А пьяных если увидите?

– Подойдем и попросим не употреблять, – мы как раз проходим мимо мужика, пьющего пиво у входа в магазин. Но Владимир не замечает его.

– А если бабушка будет торговать?

– Попросим уйти. На самом деле это же не бабушки торгуют, а торговцы их нанимают, чтобы они продавали.

– А если настоящая бабушка попадется?

– Закон един для всех. Хочешь торговать – иди на рынок. Тут рядом, – Владимир отводит меня и показывает тротуар, где бабушки могут стоять.

Вообще, его служба – жутко занудное занятие. Маршрут патрулирования – 300 метров от метро по одной и той же дороге. За два часа мы успеваем пройти его раз тридцать. Туда-сюда. Ничего не происходит. «Ох, затекли уже ноги. Так целый день находишься, и все болит потом. Домой придешь, чаю выпьешь, ноги отойдут – вот, хорошо будет», – говорит он о сложностях целого дня дежурства.  Вдобавок, занятие это жутко неблагодарное.

– Ха, смотри, – показывают на него молодые дагестанцы. Мимо проходят студенты и щелкают казака на мобильный.

– Обижаетесь? – спрашиваю я у Владимира.

– Да нет, привык уже. Пускай смеются, мол, ряженые, мол, сейчас походят, а потом исчезнут. Но мы здесь навсегда. Мы это точно знаем.

– Ой, спасибо вам, так теперь спокойно стало. Раньше тут рынок был – не пройти, все эти торговали, кричали, страшно было, – это местная старушка подошла поблагодарить. Владимир снова невозмутим. Старушку он тоже заверяет, что теперь так будет всегда. Старушка улыбается и уходит. В свободное время Владимир занимается собственным небольшим бизнесом – у него фирма по продаже казачьих продуктов. По его словам, часто торгует на специальных ярмарках. «Мне атаман приказал – я вышел», – объясняет он мне, почему он вышел патрулировать.

– А если бы не атаман?

– А кто, если не мы? У меня же все в роду казаки. И отец, и дед. Я с самого детства чувствовал – я – казак. Меня это интересовало всегда.

– Знаете, такая игра была – казаки-разбойники? Так вот, в нее я особенно любил играть, – вдруг в первый раз за все дежурство улыбается он.

– А кем были?

– Казаком, конечно. Как и сейчас. Вот они, – показывает он на газели, – разбойники. А я – казак.