Глобальная культурная колонизация

Потеря самобытности - это одна из наиболее серьезных и глубоких проблем, с которой приходится сталкиваться России, живущей в обстановке культурного кризиса.

В проекте по установлению повсеместного американского владычества существует одна значимая двойственная составляющая: подчинение экономическое и культурное. Второй из этих компонентов выражается в однонаправленной и асимметричной циркуляции сакральных идеологических посланий и акритичных культурных кодов. Источником их становятся основные центры власти, стремящиеся к генерализации человека, а вместе с тем и к созданию “единого” мышления.

Сутью упомянутых посланий являются деньги и всё с ними связанное, на этой основе своё развитие получают священные темы собственности и обладания ценностями как пути к “счастью”. Посредством глобализации рыночной культуры неолиберальная система пытается возвести рынок до уровня привилегированной системы регулирования социальных отношений и единой для всех народов культурной матрицы. В подобной обстановке возникает и доминирующая этическая “ценность”, которую можно сформулировать словами “существовать – значит владеть”.

Для подкрепления указанных выше посланий и колонизации человеческих умов по всей планете используют самые различные, тесно связанные между собой методы, среди которых можно выделить: печатные издания, частные телеканалы, телевизионные программы и кино. Все эти средства находятся в подчинении у крупных транснациональных компаний, которые занимаются распространением новой глобальной культуры.

На чьей стороне в данной ситуации находится Россия? Вполне очевидно, что на стороне колонизованной части планеты. Русский писатель Александр Солженицын написал, что “культурная агония России является частью общего мирового процесса, для которого характерна потеря духовности”. Одной из причин этого феномена писатель назвал “абсолютную власть денег и массификацию культуры”.

После дезинтеграции Советского Союза население страны стремительно понеслось навстречу обществу социального дарвинизма, в котором каждый был ответственен за собственное выживание, пусть даже и за счет страданий другого. Средний человек более скрытен, больше думает о деньгах. Для описания того или иного типа гражданина достаточно оценить его потребительский уровень. В том же, что касается предпочтений в одежде, дизайна интерьеров и архитектурных построек, то здесь общество зачастую склоняется к самому вызывающему, к внешнему украшательству, которое при ближайшем рассмотрении оказывается смесью банальности, примитивности и вульгарности вкуса и ложных представлений.

По мнению некоторых специалистов, жажда потребления среди граждан бывшего советского общества развита настолько сильно, что Россию, возможно, следует назвать лидером мирового потребительского сообщества. Средний москвич обычно одет лучше среднего европейца несмотря на то, что его сбережения при этом минимальны; и если в один прекрасный момент житель российской столицы получает в руки относительно крупную сумму денег, то, вероятнее всего, потрачена она будет на приобретение Мерседеса или БМВ, пусть даже и подержанного.

В России практически нет семей, у которых не было бы телевизора, пылесоса и холодильника, а наличие DVD-проигрывателя или плазменного телевизора превращается в символ истинного процветания, почти такой же, как наличие нескольких квартир или домов. Тем не менее, в соответствии с недавно проведенным социологическим опросом, лишь у 1% россиян есть домашний кинотеатр, у 2% в квартирах есть кондиционеры и у 8% видеокамеры.

Потребительство в материальной сфере связано с культурными субпродуктами, которые желает иметь средний представитель общества. На телевизионных экранах изобилуют сцены секса и насилия; для приостановления развития подобной тенденции было принято соглашение о “добровольном регулировании” содержания показываемых программ, но никакого реального действия соглашение не возымело. В указанном видеоряде содержится определенный потребительский код, и тот факт, что подобное медиа-искусство прижилось в России, является ещё одним подтверждением существования культурной субординации. На экранах телевизоров господствуют иностранные программы и фильмы.

Ещё одним последствием подчинения культуры правилам рынка стал разрыв связи между “качеством” артиста и возможностью его появления на телевидении или радио. Появление любого нового артиста означает, что для его выхода на сцену потребовалось выложить существенную сумму. Из этого можно сделать и ещё один вывод: поп-музыка, благодаря вращающимся вокруг неё крупным денежным суммам, становится единственным музыкальным продуктом, имеющим реальные шансы на массовое распространение.

Стоит отметить, что, с другой стороны, люди искусства стали гораздо свободнее, чем во времена Советского Союза. Однако на протяжении последних 12 лет российской культуре приходилось двигаться в одиночку, выживать в обстановке урезанного государственного бюджета, разваливающихся зданий и яростных нападок со стороны массовой культуры Запада. Ради выживания учреждениям культуры приходилось самостоятельно искать источники финансирования и снижать уровень предлагаемых зрителям спектаклей в угоду вкусам публики попроще. Многие люди мира искусства были вынуждены уехать за границу, так как у них не было возможностей для самореализации на родине.

Так, в концертных залах проводятся рок- или поп-концерты, потому как доходы от подобных мероприятий значительно выше. Кинокомпаниям гораздо выгоднее снимать видеоклипы или развлекательные телевизионные программы, которые зачастую повторяют всевозможные западные шоу, при этом практически не остается телепространства для местной продукции.

Существенный удар был нанесен и по российской киноиндустрии. Главная киностудия страны “Мосфильм”, на которой в семидесятых-восьмидесятых годах снималось до пятидесяти фильмов в год, стала производить не более десяти фильмов ежегодно. К этому стоит добавить, что “Paramount Pictures” и прочие американские кинокомпании открыто планируют занять часть российского рынка и тем самым провозгласить в стране “транснациональную культурную демократию”, к которой Россия имеет честь присоединиться.

Существует и ещё один факт, показывающий насколько глубоко на российский рынок проник американский кинематограф: в период с 1990 по 1995 гг. доля американского кино в прокате увеличилась с 14% до 59,3%. Рост этого показателя шёл постоянно, и даже российский президент отметил, что “на российском кинорынке отечественная кинопродукция была замещена фильмами Голливуда”. Число оборудованных по последнему слову кинотеатров увеличилось в России вдвое, но при этом на экранах практически не демонстрируется российское кино, доля которого в прокате составляет менее 2%. Доходы от показа российских кинолент не превышают 6%, и потому нет ничего удивительного в том, что на их демонстрацию приходится лишь 16% от общего времени показа кинофильмов.

К этому стоит добавить, что значительно снизилось художественное качество снимаемых картин; сегодня предпочтение отдается триллерам и боевикам, снятым в американском стиле. Тем не менее подобная не слишком приятная тенденция, складывающаяся в российском кинематографе, воспринимается некоторыми обозревателями как “новое российское кино” (цинизм или бедность?). В недавно опубликованной одним из российских изданий статье автор пишет, что любители отечественного кино должны быть благодарны российской рекламной индустрии. Новый российский кинематограф питается именно её соками и растёт на глазах.

По мнению автора упоминавшейся статьи, у сорокалетних российских кинорежиссеров широкий, дерзкий взгляд на кинематограф. В своём творчестве они опираются на опыт европейского и американского кино не меньше, чем на опыт кино отечественного. За годы работы они научились точно рассчитывать, какие фильмы смогут привлечь внимание широкого круга зрителей, и использовать при съёмках технические приемы и образный язык рекламного бизнеса.

Один из представителей этой “де”-генерации кинематографистов Егор Кончаловский признает, что “новое российское кино” привлекает внимание зрителя не глубиной показа психологических переживаний, а хорошим качеством картинки. В ходе подобной “кинематографической эволюции” самым кассовым фильмом оказался “Антикиллер”, герой которого сначала борется с местными преступниками, а затем - против международного терроризма. Классическое использование приема “обучать, развлекая”, которому законы продажи диктуют новые условия: многочисленные драки, пылающие машины, беспрестанная пальба и человеческие страдания.

По словам упоминавшегося выше автора статьи, сама картина символизирует победу приёма непрямой рекламы, используемой в сюжете фильма. Все герои фильма должны пользоваться продукцией только определенных фирм, будь то мобильный телефон или машина. С другой стороны, без участия исполнителя главной роли в “Антикиллере” Гоши Куценко не обошёлся практически ни один из наиболее известных сериалов прошлых пяти лет, а в настоящее время актер пробует себя на новом “артистическом” поприще и является ведущим одной из телепрограмм на первом канале телевидения.

Потеря самобытности - это одна из наиболее серьезных и глубоких проблем, с которой приходится сталкиваться России, живущей в обстановке культурного кризиса. В 1993 году руководители страны приняли решение изменить прежний гимн, долгие годы являвшийся символом Советского Союза, на другой, не имевший слов. Многие спортсмены, принимавшие участие в соревнованиях жаловались на то, каким сильным моральным ударом для них стала невозможность произносить слова российского гимна во время церемонии награждения.

Решением стал шаг в прошлое. В 2001 году было принято сопровождавшееся бурной полемикой постановление о возвращении музыки прежнего советского гимна, но с изменёнными словами. Сложившаяся ситуация обнажает глубокий кризис потери самобытности, переживаемый Россией и её населением на протяжении более десяти лет. Становится очевидным насколько сложно - не имея реальных альтернативных решений - отказаться от символов, которые прежде все связывали с Советским Союзом и были признаны во всем мире. Россия потеряла свой, доставшийся ей от Советского Союза державный характер - и многие жители страны переживают не только из-за внутреннего упадка своей родины, но и из-за того, что времена, когда они гордились принадлежностью к великой державе, остались позади.

Культура должна восприниматься как пространство независимости, от которого нельзя отказываться. Пережитые российским обществом, начиная с 1991 года, трансформации привели к тому, что страна попала в список государств третьего мира. Доказательством тому стало подчинение мировому рынку, культурная составляющая которого навязывала России свою “American dream”, где главная роль отводится деньгам. В подобной обстановке, безусловно, будет очень сложно вернуть себе утерянную самобытность.

Стремление присоединиться к западному миру после нескольких десятилетий натянутых отношений - сложная задача, которую пытаются решить российские власти, делая очень большие уступки и не оказывая практически никакого сопротивления. Поиски культурной стратегии, которая способна помочь стране вернуть её прежнюю самобытность, даются непросто из-за колоссального засилья зарубежной культурной продукции, или - если быть точным - наиболее дешёвых её экземпляров.

В стране происходят радикальные преобразования в культурной жизни, потому как прежде всех работников этой сферы финансировало государство, а сама страна была изолирована от остального мира. Однако в российских условиях результатом союза между страной и мировым рынком стало несварение желудка из-за употребления западных культурных консервов; охватившая страну потребительская лихорадка привела к снижению многих жизненных ценностей; в России идет процесс “оглупления” подавляющей массы населения, являющейся той самой субстанцией, что необходима для рождения аполитичных мужчин и женщин, которые так легко поддаются управлению со стороны тех, кому это выгодно.