Истоки нацизма: город, пиво и ненависть

Мюнхен, несомненно, является местом зарождения национал-социализма. Здесь в феврале 1920 году была основана НСДАП. Созданная Гитлером партия в 1920-е годы и в начале 1930-х годов превратилась в массовое движение. Спустя почти 70 лет после окончания нацистского варварства в Мюнхене планируется создать Центр документации истории национал-социализма - как раз в том месте, где когда-то находилась штаб-квартира гитлеровской партии, в пресловутом «Коричневом доме» (Braunes Haus). В настоящее время группа историков разработала концепцию экспозиции. И все теперь интересуются: что же там возникнет и будет ли дан ответ на вопрос, почему нацистская идеология получила распространение именно здесь, в столице Баварии?

Почему именно Мюнхен?  Задать этот вопрос, но не дать на него ответа – это характерно в первую очередь для жителей Мюнхена. Они предпочитают говорить о существовании в то время во всей империи «плодородной почвы», на которой смогли взойти брошенные в нее семена. Виной всему они считают в целом мрачные настроения, господствовавшие в стране после первой мировой войны, Версальский договор, тяготы, связанные с инфляций, а также существование разного рода националистических (voelkisch) и других радикальных антидемократических движений, возникших после 1918 - 1919 годов. Но когда речь заходит об исследовании причин, в Мюнхене предпочитают ничего не говорить о «почве» той бытовой культуры города, о тех настроениях, которые царили в то время в залах больших пивных ресторанов, использовавшихся для проведения политических собраний.

Однако жители Мюнхена, в первую очередь ответственные политики и организаторы выставок, не могут уклониться от вопроса: нет ли во всем этом специфического мюнхенского  фактора? А если он существует, то где тогда находится связь между зарождением национал-социалистического движения и мюнхенской культурой?

Некоторое отдаленное представление о существовавшем в то время агрессивном смешении выставленного напоказ и основанного на местном патриотизме самосознания, претензий на мировое господство и наслаждения пивом посторонний человек сегодня может получить, например, на  церемонии вбивании крана в бочку с пивом «Майбок» в ресторане Хофбройхаус. И он там увидит, как раскрасневшиеся от доброго баварского пива и вспотевшие политики склоняются над несметным количеством огромных керамических кружек, время от времени большими глотками пьют из них пиво и при этом хохочут над грубыми шутками, похлопывая себя по ляжкам. Однако тот же самый биотоп, состоящий из пива, веселья и расторможенности, привел нацистские толпы в возбужденное состояние, а затем вывел их из пивных и направил маршем в сторону Фельдхеррнхалле (Feldherrnhalle) во время «пивного» путча.

Историк Баварии и свойственной ее жителям ментальности Хайнц Гольвитцер (Heinz Gollwitzer) написал об этом в 1955 году в своей статье «Бавария 1918-1933», опубликованной в ежеквартальном издании Vierteljahreshefte fuer Zeitgeschichte: «Для понимания связей Баварии с национал-социализмом следует указать на значительную часть баварцев, особенно коренных баварцев, которые находились среди видных деятелей национал-социализма первого и второго ряда… Существует определенный тип старого мюнхенского партайгеноссе. Если воспользоваться такими проблематичными понятиями, как «народный характер» и «родовые особенности», и отказаться от более надежных в социологическом плане специальных терминов (termini technici), то следовало бы, тем не менее, указать на традиционную баварскую склонность к политике, основанной на чувствах и темпераменте, а также на «веселье», что очень подходило к боевому стилю НСДАП».

Об этом же свидетельствуют слова национал-социалистического функционера в области прессы Адольфа Дреслера (Adolf Dresler), произнесенные им в 1937 году: «Народная жизнь Мюнхена подчиняется не разуму, а различным душевным состояниям, и поэтому этот город может стать великолепной питательной средой для движения, которое в первую очередь обращается к душе и к вере». В отличие от этого, умственные способности, как, шутя, говорил писатель Лион Фейхтвангер в опубликованном в 1930 году проницательном мюнхенском романе «Успех» (Erfolg), были здесь не очень развитыми добродетелями.

Американский историк Дэвид Лардж (David Clay Large) в своей вышедшей в 1998 году в издательстве Verlag C. H.Beck книге «Гитлеровский Мюнхен» (Hitlers Muenchen) впервые назвал необычно высокий уровень алкоголизма в баварской метрополии одним из факторов  политической радикализации. Он описал марш к Фельдхеррнхалле, состоявшийся 9-го ноября 1923 года, с точки зрения пивных кружек, которых в ту хаотичную и хмельную ночь в пивной Бюргербройкеллер было разбито ни много ни мало 143 штуки. Этот «марш» на следующее утро казался уже весьма жалким шествием подвыпивших и/или уже находившихся в состоянии глубокого похмелья выпивох и их собутыльников, которые всю ночь усиленно закладывали за воротник. Мюнхенскими пособниками Гитлера были преимущественно изрядно помятые, расторможенные и, как мы сказали бы сегодня, довольно сомнительные алкаши.

Однако можно возразить и сказать, что во всей Германии всегда пили и продолжают пить, особенно в кризисные времена. Но вот чем отличается Мюнхен: только здесь имело место в значительной степени губительное сочетание пьянства и политики. Если говорить иронически, пивные заведения стали здесь своего рода Агорой. Они были трибуной для Гитлера и его успешного воздействия на публику, именно они стали фундаментом его популярности, в конечном счете и в высших слоях общества.

Так, например, Эрнст «Путци» Ханфштенгль (Hanfstaengl) увидел в ноябре 1922 года Гитлера в пивной Kindlbraeu и был от него в восторге. «Путци» открыл перед этим «малоимущем парнем» из Австрии двери высшего мюнхенского общества, он сделал его там своим и познакомил с такими влиятельными семьями, как Бехштайн (Bechstein) и Брукман (Bruckmann), а также с вагнерианцами и со всеми другими людьми, которые вскоре станут столь незаменимыми в процессе его превращения в «фюрера».

Но в Мюнхене был не только пивной угар, затуманивавший головы, но и откровенная заносчивость, процветавшая на почве местных традиций, а также несовременного и даже антисовременного восприятия идентичности на основе своенравного и провинциального подхода, выражавшегося в словах: «Мы - это мы» (Mia san mia). Так, в этих краях при выборе оружия для политических сражений было принято действовать значительно более бесцеремонно, чем в других местах. И даже в 1992 году тогдашний премьер-министр Макс Штрайбль (Max Streibl), говоря о спорном примирении полиции при разгоне демонстрации, заметил, что это в баварском стиле – «долбануть посильнее».

Так что Мюнхен, будучи частью Немецкого рейха, оставался биотопом совершенного иного рода. Только специальная «мюнхенская смесь» способна дать убедительное объяснение того обстоятельства, почему именно там смогла расти и развиваться нацистская партия.

К этому следует добавить ответственность баварских правительственных политиков за катастрофу в период, предшествовавший 1933 году. Большинство из них были настроены реакционно и являлись противниками демократии, а также последовательно препятствовали расследованию ранних нацистских преступлений, открыто симпатизируя нацистам. Можно сказать, что эти политики делали с ними одно дело. Нацисты могли в 1920-е годы именно здесь действовать столь уверенно, поскольку они имели большое количество единомышленников среди «государственных врагов конституции», находившихся на ключевых постах в баварском правительстве. То же самое можно было сказать и о многих других местных высокопоставленных чиновниках. Весь этот комплекс проблем, в соответствии с концепцией создания Центра документации, должен получить соответствующее отражение вместе с мягким и даже благосклонным поведением баварской судебной системы по отношению к нацистам после провалившегося гитлеровского «пивного» путча в 1923 году. Однако нет уверенности в том, что этому вопросу действительно будет отведено необходимое количество экспозиционного пространства.

А что же после 1945 года? В Мюнхене было мало эпизодов, когда можно было смиренно упражняться в критическом осмыслении своего прошлого. На самом деле Эдмунд Штойбер (Edmund Stoiber) был первым премьер-министром Баварии, кто посетил в 1995 году мемориальный комплекс, созданный на месте концлагеря в расположенном неподалеку Дахау. В первую очередь политики из кругов ХСС («Христианско-социальный союз») долгое время препятствовали проведению серьезной денацификации. Первый баварский послевоенный премьер-министр и член партии ХСС Фриц Шеффер (Fritz Schaeffer) был уволен со своего поста американскими военными властями, так как он отказывался последовательно заниматься денацификацией государственного аппарата. Бывший тогда советником американского военного правительства на территории оккупированной Германии Уолтер Льюис Дорн (Walter Louis Dorn) в своей книге «Инспекционные поездки в американской зоне» (Inspektionsreisen in der US-Zone) писал: «Если газетные репортеры хотели разыскать нацистов, еще остававшихся у власти, то они обычно из Франкфурта ехали в Мюнхен».

Мюнхенская национал-социалистическая история, понимаемая как психограмма города, намного шире, чем это предусмотрено концепцией запланированного Центра документации. Это история благожелательного отношения к нацистскому движению до 1933 года, а также после 1945 года,  когда такое отношение отразилось в отказе от любого осмысления, от любого критического анализа преступных  деяний. Не в последнюю очередь это проявилось в нежелании воздать должное борцу сопротивления Георгу Эльснеру (Georg Elsner), которому в 1939 году едва не удалось уничтожить Гитлера во время его традиционного выступления в пивной Buergerbraeukeller. В Мюнхене и в Баварии и сегодня существует значительная преемственность по отношению к нацистским временам, а в  государственных учреждениях, в том числе в баварском Министерстве юстиции и Министерстве внутренних дел, характерным образом отсутствуют моральные обязательства в отношении критического осмысления собственного прошлого, хотя в настоящее время эта работа проводится на федеральном уровне. В Мюнхене по-прежнему никто не решается смело взглянуть на себя в зеркало.

Именно в среде мюнхенцев нацисты смогли превратиться из пары разрозненных и сбитых с толку одиночек в опасное движение, и в этом отношении жители баварской столицы тогда были первыми. А сегодня они последние среди тех, кто по-настоящему занимается осмыслением преступлений нацистов в их родном городе. Это бездействие охотно объясняется глупой формулировкой о сложном отношении к своей истории, этими фразами теперь пользуются даже  в отделах культуры средств массовой информации. Или сразу же упоминаются образцовые инициативы из области собственной работы с историческим материалом.

Именно эта серьезная опасность возникает вновь. Если почитать концепцию, предлагаемую для нового Центра документации, то создается впечатление, что акцент опять смещается в сторону перечисления событий. Одни временные периоды накладываются на другие, и при этом никто не решается опуститься в духовные бездны этого красивого города. И, прежде всего, ни у кого нет желания приблизиться к самим мюнхенцам. Однако смысл Центра документации истории национал-социализма может состоять только в том, чтобы Мюнхен в процессе работы с этой мрачной главой из прошлого начал с себя и стал, наконец, заниматься не только национальной, но и баварской и городской историей. Даже в том случае, если это причиняет боль.