Система ФСИН: не исправляет, а калечит

Нам твердят о гуманизации системы ФСИН. Но реальность выглядит не так, как официальные реляции. Мы публикуем рассказ человека, только что вернувшегося из исправительной колонии. Рассказ о том, как люди глотают гвозди, чтоб их не били и не насиловали.

 Понятно, что исправительная колония не санаторий. Понятно, что большая часть заключенных — это люди, отбывающие срок за реальные преступления. Однако суд, приговаривая наших сограждан к лишению свободы на срок в год, три года, пять лет, не приговаривал их к избиениям, изнасилованиям и ползанию на животе на протяжении года, трех или пяти лет. Прочтите о дикостях, творящихся в российских исправительных колониях, подумайте над тем, как и в какую сторону там «исправляют» людей.

Михаил Пулин — бывший нацбол, осужденный Замоскворецким районным судом Москвы по делу о самообороне против хулиганов-провокаторов. Суд «не нашел» факта самообороны и признал оппозиционного активиста виновным по статье «Хулиганство». Позднее Пулин был осужден еще и по 282-й статье Уголовного кодекса — за членство в запрещенной Национал-большевистской партии. Получив в 2009 году три с половиной года лишения свободы, Пулин был этапирован в колонию общего режима ИК-17 Кировской области, откуда освободился в июле этого года.

На севере Кировской области, в 180 километрах от областного центра, находится небольшой город Омутнинск. В этом затерянном посреди вятских лесов городишке, где за последние 20 лет развалились все возможные предприятия и заводы, наиболее престижной и высокооплачиваемой является работа в исправительной колонии — зоне. Лагерей в Омутнинском районе несколько: ИК-18 — женская колония, ИК-1 — строгий режим, ИК-6 — особый режим и ИК-17 общего режима, о которой и пойдет речь в этой статье.

ИК-17, пользующаяся среди заключенных печальной славой, относится к так называемым «красным», беспредельным зонам. Необходимое уточнение для непосвященного: исправительные колонии в России традиционно делятся на «черные» — те, в которых влияние на жизнь колонии оказывают криминальные авторитеты, и «красные» — те, где всем заправляет администрация. Читателям, далеким от тюремных реалий, может показаться, что в том исправительном учреждении, где заправляют криминальные сообщества, для человека, случайно угодившего за решетку, жизнь будет наиболее тяжела. Однако в реальности именно те зоны, где контроль над всей жизнью заключенных сосредоточен в руках сотрудников ФСИН, становятся настоящим адом для оказавшегося там арестанта.

У заключенного, впервые попавшего в ИК-17, неприятности начинаются с того момента, как автозак, везущий арестантов, пересекает ворота этого учреждения. Машину окружает дежурящая в этот день смена сотрудников ФСИН с дубинками и собаками, и начинается так называемая «приемка» — каждый вновь прибывший бежит мимо построившихся фсиновцев, которые бьют его дубинками до тех пор, пока человек не падает лицом вниз. После того как все прибывшие достаточное время полежали на лицом вниз с руками за головой, испачкав плац своей кровью, их гонят в помещение для проведения обысков. В маленькой комнатушке, если прибывших мало, или в здании зоновского клуба, если их много, всех еще раз избивают, и начинается «обыск». Те вещи арестантов, которые можно сломать, ломают (сигареты, зубные щетки, пластиковую посуду), которые можно порвать — рвут (письма, юридическую литературу). Чай, сахар и другие продукты питания перемешивают с бытовой химией.

Но на этом «обыск» только начинается. После глумления над личными вещами арестантов ведут в санчасть на так называемую «промывку» — каждому с помощью клизмы заливается по пять литров холодной воды, а к тем, кто отказывается проходить эту процедуру добровольно, применяются спецсредства и вода заливается насильно. Это делается якобы для того, чтобы исключить возможность проноса запрещенных предметов на территорию колонии. Но на самом деле это еще один способ оказать на измученного приемкой человека моральное и физическое давление.

Следующая порция страданий ждет арестанта в карантинном отделении. Согласно Уголовно-исполнительному кодексу (УИК) и Правилам внутреннего распорядка исправительных учреждений (ПВР ИУ) карантинное отделение предназначено для проведения медицинского освидетельствования, выявления инфекционных болезней, ознакомления осужденных с правилами отбывания наказания в колонии и прочих необходимых процедур.

Однако в «красном» лагере слово «карантин» имеет особый смысл. Оно является синонимом пыток, страданий и невыносимых издевательств. Кроме того, карантин на ИК-17 является настоящей фабрикой по выбиванию явок с повинной — то есть признательных показаний, необходимых для привлечения осужденного к уголовной ответственности за новые преступления, которых он порой даже не совершал. Помимо этого оперативники проводят с каждым заключенным так называемую «индивидуальную работу»: пытаются завербовать его в «стукачи» — негласные осведомители, завлечь на должность завхоза, бригадира, дневального, и так далее. Дело в том, что на «красной» зоне заключенные, занимающие вышеупомянутые должности, не только выполняют свои непосредственные обязанности, но и являются доверенными лицами оперативников, которые через них управляют жизнью в колонии, командуют другими осужденными. Попытки завербовать осуществляются через уже упомянутые методы — избиения, пытки, в отдельных случаях дело доходит до изнасилования. Жестокий режим и дисциплина в колонии поддерживаются такими же средствами.

Также вновь прибывших заставляют заниматься самыми тяжелыми работами, например копанием контрольно-следовой полосы в запретной зоне. «Свободное» от работы время заполняется различными бессмысленными режимными мероприятиями, такими как проведение бесконечных пофамильных проверок или чтением вслух правил внутреннего распорядка.

В жилой зоне, куда заключенный попадает после 15 суток нахождения в карантине, дела обстоят немногим лучше. Большинство прав, якобы имеющихся у российских осужденных согласно действующему законодательству, нарушаются самым грубейшим образом. Арестантов заставляют часами маршировать строем по плацу и петь песни, причем происходит это порой и неласковой омутнинской зимой, когда температура падает до минус 40, заниматься бессмысленными «хозработами» — например, бесконечным подметанием давно вылизанного до блеска плаца.

Отдельная тема — возведенное в абсолют положение ПВР ИУ о том, что осужденный обязан здороваться при встрече с представителем администрации. На ИК-17 даже это превращено в издевательство — когда осужденные идут строем, они обязаны с максимальной громкостью крикнуть слово «здраст!» (сокращенно от «здравствуйте») встречающемуся по пути представителю администрации.

Если же кто-то крикнул недостаточно громко, то весь отряд заставляют маршировать по плацу и продолжать кричать «здраст!» на протяжении многих часов.

Ситуация в лагере такова, что для того чтобы оказать воздействие на заключенного, сотрудникам ФСИН даже не приходится прибегать к установленным законом мерам взыскания (штрафной изолятор, перевод на строгие условия содержания, перевод в помещение камерного типа и другие). За все «прегрешения» наказание назначают и осуществляют заключенные, сотрудничающие с администрацией, как правило, состоящие на должностях дневальных, бригадиров, завхозов. Наказания эти, разумеется, никак не регламентированы и представляют собой обычные избиения, издевательства или (в лучшем случае) штрафные работы. Следует заметить, что речь идет не о каких-либо серьезных нарушениях режима, а о проступках вроде нарушения формы одежды, плохо заправленной кровати, а за такое преступление века, как отказ от выхода на зарядку, можно вообще освободиться из колонии на инвалидной коляске.

Кроме того, в ИК-17 имеется так называемый «штрафной» отряд (отряд №6), в котором творится беспредел, выделяющийся даже на фоне всего остального происходящего в зоне. Заключенные из этого отряда бегают в столовую бегом, им запрещено курить, пить чай и иметь какой-либо досуг, большинство из них заставляют работать на «продленке» со сменами по 12 часов ежедневно. Напомним, согласно УИК труд осужденных свыше восьми часов в день запрещен. Но в ИК-17 заключенных, выведенных на работу с 12-часовой сменой, заставляют подписать заявление о якобы добровольном характере этого труда.

Систематически нарушается право осужденных на переписку (большинство писем просто сжигается), право на телефонные переговоры (переговоры под различными предлогами запрещаются, а если это не удалось, то при разговоре целенаправленно создаются помехи в эфире, чтобы ничего не было слышно), право на краткосрочные и длительные свидания (на краткосрочные свидания не пускают лиц, не являющихся родственниками осужденного, что является прямым нарушением статьи 89 УИК; на длительные свидания осужденные, чем-то не угодные администрации, могут не попадать по полгода и более под предлогом отсутствия свободных комнат).

Возможность освободиться условно-досрочно из ИК-17 практически отсутствует, впрочем, как и возможность замены режима отбывания наказания на более мягкий, то есть колонию-поселение. Даже преданных администрации завхозов и бригадиров отпускают досрочно далеко не всегда. До недавнего времени условно-досрочно освобождалось не более пяти-семи человек в год, при том что общая численность заключенных достигает тысячи.

Как несложно догадаться, в отряде строгих условий отбывания наказания, штрафном изоляторе (ШИЗО) и помещении камерного типа жизнь осужденных еще хуже, чем в жилой зоне и даже чем в карантинном отделении. Заключенных ежедневно бьют, в ШИЗО сутками заставляют стоять на растяжке (в позе для проведения обыска с широко расставленными ногами и разведенными в стороны руками), принуждают заниматься грязной и тяжелой работой.

Складывается впечатление, что администрация колонии вообще не считает осужденных людьми. Было немало случаев, когда арестанты, не выдержав творящегося беспредела, резали себе вены, глотали гвозди или другими способами пытались покончить с собой, однако почти никакой медицинской помощи им не оказывалось, и после чисто формального разбирательства их избивали по заданию оперативников сотрудничающие с администрацией заключенные

У кого-то из читателей может возникнуть вопрос: куда смотрят всевозможные комиссии, прокурорские проверки, почему сами осужденные не обращаются с жалобами в вышестоящие инстанции?

Ни одна из жалоб, каким-либо образом направленная против интересов администрации, за пределы колонии никуда не уйдет, а направится прямиком на сжигание в котельную, а автор жалобы при этом сильно рискует своим здоровьем. Что касается прокурорских проверок, то от них никакой пользы для осужденных нет; для прояснения сути этого явления можно привести характерный пример.

Доведенные до отчаяния осужденные одного из отрядов объявили голодовку и написали коллективную жалобу находящемуся в этот момент в зоне местному прокурору по надзору за соблюдением законов при исполнении наказаний. Прокурор, в свою очередь, демонстративно порвал жалобу и заявил, что таких жалобщиков следует не сажать, а расстреливать. Организаторы и активные участники состоявшейся голодовки подверглись жестким репрессиям — помимо обычных для этого учреждения избиений к ним применялись совершенно бесчеловечные издевательства — пытки электрическим током, сексуальное насилие, подвешивание на наручниках и так далее. Несколько человек по надуманным предлогам отправили в ШИЗО.

Официозные СМИ уже несколько лет твердят нам о гуманизации и реформе ФСИН, об улучшении жизни арестантов, о постоянных проверках, якобы выявляющих нарушения прав заключенных. Но в реальности гуманизация существует только на бумаге, а реформа ФСИН если в чем-то и движется вперед, то только по части «закручивания гаек» и усиления режима в колониях.

Человеку, попавшему впервые в «красный» лагерь, происходящее может показаться фантастической антиутопией. Людям, не ставшим вопреки всему в этом аду подельниками преступников в погонах, пытающимся сохранить человеческое достоинство, здесь тяжело вдвойне.

«Особая буква», ознакомившись с рассказом Михаила Пулина, считает необходимым задать несколько вопросов руководству Федеральной службы исполнения наказаний и Генпрокуратуры:

1. Какими регламентами предусмотрена насильственная вербовка заключенных в так называемые «хозбригады» и в осведомители оперативной части колонии?

2. Чем обусловлен жесткий «прием» вновь прибывших заключенных в колонию? Какими соображениями безопасности и иной оперативной необходимости вызвано ползание заключенных по плацу, избиение их в «карантине», порча личных вещей?

3. Почему осужденным из числа «хозбригад» дозволено избивать других заключенных и вообще как-либо заниматься мероприятиями по обеспечению режима в колониях? Не является ли упразднение зловещих «секций дисциплины и порядка» (СДП) формальным? Не продолжают ли СДП на практике функционировать в колониях до сих пор?

4. Когда и какими должностными лицами в последнее время проводились прокурорские проверки в ИК-17 Кировской области, каковы были результаты этих проверок?

Просим считать этот материал официальным обращением в Федеральную службу исполнения наказаний и в Генеральную прокуратуру.