Честный журналист - что проститутка, работающая бесплатно?

Молодость - амбициозная пора. Всякому студентику в начале обучения кажется, что вот именно он перевернет свою профессию вверх тормашками, войдет в анналы и прославится на веки вечные.

Прослушав пару первых лекций курса "Введение в журналистику", я ощутила себя ну прям акулой пера что ли, слоном авторучки, жуком-оленем диктофона. Во мне роились гениальные сюжеты для божественных репортажей. И почему-то идеей фикс стал репортаж из жизни минских проституток. Чего мне дались эти проститутки, не знаю. Но прямо вот будто шило в известной области завелось.

Есть в городе-герое такое славное место, прозываемое в народе "стометровкой". Вот там-то, собственно, и можно отыскать себе хорошую женщину на пару часов. Накушавшись для храбрости шампанским, я и еще одна такая же молодая да ранняя отправились туда глубокой ночью. То ли ночь была недостаточно глубока, то ли у профсоюза падших женщин забастовка была - неведомо. Но кроме нас там никого не наблюдалось. Стали мы, красивые, возле парапета и ждем, значится, аморальных мужчин.

Мужчина появился. "Сколько?" - спрашивает у меня. Я ему в лоб: "Вы, - говорю, - только не пугайтесь, но я журналист". Мужик: "Да ладно, че там. Сколько? За всю ночь?" и лезет меня за попу трогать. Я обиделась, кричу: "Нет! Вы не поняли! Я - журналист!" А он мне и отвечает: "Да понял я, понял. Довели страну. Журналисты на панели стоят. Поехали, журналист. По двойному тарифу". А вы говорите, не нужны нонче журналисты. Журналисты они всегда нужны. И труд их достойно оплачивается. Иногда вот даже по двойному тарифу.

Вы, товарищи, все плачетесь, что журналистика стала продажна до крайности и лжива. Ну вот как та самая проститутка: вроде бы и процесс тот же, и удовольствие, а что-то не так, что-то не то. Чувствуется какой-то подвох за всеми этими публицистическими стонами, показательными бряцаниями бедрами красного словца и извиваниями телес правды и истины. Вы заметили, как я перешла от чистой физиологии к описанию современной реальности журналистики? Я - нет. Само как-то вышло. Но процесс плавного перетекания одной древнейшей профессии в другую на самом деле на так скоро делался. Работники ундервуда все так же исправно пытались нести своим читателям, слушателям и зрителям разумное, доброе, вечное. Но это разумное, доброе, вечное вдруг стало прямой угрозой для отдельных представителей власти. И вот тут такое началось...

Многие ли из вас помнят тот переломный момент в политической жизни страны и ее ближайшего окружения, когда посреди бела дня стали пропадать журналисты? А вот аккурат в начале пресловутых нулевых, когда на карту были поставлены такие суммы, что ради них без зазрения совести можно было бы перерезать к чертовой матери не один редакционный коллектив не одного СМИ.

То, что стало происходить в странах СНГ с исчезновением людей, можно назвать безумием. Потому что люди стали будто растворяться в неизвестном направлении.

Как мираж, как туман, как радуга. Был человек — и нет его. И никаких следов. А представители власти каждый раз говорили нам о том, что пропадают тысячи людей, что некоторых находят, что не надо поднимать шума из-за исчезновений Захаренко, Гончара, Красовского... Потом еще Завадский и Шеремет. Когда пропадали известные политики, общественности намекали, что эти люди могли сбежать: дескать, им было с чем бежать, было почему бежать, было куда бежать... Но тогда мы совершенно точно стали знать, что исчезают люди, которые с абсолютно стопроцентной гарантией не могли исчезнуть по собственной воле.

Страаааааашно стало журналистам. Ой, как страшно. Оно и понятно - кому охота покоиться в безвестной канаве, да с простреленной чистой головушкой вместо того, чтобы в чистом костюмчике вещать о том, как у нас все зашибись. Продажность современных журналистов сравнивается в широких массах обычно с продажностью милицейской сферы общественного питания. Вот, например, мент может быть честным. Да, он далеко не продвинется по службе и не будет обладать большим достатком. Но по крайней мере его не уволят только за то, что он честен. Отсюда я делаю вывод, что честность профессии мента (чиновника, врача, сисадмина) может зависеть от человеческих качеств. Когда же берешь первого попавшегося журналиста, то его продажность легко доказывается одним и тем же методом:

- Журналист где работает? Правильно, в издании или на телеканале.

- Эти учреждения кому принадлежат? Государству (или, упаси боже, злому олигарху; что, в принципе, одно и то же). Частные всплески честности и битв за правду канули в лету вместе с нетленным Киселевым, к слову... Где-то он сейчас, усатый борец со зловещим режимом?

- Что произойдет, если журналист откажется освещать события в нужном владельцу ключе? Правильно, уволят. Уволят с позором. Как Парфенова: "Причиной увольнения стало закрытие программы "Намедни", связанное с нарушением трудового договора, допущенным Парфеновым, обязывающим его поддерживать политику руководства телекомпании", - говорилось в сообщении НТВ.

- Куда пойдет журналист? Конечно, в следующее издание, где от него будет требовать послушания уже другой владелец.

- Так о какой свободе прессы может идти речь, когда любой "свободный" журналист всего лишь выполняет заказ своих хозяев! Не приведи господь, если заокеанских! Это уж вообще диверсия, саботаж и предательство Родины. Привет Валерии Ильиничне, кстати.

Итого мы имеем: от человеческих качеств здесь ничего не зависит. Либо работай честным журналистом в стенгазете (после смены на заводе), либо выполняй политические заказы.

Не ругай, товарищ, журналиста. Конформизм - качество, присущее зрелой личности, которая уже все зубы обломала о твердь нерушимости государственных заслонов и тайн, и теперь лениво посасывает беззубым ртом полы горностаевой мантии двуглавых и не только ореликов.