Барак Обама Киссинджер: кто бы мог это предвидеть?

Оказалось, что Барак Обама гораздо искуснее проводит внешнюю политику Джорджа Буша, чем сам Буш, но куда менее искусно проводит собственную. Впрочем причины очевидны.

Президент Обама по-своему привел страну к верной стратегии бушевской «войны с терроризмом». Это серьезное, сфокусированное сочетание глобальной координации в сфере разведки, целевого уничтожения известных террористов и ограниченных интервенций — как в Ливии — в поддержку народных движений и действий союзников, а также рассудительного использования силы США с целью снижения издержек и рисков. В Ливии Обама спас жизни людей и дал ливийцам шанс построить приличное общество. Как они теперь поступят с этой возможностью — их дело. Я по-прежнему настроен осторожно, но Обама свою роль сыграл великолепно.

Несомненно, Джордж Буш и Дик Чейни полагали, что и Ирак, и Афганистан будут именно такими сфокусированными, ограниченными операциями. Вместо этого, они оказались подобны ипотечным кредитам класса «сабпрайм» — небольшой первоначальный платеж и огромный мыльный пузырь через пять лет. Они думали, что успеют сбыть дом до того, как мыльный пузырь лопнет. Но отчасти из-за их некомпетентности и отсутствия планирования на то, чтобы перепродать дом новому владельцу, ушло гораздо больше времени, а цену Америка заплатила громадную. В Ираке все еще может закончиться прилично — я надеюсь на это, и это было бы важно — но даже если он станет Швейцарией, мы переплатили.

Поэтому скажем четко: к настоящему моменту Обама в качестве верховного главнокомандующего в войне с терроризмом и его команда по национальной безопасности гораздо эффективнее, жестче и дешевле обеспечивают безопасность страны, чем «аксакалы», на место которых они пришли. На самом деле, здесь и сравнения быть не может, и именно поэтому старейшинам республиканцев так тяжело это признавать.

Но пока Обама ловко проводит в жизнь антитеррористическую политику Буша, собственная внешняя политика дается ему тяжелее. Его арабо-израильская дипломатия неубедительна. Его надежды наладить взаимодействие с Ираном разбились о скалы... собственно, Ирана. Он предпринимал недостаточно усилий по созданию многосторонней коалиции, которая бы поддержала арабское пробуждение в таких странах, как Египет, помогая им справиться с послереволюционными вызовами. Его непродуманное решение вдвое сократить контингент в Афганистане может оказаться фатальным. Он ввязался в словесную войну с Пакистаном. Его глобальная климатическая политика в любой момент может обернуться грандиозным конфузом. А холодно расчетливые китайцы и русские, время от времени идущие ему навстречу, осуществляют свои интересы, не обращая особого внимания на предпочтения Обамы. Отчего так?

Уточню, что теперь я буду защищать Обаму, а не осуждать его.

Да, он был наивен, полагая, что весь мир пойдет за ним и его государственным секретарем к светлому будущему. Но неудача попыток Обамы добиться крупного невоенного внешнеполитического достижения связана с гораздо более широкой структурной проблемой — которая также объясняет, почему у нас не было государственных секретарей исторического масштаба после титанов «холодной войны» Генри Киссинджера,Джорджа Шульца и Джеймса Бейкера.

Вот причина: мир стал более неупорядоченным, а Америка потеряла рычаги влияния. Когда Киссинджер вел в 1970-е годы переговоры на Ближнем Востоке, ему нужно было убедить в необходимости заключения сделки всего трех человек: всемогущего сирийского диктатора Хафеза Асада, египетского фараона Анвара Садата и израильского премьер-министра с преобладающим большинством в парламенте Голду Меир.

В отличие от них Обаме и государственному секретарю Хиллари Клинтон для того, чтобы изменить историю, нужно достичь договоренностей с рушащимся сирийским режимом, рухнувшим египетским режимом, разобщенной израильской коалицией и палестинским движением, расколотым на две части.

Мы уже даже не утруждаем себя переговорами с хлипким гражданским правительством Пакистана. Мы сразу обращаемся к военным, которые хотят одного: продолжать до бесконечности конфликт с Индией — и использовать Афганистан в качестве козыря в этой войне — дабы оправдать потребление пакистанской армией огромной части государственных ресурсов.

Для того, чтобы делать историю посредством дипломатии, «необходимо заключать сделки с другими правительствами», — говорит Майкл Мэнделбаум (Michael Mandelbaum), эксперт по внешней политике из Университета имени Джонса Хопкинса (в соавторстве с которым я написал книгу «А ведь когда-то это были мы»). «Но теперь для заключения таких сделок нам фактически приходится создавать правительства, с которыми предстоит вести переговоры — а это у нас не получается». Действительно, в огромном множестве горячих точек нам нужно заниматься государственным строительством и только после этого переходить к дипломатии. Множество государств, державшихся на плаву благодаря «холодной войне», оказываются недееспособными.

А в случае более сильных государств — России, Китая и Ирана — у нас меньше рычагов давления, ибо рычаги давления — в конечном итоге, функция экономической силы. И хотя многие американские компании по-прежнему сильны, наше правительство погрязло в долгах. Когда у страны такие долги, как у нас — что делает неизбежным резкое сокращение расходов на обороны — ее лай гораздо грознее, чем укусы.

Наилучшим способом обрести рычаги давления на Россию и Иран была бы для нас энергетическая политика, ведущая к снижению цены и значимости нефти. Единственный способ обрести рычаги давления на Китай — повысить уровень сбережений и увеличить число выпускников вузов — а также больше экспортировать и меньше потреблять. Но это нам не светит.

Так что, мамочки, скажите своим детям, что им не стоит становиться государственными секретарями или президентами-дипломатами до тех пор, пока другие не займутся как следует государственным строительством в своих странах, а мы — в своей.