Каддафи. 216 дней битвы Льва

…Они всё-таки убили его.

С помощью самых совершенных средств разведки, спутников, улавливавших каждый всплеск эфира, каждую включившуюся станцию, беспилотников обшаривающих объективами камер каждый метр, сканирующих пустыню во всех возможных диапазонах. С помощью, идущих по его следам десятков групп спецназа, специально натасканных на поиск и преследование противника, они семь месяцев вели одну из самых больших в истории человечества охот на льва. И, загнав в ловушку, они убили его. А потом стая шакалов начала остервенело рвать ненавистное тело, срывать с него одежду, пытаясь наготой унизить мёртвого льва. Но ему уже было всё равно…

…У него не было ни единого шанса.

На него была натравлена самая совершенная на планете машина разрушения, десятки тысяч профессиональных убийц всех возможных смертельных умений, сотни самолётов и электронных «дронов», по его следам  шла вооружённая орда ненавидящих его предателей и изменников. Можно было только гадать, сколько он продержится? Неделю? Месяц? Полгода? Год?  

Семь месяцев и два дня! Ровно столько он уходил от их прицелов, от их пуль, бомб и ракет и сам наносил чувствительные удары по врагу. Но это была битва, которую выиграть было невозможно.

Он мог выбрать иную судьбу. Мог безвольно отдаться на милость победителей, как югослав Милошевич, в надежде, что будет помилован. Мог спрятаться, забиться в тайное убежище, в дикую нору, как иракец Хуссейн. Мог бежать, отправится в изгнание, искать покровительство друзей, как тунисец бен Али, и весь оставшийся срок жить вдали от своей Ливии. Но он выбрал иную судьбу.

Он выбрал борьбу. Это была его страна, его Родина, его пустыня, которая семьдесят один год назад дала ему жизнь. И потому он выбрал борьбу и смерть. Но смерть льва. Свободного и не склонившегося ни перед кем.

И вот они убили его.

Я вслушиваюсь в себя. Но странным образом не нахожу в себе боли.

Они убили его, но эта смерть не стала победой над ним. Лев умер тогда, когда отказался принять ультиматум и начал свою войну. И двести шестнадцать дней уже мёртвый лев отчаянно сражался с живыми шакалами, заставляя их трусливо поджимать хвосты, умываться кровью и прятаться за спины взбешённых белых хозяев.

В душе есть горечь потери, но куда сильнее восхищение безграничным мужеством этого человека с сердцем льва. Он остался непобеждённым. И великая ливийская пустыня приняла его душу. Душу героя. Душу льва.

Аминь!