"Летят журавли": как снимали "случайный" шедевр

С 1957, когда на экраны вышли «Летят журавли», в советском кинематографе появилась новая точка отсчета. Никто и никогда до них не говорил о войне таким языком…

В судьбе картины «Летят журавли» много совпадений. И начались они с того, что в руки режиссера Михаила Калатозова случайно попали гранки журнала «Театр» с пьесой Виктора Розова «Вечно живые». Уже на следующий день режиссер стоял в дверях коммунальной квартиры, где жил драматург. Розова вид незнакомца удивил: хорошо и дорого одет — раньше такие гости сюда не заглядывали. «Может, ошибся», — подумал он. Однако Калатозов быстро объяснил, что пришел именно к нему. Мол, пьеса произвела такое впечатление, что он хотел бы предложить автору сделать по ней сценарий. «Я немедленно согласился, — вспоминал Розов. — Но поскольку никогда не писал сценарии, признался, что не знаю, как это делается…» Помочь начинающему сценаристу справиться с кинематографическим языком взялся Калатозов и постепенно взятая за основу пьеса изменялась, в ней появлялись новые сюжеты. Кстати, «значительные изменения первоначального замысла» были непременным условием киностудии, взявшейся за производство картины. Так появилась и утренняя прогулка влюбленных Бориса и Вероники; и сцена, как Вероника бежит проводить любимого; и смерть Бориса; и попытка самоубийства Вероники и спасенный ею мальчик. «Я написал все реплики, которые говорятся, печенье, которое бросают под ноги, решетку, через которую смотрит Вероника… — вспоминал Розов. — Потом выдумал, что перед смертью герой представляет свою свадьбу».

Работой сценариста на «Мосфильме» оказались довольны, однако при обсуждении члены худсовета рекомендовали внести коррективы. Особенно полезными оказались слова руководителя «Мосфильма» Ивана Пырьева. Предполагалось, что картина начнется со сцены, как москвичи разных возрастов — пары молодых влюбленных, пожилые супруги — едут в машине. Эдакая картина всеобщей любви, счастья. Но директору студии показалось, что это «случайное начало», и поскольку все эти люди потом не «втянуты» в историю, лучше их вообще убрать. На этом обсуждении Пырьев и посоветовал Калатозову начать картину так: «Было бы правильнее, если бы в предрассветный час вы экспонировали ваших героев в какой угодно сцене, и мы почувствовали бы, как эти люди были счастливы, как была сильна их любовь…»

И в июле 1956 года сценарный отдел «Мосфильма» дал заключение по литературному сценарию Розова, позволявшее запустить картину в производство. Правда, там отмечалась спорность сцены, «в которой Марк овладевает Вероникой… Зрителю будет трудно простить Веронике ее ошибку, так как она оказалась здесь не просто слабой женщиной, но и изменила своему патриотическому чувству…». Эти слова оказались пророческими: когда фильм «Летят журавли» вышел на экраны, некоторые зрители ругали Веронику. А Никита Хрущев был настолько возмущен ее предательством, что обозвал ее девушкой легкого поведения…

«Моя Вероничка… — говорила о своей героине Татьяна Самойлова. — Более трагичного существа я не знала. Я ей сопереживала, старалась выразить ее и сделать наиболее интересной, сложной, сердечной…» Только изначально «наполнять» Веронику должна была другая актриса — Елена Добронравова. Однако и тут вмешался случай: ассистент режиссера увидел Самойлову в фильме «Мексиканец» и указал на девушку оператору Сергею Урусевскому. Тот был так очарован молодой актрисой, что попросил Калатозова на нее посмотреть. «Я была худенькая, великолепно двигалась, — вспоминала актриса. — Пробы длились два часа, режиссеру все понравилось…» Не слишком радовался только Виктор Розов, которому казалось, что юной актрисе не удастся передать сложный образ его героини. И лишь спустя месяцы, посмотрев фильм, признался Самойловой: «А вы меня победили…» В роли Бориса Калатозов сразу увидел Алексея Баталова. Как рассказывает актер: «До проб я не был знаком с режиссером. И твердо знаю, что в этот фильм меня утвердили, потому что утвердили Таню. В пару ей искали человека, который будет органичен рядом с ней...»

Но, пожалуй, главной парой картины «Летят журавли» (точнее, в 1956 году, когда началось производство ленты, она шла под другим названием — «За твою жизнь») были режиссер Михаил Калатозов и оператор Сергей Урусевский. «Калатозов начинал как оператор, он видел какие-то вещи, которые нормальный режиссер мог и не увидеть, — рассказывает Баталов. — И хорошо понимал Урусевского». Актер вспоминает случай, когда должен был сниматься проход Бориса и Вероники у парка имени Горького. По замыслу создателей, он стал бы кульминацией всей прогулки, потому что героиня Самойловой как бы восходила в небо по цепи моста. Эпизод должен был сниматься в строгом режиме рассвета, поэтому Баталов и Самойлова приезжали на грим к двум ночи, а с полчетвертого уже были на площадке. Соответственно такому расписанию выезжали на место осветители с аппаратурой, звуковики, операторская машина, режиссерская группа. Вызывалось оцепление, как-никак это правительственная трасса. И все терпеливо ждали тех мгновений, когда небо будет освещено так, как того требует режиссерско-операторский замысел. Калатозов и Урусевский стояли ото всех в стороне, что-то обсуждали, а потом кто-нибудь из них объявлял, что съемки не будет — не тот режим. И все разъезжались по домам. Назавтра ситуация повторялась: приезжали и ждали. И снова Калатозов говорил: «Сегодня неудачное небо…» Уже были истрачены все полагающиеся для съемки эпизода деньги, затянуты сроки, перепутаны графики дальнейшей работы, а Урусевский ни разу не включил аппарат.

В результате эту сцену так и не сняли: лучше никак, чем абы как. И сколько еще таких моментов было! В конце концов на студии стали ругать Калатозова, мол, его группа отстающая, срывает все графики, и даже лишили группу премий. Но никто из работавших над картиной не сетовал. «Потому что работали одни фанатики», — признавался режиссер.

И главным был, конечно, Урусевский, который для съемки каждого кадра выдумал необычные приспособления. Чтобы снять ставшими классическими кадры, как Баталов стремительно бежит по винтовой лестнице к Самойловой, в павильоне была построена декорация лестничного колодца трехэтажной высоты, внутри которой стоял железный столб с прикрепленной к ней операторской люлькой. Урусевский садился в нее, а помощники за веревку тянули конструкцию вверх так, что мастер вместе с камерой поднимался параллельно бегущему Баталову… Чтобы снять панораму прохода разведчиков, Урусевский часами в промокшем ватнике и огромных солдатских сапогах лежал на листе кровельного железа, на котором его с камерой таскали по липкой грязи. А в сцене смерти Бориса оператора, скорчившегося на маленькой самодельной тележке, катали по болотной жиже вокруг стволов промокших берез.

Наблюдая за такой самоотверженной работой оператора, не жаловались на свои тяготы и актеры. Татьяна Самойлова до последнего момента скрывала, что тяжело заболела — у актрисы начался туберкулез. Знал о ее секрете только Баталов. Но во время съемки эпизода, когда она взбегает по лестнице в разгромленный бомбой дом родителей, актриса от слабости упала в обморок. Несмотря на протесты режиссера, уже на следующий день Самойлова была снова на площадке. «Тане продували легкие и через каждые три часа делали уколы…» — вспоминал Баталов. Кстати, и ему съемки фронтовых эпизодов стоили здоровья. Снималась дубль за дублем сцена, в которой Борис в ответ на скабрезную шутку в адрес любимой так сильно бьет солдата, что тот падает. И в один из дублей партнер потянул Баталова за собой — «Борис» упал лицом в воду, где торчали обрубленные ветки кустов, и одна из них разодрала ему лицо. «Очнулся, а вместо лица месиво грязи, грима и крови...» — вспоминал он. Артиста отвезли в ближайшую больницу. «Пока главный врач зашивал мой разорванный нос и другие дырки, я думал о том, что с кино закончено», — рассказывал актер. Однако операция прошла настолько удачно, что от той травмы не осталось и следа.

СЧАСТЛИВЫ И ЗАРЕВАНЫ

Уже на первом показе для художественного совета, состоявшемся на «Мосфильме» в конце августа 1957 года, стало понятно: «Летят журавли» ждет большая судьба. Все члены худсовета говорили о фильме только восторженные слова. Лауреат двух сталинских премий режиссер Григорий Рошаль признался: «Это огромная удача… Мы все были счастливы и зареваны». «Мне кажется, что картина не просто хорошая, не просто великолепная, а я просто считаю ее поразительной», — говорил режиссер Сергей Юткевич. Но еще больше лестных слов в адрес съемочной группы сказал Михаил Ромм: «Картина мне понравилась, хотя это не то слово. Это не только лучшая картина Калатозова, по-моему, это и гордость нашей студии… Выходишь после этой картины каким-то помолодевшим… Это кинематограф, о котором мы часто мечтаем…» При этом Ромм сделал замечание, несколько изменившее «Летят журавли»: по его настоянию из картины была вырезана одна из финальных сцен — лекция в медицинской ­аудитории. Она показалась члену худсовета слишком нравоучительной и «недостойной соседства с блистательным общим концом картины». Калатозов с мастером согласился. На том же худсовете все в один голос расхваливали достоинства юной Самойловой. «Очень хорошо работают актеры, особенно девушка Самойлова, — не удержался Ромм. — В ней есть какая-то великолепная актерская загадка». А Сергей Юткевич вообще оказался первым прорицателем ее успеха: «Самойлова — это явление поразительное. Я ей предсказываю мировую славу».

Но вот была бы эта мировая слава, если бы опять не роль случая? 20-летний француз Клод Лелуш, начинающий оператор-документалист, из чистого любопытства попал на «Мосфильм» и оказался на съемочной площадке Калатозова. В тот день снималась сцена с лестницей, свадьба молодоженов. Юноша наблюдал за происходящим два часа и был настолько потрясен увиденным, что в тот же момент решил стать кинорежиссером. И в этой мысли его утвердило знакомство с самим Калатозовым. «Между нами возникла симпатия, настолько, что он повел меня смотреть отснятый накануне материал, и я увидел 25 минут фильма, — вспоминал Лелуш. — Я никогда не видел кадров, которые бы так тронули меня». Вернувшись в Париж, он позвонил совершенно незнакомому человеку — директору Каннского фестиваля — и сказал, что видел великолепный фильм, который необходимо пригласить на фестиваль. Очень скоро отборщик Канна отправился в Москву, и «Летят журавли» включили в конкурс.

Что было дальше? Гран-при «Золотая пальмовая ветвь», мировая известность Татьяны Самойловой. Еще два года после того, как прошла международная премьера картины, в Госкино присылали депеши из Америки, Англии, Франции с просьбой отпустить актрису сниматься в западном кино. Но советские чиновники свою актрису «берегли» и придумывали за нее отказы: мол, болеет, мол, занята. Возможно, если бы не это обстоятельство, Самойлова еще не раз оказалась бы главной звездой Канна…