Юрист: следующая Дума должна принять новый УК

Павел Крашенинников - один из самых авторитетных юристов Госдумы.

Но мы решили отметить депутата за деятельность вне стен парламента. В этом году возглавляемая им Ассоциация юристов России начала общественную аккредитацию юридических вузов. Это попытка навести порядок в профильном образовании, которое сегодня зачастую плодит малограмотных недоучек без шансов найти работу.

Зачем понадобилась общественная аккредитация юридических вузов?

Это попытка изменить ситуацию в сфере юридического образования. Оно престижно, и многие бизнесмены от образования решили зарабатывать деньги, не имея ни подготовки, ни специалистов, ни необходимой научно-методической базы. И поэтому сейчас мы вместе с Министерством образования - есть соответствующие распоряжения, в том числе и от президента, - проводим общественную аккредитацию вузов.

Что будет итогом этой аккредитации? Будут ли закрыты какие-то вузы или дело ограничится составлением рейтинга институтов, о чем говорил министр юстиции Александр Коновалов?

Аккредитация не означает, что вузы будут закрываться: мы, как общественная организация, не имеем такой возможности. Но мы действительно будем составлять, так сказать, белый список юридических институтов. Он позволит родителям и абитуриентам определиться с тем, куда лучше поступать, а работодателям - понимать настоящую цену дип­лома человека, который устраивается к ним на работу.

А если говорить о работе Госдумы - что вам как председателю комитета по законодательству кажется самым важным из сделанного в этом году?

Наш комитет особое внимание уделяет изменению отношения к так называемым экономическим составам преступлений, поскольку мы считаем, что человека, который не представляет опасности для общества, который может жить в семье и работать, не обязательно сажать, можно наказывать, что называется, рублем, причем штрафы могут быть достаточно большие, есть соответствующая мировая практика. Или же переводить эти деяния в сферу административной ответственности, чтобы не было судимости, чтобы не ломали судьбу человека.

Очень важным моментом я, например, считаю изменение меры пресечения, у нас ведь сидеть до приговора хуже, чем сидеть на зоне, потому что условия совершенно невыносимые. Сколько раз уже европейские комиссии признавали условия в наших СИЗО пыточными. Человеку еще не вынесен приговор, а он уже во всем этом существует. Поэтому провести грань между тяжкими и нетяжкими составами преступлений я считаю важнейшей задачей.

Некоторые юристы весьма жестко критикуют либерализацию уголовного законодательства...

Тут надо очень четко сказать: да, либерализация, но только по составам нетяжким и средней тяжести.

А вообще, существующая озабоченность относительно уголовного законодательства - она мне понятна. Уголовный кодекс сего­дня представляет собой лоскутное одеяло. С 1996 года, когда он вступил в силу, сделаны уже сотни изменений, которые, по существу, разрушают изначальный баланс документа. И я считаю, что следующая Дума должна принять новый УК.

Как бы вы оценили закон о полиции? Он уже дает эффект или реальных изменений этот ребрендинг не принес?

По пятибалльной шкале - на тройку. Совершенно очевидно, что мы все не удовлетворены правоохранительными органами. Но понятно и то, что от изменения названия автоматического изменения отношения не произошло. И не может быть такого, что закон примут - и все изменится. Все зависит от того, кто его исполняет. Конкретно этот закон - он, что называется, на вырост, конечно.

В каком направлении должны идти эти улучшения?

Кадры прежде всего. Мы предлагали, чтобы на работу в полицию брали только с 21 года, а не с восемнадцати, как сейчас. Нам говорят, что это нереально, что мы потеряем более 20% численного состава. Мы предлагали обязательное высшее образование для офицеров. И общественные советы мы предлагали создавать представительными органами. Нынешний закон - это отправная точка, главное теперь не бросить этим заниматься.

Повлияли ли второе дело Ходорковского и все события вокруг него на общую атмо­сферу в юридическом сообществе?

Вы знаете, нет. Мы обсуждаем это, естест­венно, но в целом основная часть сообщества исходит из того, что, не зная деталей, судить об этом нельзя.

А война Следственного комитета и Генпрокуратуры?

Вот это, конечно, реально влияет. Эти люди вместе работали, вместе учились, но вот так получилось, что они оказались в разных ведомствах. На мой взгляд, прокуратура должна иметь более широкие надзорные полномочия. Обвинитель - это прокурор, и нужно, чтобы чуть пораньше он включался в работу следствия. Чтобы ему не приносили готовый материал и не говорили: делай, что хочешь. Это не значит, что нужно опять сливать следователей и прокуроров в одно ведомство, напротив, в перспективе я выступаю за единый независимый следственный орган. Следователем никто не должен командовать, но он должен работать в тесной связи с прокурором. И это нужно тщательно проработать на процедурном уровне.