Сбой. Прохоров и публичная политика

Хорошая история случилась с Прохоровым. Судьба «Правого дела», да и вообще декабрьские выборы нас мало интересуют .

Но есть в истории с Прохоровым две интересные вещи. Первая заключена в том, что «спецоперация» против Прохорова – вся как на ладони. Если раньше люди шепотом и оглядываясь по сторонам говорили друг другу о каких-то всесильных и зловещих персонажах в АП, которые что-то там демиургически конструируют, а потом демонически контролируют, то теперь весь этот смешной моторчик от кремлевской машинки контроля за политикой – лежит на блюдечке. И прямо перед всем миром. И не надо никаких каблограмм Ассанжа, никаких реконструкций, догадок. Вот она – эта маленькая кучка говна на блюдечке. Как будто птичка нагадила. Мир с интересом склонился над этим блюдечком. Внезапно все сделалось публичным. Названы все имена операторов АП. И теперь обратно этот фарш в мясорубку не засунешь. Он теперь так и останется важным эпизодом российской постсоветской политической истории.

Второй момент не менее важен. Что общего между такими людьми, как Рогозин, Касьянов, Миронов, Немцов, Прохоров, Шаргунов, Ройзман, Навальный и т.д.? Ни-че-го. Это совершенно разные люди, с разными биографиями и взглядами. Ну, разве что общим для них является то, что все они - укорененная часть здешнего ландшафта. Каждый из них – родился и вырос здесь. За каждым стоит своя – но при этом наша общая – история жизненного путешествия в постсоветской России. В широком смысле все они «системные люди». Один был вице-премьером, другой – премьером. А Шаргунов? О, это страшный бунтарь из семьи московского священника-монархиста! А Рогозин? О-о-о, это опасный человек, пробуждающий своей риторикой низменные инстинкты толпы. А Ройзман? Говорят, сейчас ему строят центр при поддержке губернатора Мишарина… А миллиардер Прохоров? О, еще вчера он был привилегированным партнером государства… Сегодня он просто никто. Мелкий деспот, хуже Сталина (как сказал вечно унылый Бовт)…

Объединяет их всех вот что. Все они – просто свидетельство того, что даже если вы построите как бы абсолютно перфекционистскую систему «административно-командного» управления политикой в отдельно взятой стране, у вас с неизбежной периодичностью будет вылезать наружу нечто, непрерывно напоминающее о том, что сама эта перфекционистская система является социальной патологией. Как ни бейся, а с известной регулярностью, сквозь всю эту изощренную систему «теневых договоренностей», будет вырываться, как вода поверх шлюза, нечто «публично-политическое». А это очень важное для всех нас свидетельство. Независимо от исхода конкретного эпизода. Потому что потом, когда вся эта «административно-командная» система закончится – а она, разумеется, кончится – то возникнет другой нарратив, другое повествование об этих годах российской истории. И юные читатели школьных учебников будут задавать вопрос: а почему молодой писатель-патриот Шаргунов не мог быть депутатом ГД в 2007 году?

Почему его надо было со скандалом изгонять из списка? Или: а кто и почему выписал «черную метку» Ройзману в 2011?

И уж совсем хороша история с Михаилом Прохоровым. Это своего рода сновидение российского общества о публичной политике. Даже если полностью заковать политию в какие-нибудь деревянные колодки, то просто в силу органики временами будет выхлестываться наружу такой прохоров. И это как раз «обнадеживающая новость». Не важно, что будет дальше с Прохоровым. Как-нибудь он в жизни устроится. Может быть, лучше, чем Касьянов. Он, конечно, вряд ли станет писать романы, как Шаргунов. И вряд ли станет ходить на митинги, как Немцов. Но это уже – конкретные «биографические детали». Для нашей оптики важно другое: мы видим, что люди – разных биографий и талантов – будучи укорененной частью российской политики – не могут участвовать в национальной политической жизни. И не потому что они какие-нибудь «фашисты» или «подрывники». Отнюдь. По меркам других европейских народов - это вполне достойные люди для участия в публичной политике. Одни – с более радикальными взглядами, другие – с менее. И любой из них вполне респектабельно мог бы возглавлять свой сегмент электората, аккумулировать общественные ожидания своей социальной группы и т.д. Все эти люди - разные части «нас самих». Если, конечно, мы являемся «политической нацией».

Но мы ей не являемся. Мы являемся либо клоунами, которые «не договорились с Сурковым», либо … клоунами, которые «договорились с Сурковым». Здесь вам не Норвегия. Как сказал клоун Гозман.

Не надо залупаться. Громко заявил клоун Радзиховский.

И все же, возвращаясь к началу, в истории с Прохоровым, как и чуть раньше с Мироновым, есть хорошая новость. Позорно, на весь подлунный мир, эта жалкая политическая машинка показала, что - при всей ее риторике про «политическую модернизацию», про «инклюзивную политику», про «дальнейшее совершенствование демократии» - она не может без сбоев работать даже с высоко системными людьми. Уж куда системнее, чем Прохоров и Миронов! Мы наблюдаем сбой, при котором наружу вылезла вся механика этой машинки. И чем ярче и гуще она лезет наружу, тем отчетливее контуры того, что является обратным ей. Иным. Это иное – зрелое пространство публичной политики. В котором Михаил Прохоров сам вправе решать, брать ли ему в список Ройзмана или нет. А Миронов – брать ли ему Шаргунова.

Прохоров, как пишут, «упал с лестницы». Зато стройными колоннами стоят «страшилы» - будущие депутаты ГД – у дверей Великого Гудвина, за которыми им должны вместо соломы наконец вставить настоящие мозги. Но за этой дверью мозги не вставляют.

За ней просто вместо «политической нации» формируют отряды всякого сброда, которые выйдя из кабинета, начинают шепотом пересказывать друг другу что-то о «договоренностях».