Имидж России в мире: медведи, водка и коммунизм

Какие стереотипы сложились о самой большой в мире стране

В мире мало стран, по отношению к которым действовало бы столько стереотипов и сложившихся представлений, как Россия. Достаточно припомнить только наиболее часто встречающиеся: русские - нецивилизованные, пьяные, закусывают водку икрой в невероятном количестве, к тому же они - мафиози или хищные олигархи (или одновременно и те, и те), и, пожалуй, самое впечатляющее: все русские – коммунисты.

Если искать в прошлом корни стереотипов, сложившихся по отношению к России, то можно заметить, что записки первых дипломатов новой истории практически слово в слово повторяют сегодняшнюю картину – конечно, за исключением олигархов и коммунистов… Но удивляться нечему, ведь стереотипы усиливали и сами русские писатели и поэты – например, Лев Толстой в «Войне и Мир» подробно описывает, как развлекались российские дворяне в XIX веке: пьянствовали и таскали на цепях медведей.

Стереотипы по отношению к русским

Россия изначально в корне другая, чем Западная Европа. В действительности – она не Запад и не Восток, а своеобразный мост из Европы в Азию. Европейцы никогда её не понимали, боялись туда идти – и всё это рождало негативные образы, страхи. После падения Византийской империи, как раз Москва, согласно русской идеологии, становится «Третьим Римом», а значит - руководителем второй по величине ветки христианства – православия. И, согласно этому, центром цивилизации (к этому ещё топорно добавили, когда неподалёку от Москвы основали город под названием «Новый Иерусалим», а Пётр Великий хотел перенести туда и реликвии Христа). Вдоль этой религиозной оси и так хватало противоречий: русские считали католиков язычниками, отошедшими от настоящей, чистой христианской религии (дословный перевод слова «ортодокс» - православный), а Риму не нравилась новая роль Москвы, и он пытался обратить в свою веру ортодоксов Восточной и Центральной Европы.

Россия являлась в прошлом совершенно другой системой, по отношению хоть к средневековой Европе, хоть - к более поздней – о феодализме как таковом говорить не приходится (как бы не утверждали марксистские историки, чтобы выделить роль социалистической системы как «спасителя наций»), так как отсутствовал основной институт: вассал - зависящий от государя или сеньории дворянин - в России не существовал из-за так называемого принципа свободного служения. Это означало, что русские бояре не были привязаны в правовом отношении к феодалу, если им что-то не нравилось – они в одностороннем порядке разрывали отношения и переходили на службу к другому.

Здесь стоит подметить другую русскую особенность: недостаток правовой науки, без которой западноевропейское развитие невообразимо. Права дворянства в России впервые были зафиксированы, например, лишь в 1785 году, а крестьяне до своего освобождения 1861 года также не особо располагали правами.

Конечно, причиной этих своеобразных отношений служит не только русский народ, но и тот факт, что все более поздние западноевропейские государственные образования возникли на руинах Римской Империи (которая сама наследовала многие цивилизационные элементы от греков), а русским всё надо было начинать с нуля, они отсутствовали при разделе этой части античного наследства.

Это было одной из причин своеобразного развития, другую причину – как это ни удивительно – по моему мнению, надо искать в общеизвестных погодных условиях: в России лето жаркое, а зима чрезвычайно холодная. Полярные ветра из-за отсутствия горных хребтов не встречают преград. Всё это заставляло крепко работать живущих там людей, а для результативности необходима была бóльшая, чем в Западной Европе, выносливость – и это, очевидно, тормозило цивилизационные процессы. Из-за этого у людей сложился особенный менталитет: община была необычно важна, так как в тяжёлых условиях люди взаимно выручали друг друга. А это привело к тому, что индивид был подчинён общине (из-за этого потом лучше распространялись в Российской империи и идеи коммунизма). Он был более склонен подчинить себя высшей власти, которая его оберегает и думает о нём – Богу и Святым (поэтому так почитают в России иконы) и царю-батюшке. А это, очевидно, привело и к сегодня живущим стереотипам, что русский народ раболепен и ему нужен предводитель. А российское руководство всегда деспотично – согласно стереотипу и, давайте признаемся, в реальности тоже, что вытекает частью из народного подхода, частью из размеров страны: самое большое в мире государство может держать в единстве только сильная, централизованная власть.

Из природных условий вытекает и та особенность, что в России есть огромные леса и реки, а территории огромны, всё это оставило населению возможность продолжать образ жизни охоты и собирательства, ведь оно могло прожить и таким образом, нужна была только выносливость. В Западной Европе были другие условия, из-за тесноты и плотной заселённости территорий, население было вынуждено улучшать производительность и придумывать новые сельскохозяйственные и производственные технологии.

Итак, из всего этого видно, что в России сложились совершенно иные нормы, чем у западноевропейских соседей, и, по мнению последних, это было отклонением.

Может, беда была в том, что со времён Петра Великого Россия всегда хотела принадлежать к Западу. В начале XVIII века Пётр Великий запустил в стране процесс «европеизации», пригласил в страну иностранных специалистов и поселил немцев. Но русские, благодаря особенностям развития, никогда не могли стать западными, а быть западным, согласно восприятию того времени, было равнозначно понятию - быть европейцем. До Петра Великого Европа, по западной историографии, распространялась лишь до Дона - нужны были русские историки, и, в первую очередь, историк Петра Великого Татищев, чтобы границы Европы выдвинулись до самого Урала.

Возможно, русским нужно было бы подчёркивать свою русскость, а не представлять себя европейцами, как они это пытались делать ранее – разговаривали по-французски, учились за рубежом и ездили на Запад отдыхать, развлекаться, но внутри, конечно, они оставались теми же, кем и родились. Если бы они опирались на русские особенности, тогда, возможно, они бы могли и избежать стереотипов, ведь они чаще всего рождаются потому, что мы пытаемся представить себя такими, каковыми не являемся…

Таким образом, мы, собственно, приходим к многовековому спору славянофилов и западников (то есть, сторонников национальной славянской идентичности и сторонников линии западного развития).

Как уже было упомянуто, пробуждённые Россией чувства опасности сильно способствовали созданию стереотипов: Россия - как какое-то большое, непрозрачное, неизвестное и деспотическое пятно на международной арене – значит, она была опасной.

Хоть экспансия России всегда была направлена на Восток, или на обладание черноморскими портами и проливами, в 1878-ом году она победила и Турцию, но западноевропейские державы испугались внезапных побед России и принудили её к отступлению – Россия всегда считала зонами влияния периферийную европейскую территорию, поэтому «российского медведя» боялись поляки, боялись венгры и боялись скандинавские и балтийские страны.

По отношению к тому, чего боялись европейцы, Россия неоднократно помогала государствам старого континента: хоть и опосредованно, но задержала первую волну татарских завоеваний, в дальнейшем - помогла вытеснить турок из Европы, а в 1799 году, под предводительством одного из самых гениальных полководцев истории Александра Суворова, русская армия помогла империи Габсбургов и Италии изгнать французские революционные полки (после возвращения Суворова на Родину Наполеон вновь занял территории и победил Габсбургов). В дальнейших наполеоновских войнах Россия также помогала европейской коалиции.

Хоть венгры в первую очередь ставят в вину русским вмешательство в 1849 (и 1956) годах, с точки зрения других стран Россия как раз оказала помощь, когда помогла империи Габсбургов в подавлении освободительного движения. К этому Россию обязывал Венский договор от 1815 года, а потом и договор 1833 года в Мюнхенграце, который заключили русский, австрийский и прусский монархи

Россия значительно способствовала победе Антанты в Первой мировой войне над центральными государствами, а царю это вмешательство стоило трона и жизни – вследствие недовольства войной царизм рухнул, а потом ко власти пришли большевики. Таким образом, Россия в последний год войны выпала из боёв, стала малозначащей державой (очевидно, этому способствовал и большевистский режим, который долго не признавался в Европе), и наперекор тому, что Россия имела наибольшее количество военных жертв - в ходе войны погибло более 3,3 миллионов человек (больше, чем у Англии, колоний Британской империи, и Франции вместе взятых), её не причислили к победителям по той причине, что 3 марта 1918 года в Брест-Литовске большевики заключили перемирие с Германией.

А потом была Вторая мировая война, где Россия сыграла едва ли не ключевую роль.

В войне Россия понесла самые большие в истории потери – по оценкам, погибло 26,6 миллионов человек (с этим сопоставимы лишь жертвы гражданской войны в Китае в 756 году, когда погибло 30 миллионов).

Потери во Второй мировой войне

Но всё же из-за этих побед не возникло положительных стереотипов, наоборот, сейчас дело дошло до того, что демонтируют памятники героически погибших советских солдат, как, например, в Эстонии, Польше и на Украине.

Возможно, к самому сильному стереотипу причастен сложившийся после Второй мировой войны мировой порядок, так как Сталин после того, как высвободил пол-Европы из-под немецкого гнёта, забыл там свою армию, и таким образом, в течение почти 45-ти лет можно было ощутить и вне пределов Советского Союза, что значит - жить при социализме. Так ещё более усилился символический образ русского человека как жестокого коммуниста, вдобавок в Венгрии и Чехословакии он обогатился кровавыми деталями: событиями 1956 и 1968 годов и грохочущими по улицам танками. А в Польше - трагедией катынской резни.

Русские танки на улицах Будапешта в 1956 году

Несмотря на то, что всё это было правлением с помощью террора, от которого более всего пострадали сами русские – начавшаяся после большевистского переворота гражданская война унесла жизни 10 миллионов человек, а сталинские чистки - ещё нескольких миллионов (время от времени возникают разные фантастические цифры, но точное число жертв назвать нельзя) - образ среднестатического гражданина пропитался марксистско-ленинско-сталинскими мотивами, к которым добавились ещё и прежние: пьянство, неразвитость (несмотря на то, что с технологической и промышленной точки зрения Россия была вместе с США мировыми лидерами), но и в США, например, до сих пор многие считают, что на российских улицах выгуливают медведей…

Кажется, Россия является для Европы в своём роде неправильной страной: христианство – другое. Царизм был плох, слишком деспотичен, слишком восточен. Пал царизм, на его место заступил социализм – совсем нехорошо. Русские захотели в нём что-то изменить – система рухнула. Теперь вот строят демократию – кажется, западному общественному мнению и это нехорошо.

В этом, конечно, вина и Запада, и России – Запад ожидал, что Россия по его образцу станет «демократичной», хотя Россия в собственной истории никогда таковой не была (не считая, может, тех нескольких месяцев, когда в 1917 году у власти было Временное правительство).

Нужно принять к сведению, что Россия никогда не будет такой, как Запад, исходя из всех тех цивилизационных отличий, которые я перечислил, и ещё - по многим другим причинам. Россия просто другая. Но есть в этом и ответственность России, которая принимает игры Запада и берётся утверждать, что страна является «демократией западного типа», чем врёт и своему населению, и миру, хотя руководители хорошо знают, что это не так. А если она другая, чем себя преподносит – значит, можно писать о том, что всё это легко опровергаемо – что, по-моему, не такая уж и беда, ведь все имеют право знать правду.

Несколько дней назад, 15-го декабря, в Будапеште проводили конференцию по имиджу России – взгляд из Центральной и Восточной Европы. Участниками были академики, русисты, политики, журналисты и редакторы крупных газет вышеградских стран и России. В чём на конференции больше всего сходились, так это в том, что люди не могут отвергнуть коллективную память по отношению к русским, а это проявляется в вышеприведённых стереотипах.

Журналистика застряла на привязанных к прошлому терминах – на приводящейся часто в виде метафоры «холодной войне», идеологии и геополитических интересах - последнее, пожалуй, чаще присутствует в прессе, чем два первых. А если говорят о русской истории, то чаще всего людям приходят в голову Сталин, Ленин, КГБ и ГУЛаг.

По моему мнению, всё, конечно, имеет причину. Так, например, приводится в качестве оправдания, но остаётся верным на вечные времена – люди создают своим потреблением конкретные товары, или, так как мы живём в потребительском обществе, нужно заинтересовать людей, чтобы они прочитали новость, посмотрели данную статью или, скажем, фильм. А люди часто думают в определённых стереотипах, так они попадают на кажущуюся им интересной информацию. Путин – новый русский царь, Абрамович – образец олигарха, Ельцин – водка, Лукашенко – продолжатель коммунизма и т.д....

Очевидно, применение стереотипов служит тому, чтобы они не исчезли из общественного сознания. Вдобавок, всё это случилось в недавнем прошлом – мы же не говорим о Суворове, одном из величайших полководцев в истории, так как это было очень давно. А социализм прошёл у нас перед глазами, мы тоже были его участниками, каждый имеет о нём своё представление. Это время прошло, но мы активно им интересуемся, хоть венгры в целом и ругают русских. Поэтому Россия может так разделить венгров и целый мир, что есть о ней недавние представления, активно живёт ещё в головах людей советский образ.

Но, конечно, можно посмотреть на всё и с позитивной стороны: Россия – интересная страна, ведь мы постоянно о ней говорим, хоть негативно, хоть по-другому. Но не говорим о Литве, Канаде, Португалии, можно ещё долго перечислять… Это «скучные» страны, как дал определение один журналист. Потому ли пишут столько о Наполеоне, что он был самой известной личностью Франции, и с тех пор ничего более масштабного не случилось? По сравнению с этим в отношении России с первого раза приходит в голову не Пётр Великий или Екатерина II, а Ленин, Сталин и Путин.

Кстати, Путин. Мне показалось на конференции, что на деятельность Путина наиболее чувствительно отреагировали чешская и польская делегации. Путин, например, ранее заявил, что «Распад Советского Союза был самой большой катастрофой XX века». Возможно, Путин здесь хотел сказать не о том, что тоскует по Советскому Союзу и хочет его восстановить, но оплакивает те чувства, которые в ХХ веке для русских людей означал Советский Союз.

Это заявление не понравилось ни чехам, ни полякам, многие выделяли в нём скрытый смысл вне зависимости от того, было ли за ним в действительности что-либо.

Эти страны – но можно причислить сюда балтийские государства и Грузию - смертельно боятся, что с усилением России, чему мы были свидетелями за прошедшие годы, вновь воскреснут великодержавные интересы, и вновь они потеряют независимость. Они, таким образом, заинтересованы, чтобы о новой России складывался негативный образ и во внутренней политике, и на международной арене, вне зависимости от того, насколько он соответствует реальности.

Итак, можно говорить о том, что к возникновению образа России больше причастна политика, чем пресса. С одной стороны - становится объектом для атаки российская политика - тем, что пытается выглядеть другой, чем есть на самом деле. С другой стороны - её ранимость используют другие страны, более всего - соседи и враг в прошлом, Соединённые Штаты, и используют для того, чтобы оказывать влияние как на внутреннюю политику (как делал это украинский президент Ющенко, акцентируя свою политику на открытой русофобии), так и на внешнюю (как это делает грузинский президент Саакашвили, чтобы добиться членства в НАТО).

Возьмём, например, в венгерской внешней политике процитированное уже миллион раз заявление, согласно которому Россия теперь угрожает Европе не военной, а газовой экспансией. Если взглянуть на данные последних 30 лет, тогда можно видеть абсурдность этого. Данные предоставил ведущий научный сотрудник Института истории Академии наук Венгрии Золтан Биро. Согласно им, если взглянуть на энергетическую зависимость сегодняшних 27-ми членов ЕС, то можно увидеть, что в 80-е годы они на 87% зависели от Советского Союза, от России в 1998-ом на 67%, в 2004-ом году - уже на приблизительно 50%, в прошлом году эта зависимость составляла всего лишь 41%. То есть, получается картина, совершенно противоположная той, которую рисует политика: Россия не только не загоняет Европу в газовую зависимость, но и эта зависимость всё более сокращается.

Таким образом, кажется, будто в политику освободившихся из-под советского влияния стран вмонтирована русофобия. При этом можно ссылаться на коллективное прошлое, ведь люди, возможно, будут поддерживать того кандидата, который ориентирован на Запад, а не на русских. Бóльшая часть самых крупных компаний в Венгрии уже давно находится в руках иностранных владельцев, у них разве что менеджмент венгерский. Но если какое-нибудь предприятие с российскими собственниками захочет принять участие в венгерском бизнесе, то событие моментально попадает на арену политических баталий.

В действительности, как на это указывал бывший посол Венгрии в РФ Арпад Секей, нужно иметь представление и о том, что четыре вышеградских страны имеют больший оборот с Россией, чем с Китаем. А это свидетельствует, что под поверхностью скрываются гораздо более глубокие вещи, чем о них говорят.