Итоги года. Смена риторики

Подводя итоги года, всегда ищешь образ, цитату, факт, в которых наиболее отчетливо отразились бы противоречия и главные тенденции прошедших 12 месяцев. На сей раз мне повезло. Вот цитата, идеально описывающая, на мой взгляд, изменения, которые произошли в российской внешней политике: «Важное значение имеет умеренность в определении и отстаивании национальных интересов … Опыт показал: излишний максимализм и нереальность провозглашенных национальных интересов и целей, стремление любой ценой осуществить их порождали конфронтационную внешнюю политику, приводя к подрыву экономики и полному крушению ложно понятых идеалов». Как вы думаете, кому принадлежит этот сугубо пораженческий текст, направленный на то, чтобы наше великое Отечество никогда не поднялось с колен? Прозападным исследователям, таким как Лилия Шевцова или Дмитрий Тренин (кстати, в ушедшем году каждый из них написал по замечательной, глубокой книге, посвященной российской внешней политике)? Жалким политическим маргиналам, шакалящим у ворот зарубежных посольств?

Ничуть не бывало. Слова, смысл которых сводится к тому, что ножки следует протягивать исключительно по одежке, принадлежат Махмуту Ахметовичу Гарееву, генералу армии, президенту Академии военных наук. Должен сказать, что уже не первое десятилетие самым внимательным образом слежу за тем, что делает и говорит этот военачальник. Невелика хитрость колебаться вместе с генеральной линией. Стратегический талант Махмута Ахметовича заключается в уникальном умении предугадать … нет, не действия противника, а слова, которые вот-вот сорвутся с языка главных российских начальников. Гареев ощутил в 2001-ом раздражение Путина состоянием дел в военной сфере и своевременно предложил вполне либеральный проект военной реформы. А спустя несколько лет развернулся на 180 градусов и принялся рассуждать о том, как Россия может отвечать военными средствами на невоенные угрозы, вроде «информационного давления» и «оранжевых революций». Более того, Гареев утверждал тогда, что США уже неспособны «нести бремя мирового лидера». И что настало время России выступить – ни больше ни меньше – как в роли «геополитического арбитра» в условиях противостояния Соединенных Штатов и остального мира.

И вот теперь, оказывается, что роль «геополитического арбитра» Москве не по деньгам. Собственно говоря, весь год ушел на осознание простого факта. В начале 2009-го Владимир Путин был готов истратить миллиард долларов за то, чтобы реализовать свою мечту и заставить киргизские власти выбросить американскую базу с территории республики. Попытка завершилась самым унизительным для России образом – президент Бакиев взял деньги и ограничился тем, что переименовал американскую базу в некий «центр по транзиту».

А потом денег стало очень мало. И даже верный Александр Григорьевич Лукашенко стал «кидать» раз за разом: и Абхазию с Южной Осетией признавать отказался, и с присоединением (чисто формальным) к участию в Коллективных силах оперативного реагирования тянул просто неприлично долго. Лукашенковские сложности можно понять – белорусский батька всякий раз решает, какой транш из Москвы будет последним. А Кремль вынужден это терпеть.

Дальше – больше.

Падение нефтяных цен оказало серьезнейшее влияние на путинскую внешнеполитическую стратегию. Она состояла в том, чтобы искусственным образом заставить лидеров ведущих стран Запада вернуться к повестке дня 80-х и обсуждать с Кремлем вопросы военной безопасности. Москва старательно делала вид, что всерьез ощущает угрозу. То со стороны Соединенных Штатов, которые собирались развернуть элементы глобальной противоракетной системы (оказывается, десять американских противоракет могли из Польши угрожать сотням российских носителей ядерного оружия). То со стороны НАТО, которая наращивает превосходство в обычных вооружениях. При этом, ведя подобные подсчеты, Россия явно претендовала на то, чтобы в одиночку занимать место даже не Советского Союза, а всего Варшавского Договора.

Следует признать, что на первых порах путинская политика была вполне успешной. Руководствуясь логикой «чем бы дитя ни тешилось», западные лидеры занялись обсуждением вопросов, которые их, в общем-то, не интересовали.

Однако скоро выяснилось, что подкрепить свои претензии Москве практически нечем. Оказалось, что отечественная экономика способна функционировать только при наличии иностранных инвестиций. А западным инвесторам (потерявшим возможность получать в России сверхприбыли) стало почему-то неуютно в стране, которая время от времени грозит «превентивным применением» ядерного оружия.

И лексику пришлось решительным образом менять. Выступая на конференции в Ярославле, Дмитрий Медведев покусился на святая святых путинской внешней политики. «Младший царь» вдруг взял и заявил, что иностранные государства имеют право критиковать внутреннюю политику отдельных стран. И это выглядело как прямое покушение на подход «старшего царя», который и затеял все эти военные игры с Западом только для того, чтобы не допустить вражеского вмешательства в наши интимные внутренние дела, вроде специфической системы передачи власти, прав и свобод граждан. Правда, отважившись на столь решительное заявление, Медведев тут же отыграл назад, заявив, что такая критика будет справедливой только в случае, если все страны договорятся об общих критериях того, что позволено, а что нет. При таком подходе Великобритании предстоит вырабатывать совместные критерии демократии вместе с Северной Кореей и Суданом.

дународный итог минувшего года – это смена не политики, но риторики. Москва больше не угрожает Западу, она демонстрирует желание сотрудничать. И вот уже министр иностранных дел Сергей Лавров выдавливает из себя заявление о том, что Россия, страшно сказать, заинтересована в успехе операции США и НАТО в Афганистане. Одна беда: дальше смены риторики Кремль двигаться не хочет или не может.

Желая сделать Москве приятное, Вашингтон согласился с тем, чтобы поставить в центр двусторонних отношений работу по новому Договору по сокращению стратегических наступательных вооружений. Ведь речь шла о той единственной сфере, в которой наши страны обладают более-менее равными потенциалами и возможностями. Однако если США явно хотели бы заключить договор побыстрее (у них другие внешнеполитические приоритеты), то российские переговорщики пытаются растянуть удовольствие. Пусть весь мир как можно дольше смотрит, какие мы крутые и мощные, как обсуждаем взаимное сдерживание с самой мощной страной мира. Трижды срывались в декабре планы по подписанию нового договора. И судя по тому, что новый раунд переговоров начнется лишь в середине января, вряд ли следует ждать быстрого прогресса.

Показательно, что, отказавшись на время от зубодробительной риторики, Кремль подготовил и соответствующий, облегченный повод для будущих обид на коварный Запад. Если прежде мы заявляли о военной угрозе, якобы исходившей от США и НАТО, то теперь – почувствуйте разницу – будем упрекать партнеров за то, что они игнорируют мирные российские предложения. Речь, разумеется, о проекте Европейского договора безопасности. Вряд ли кто-то всерьез будет относиться к документу, который фактически наделяет Россию правом вето на любые решения НАТО. Судьба проекта стала очевидной в ходе недавнего визита в нашу страну генерального секретаря НАТО Андерса Фог Расмуссена. Надо сказать, что этот политик явно настроен развивать отношения с Россией. Его первое выступление в новой должности как раз и было посвящено этой теме. В ходе визита он не скрывал, насколько альянс заинтересован в том, чтобы Москва оказывала содействие операции НАТО в Афганистане. Но при всем при этом Расмуссен ясно дал понять, что не намерен участвовать в многолетнем валянии дурака вокруг Договора европейской безопасности.

Таким образом, в российской внешней политике мало что изменилось. У нее по-прежнему нет ясных прагматических целей, а поэтому нет надежных союзников. Москва по-прежнему видит в международных делах, прежде всего, инструмент для пиара. Только, похоже, несколько меняется позиционирование. Еще недавно Россия представала перед миром в виде пацана из питерской подворотни, который с удовольствием демонстрирует всем «финку». Теперь же нам предлагают образ прекраснодушного мечтателя, чьи благородные порывы не поняты и не оценены эгоистичными партнерами. Что, в целом, не плохо. Правда, ничто не мешает и быстрому возвращению к «финке».