Спасёт ли наше общество принятие закона о морали?

В номере «Правды» от 17—20 декабря прошлого года мы предложили читателям первую тематическую страницу «Время и нравственность», пообещав в новом году сделать эту рубрику постоянной, публиковать подобные материалы регулярно. Выполняя обещание, предлагаем сегодня вашему вниманию второй выпуск полосы на волнующую многих тему. Она действительно остро тревожит большинство наших читателей, что находит отражение в каждодневной почте «Правды». Эта тема звучит и в выступлениях наших корреспондентов, обозревателей, самых авторитетных и уважаемых внештатных авторов. Причина понятна: двадцать лет капитализма на российской земле привели к такому нравственному падению в обществе, какого оно не знало за всю свою историю. И падение продолжается! Можно ли мириться с этим? Многие понимают, что нравственную атмосферу надо коренным образом менять. Но как добиться этого? По мнению большинства тех, кто откликнулся на первую нашу страницу «Время и нравственность», настоящее моральное оздоровление возможно лишь при коренном изменении социально-экономического курса, навязанного стране.

Продолжаем разговор на актуальнейшую тему и приглашаем вас, дорогие читатели, продолжить участие в нём.

Как «хозяевам жизни» видится судьба человека

Профессор Сергей КАРА-МУРЗА в беседе с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО

В предыдущей нашей странице «Время и нравственность» уже отмечалось, что нынешние государство и общество в России построены на абсолютно безнравственной основе, каковой является крайняя социальная несправедливость. И, как все мы видим, эта несправедливость растёт, раскол в обществе усиливается.

ПРОФЕССОР Сергей Георгиевич Кара-Мурза считает, что раскол на экономической и социальной почве стал у нас мировоззренческим. Такие расколы, говорит он, возникают тогда, когда какая-то часть народа резко меняет важнейшую жизненную установку — так, что остальные не могут с этим примириться.

Теперь установка такая: «Человек человеку — волк»

— Под этой «частью народа» в данном случае вы имеете в виду так называемую элиту, то есть тех, которые сами себя элитой именуют?

— Конечно. Можно вспомнить, что в начале ХХ века, в связи с начавшейся революцией, российская либеральная «элита» качнулась, как писали, «от народопоклонства к народоненавистничеству». Сегодня эта история повторяется, причём в худшем варианте.

— А все-таки, какая важнейшая жизненная установка, на ваш взгляд, роковым образом изменена «частью народа»?

— Если раньше главным нравственным ориентиром в обществе было «Человек человеку — друг, товарищ и брат», то в годы «перестройки» на смену пришло иное: «Человек человеку — волк». Вскоре это стало фактически официальной идеологией — установка на социал-дарвинизм.

— То есть сильные выживают, а слабые — уж как получится?

— Именно. «Волчья» установка (не просто безнравственная — антинравственная!) стала внедряться в умы всей силой СМИ. Многие ею соблазнились, тем более что она подкреплялась шансами поживиться за счет «низшей расы». Этот резкий разрыв с традиционным представлением о человеке проложил важнейшую линию раскола.

— Поразительно, как за короткий срок удалось добиться настоящего переворота в умах многих. Разумеется, прежде всего — силой этих самых СМИ, в первую очередь — телевидения…

— Помню, телевидение тогда издевательски призывало «высшую расу» быть помягче с братьями меньшими. Например, в программе «Вести» 10 февраля 1992 года после показа несчастной жизни бездомной дворняги и счастливой жизни холеной борзой ведущая патетически воскликнула: «Только помогая друг другу, элитные — беспородным, богатые — бедным, мы сможем выжить!» Вот так в России от классовых ценностей перешли к общечеловеческим…

— Результат не замедлил сказаться?

— Да, богатые довольно скоро стали осознавать себя особым народом и назвались новыми русскими. «Реформа» резко разделила народ на две части, живущие как будто в разных странах,— на богатых и бедных. И они расходятся на два враждебных народа. Мы уже на краю пропасти. Дело в том, что от тела народа «внизу» всё более отщепляется общность людей, живущих в крайней бедности — «социальное дно». В состав его входят нищие, бездомные, беспризорные дети. Большинство нищих и бездомных имеют среднее и среднее специальное образование, а 6 процентов — высшее. Вот каковы наши стандарты образования!

— А ведь эти люди почти полностью находятся вне общественного внимания!

— Отверженные выброшены из общества с демонстративной жестокостью. Вы правы, о них не говорят, их проблемами отчасти занимается лишь МВД, их жизнь не изучает наука, за них не вступаются «правозащитники». Почему? Их не считают ближними. Так, им фактически отказано в праве на медицинскую помощь, а при этом практически все бездомные больны, их надо прежде всего лечить, класть в больницы. Больны и 70 процентов беспризорников. Им не нужны томографы за миллион долларов, им нужны теплая постель, заботливый врач и антибиотики отечественного производства — но именно этих простых вещей им не даёт нынешнее российское общество. «Дно» непрерывно «перемалывает» втягиваемую в него человеческую массу (смертность бездомных составляет 7 процентов в год при среднем уровне для всего населения 1,5 процента).

— И как чувствует себя при этом остальная часть общества, более благополучная?

— Она тоже меняется, потому что признать бедственное положение своих братьев и сограждан как приемлемую норму жизни — значит порвать с традиционной культурой. Вся бедная часть по мере исчерпания унаследованных от советского времени ресурсов начинает отделяться от «среднего класса» и сдвигаться вниз, в цивилизацию трущоб. Россия обретает черты двойного общества, в котором практически складываются нормы апартеида.

При такой пропасти взаимопонимание и сотрудничество становятся невозможными

— Какова же, на ваш взгляд, перспектива?

— Положение очень серьезно — разведенные «реформой» части общества уже осознали наличие между ними пропасти. Институт социологии РАН с 1994 года ведет мониторинг «социально-экономической толерантности» в России. Ведутся регулярные опросы, у людей спрашивают их субъективную оценку «возможности достижения взаимопонимания и сотрудничества между бедными и богатыми». После ноября 1998 года установки стали удивительно устойчивыми. В ноябре 1998-го они были максимально скептическими: отрицательно оценили такую возможность 53,1 процента опрошенных, а положительно — 19 процентов (остальные — нейтрально). Затем от года к году (от октября 2001-го до октября 2006 года) доля отрицательных оценок колебалась в диапазоне от 42,1 процента до 46 процентов. Оптимистическую оценку давали от 20 до 22 процентов.

— Угроза полной утраты «коммуникабельности» со временем нарастает?

— Безусловно. Чтобы этот процесс затормозить и повернуть вспять, требуются особые усилия по поиску форм диалога. Но этого не делается, да и разговор предстоит слишком трудный. В той части, которая приняла доктрину «реформ», расколовшую народ, собрались не только те, кто надеется попасть в глобальную «элиту». Большинство готовы прозябать в России. Но они не возражают против того, чтобы продолжилась селекция населения, которая была начата Гайдаром.

Такие признаки уже наглядно проявляются в работе многих систем и общественных институтов.

Например, СМИ обслуживают исключительно благополучную часть населения, изредка давая этнографические зарисовки «из жизни бедных», сделанные согласно социальному запросу именно благополучной части. Здравоохранение «для бедных» — это нечто совсем иное, чем для «благополучных». Всё, о чем говорится в речах и посланиях властителей — школьный Интернет, ипотека, нанотехнологии, — предназначено для тех, кто отобран для жизни в «новой России». Следов этой селекции множество, они уже вошли в обыденную культуру и обыденный язык.

Социальная проблема налицо, и она в принципе может быть решена посредством политической борьбы. Однако дело гораздо хуже! За социальной проблемой кроется культурный сдвиг, который шаг за шагом узаконивает нынешнее положение. Общество к нему привыкает, а значит, тает и сама возможность борьбы за справедливость. Каждый будет тонуть или барахтаться поодиночке.

— Здесь-то и обостряется до предела проблема нравственного (вернее, безнравственного) состояния общества, сброшенного куда-то далеко вниз?

— Представления о добре и зле, о богатстве и бедности, о справедливости и угнетении — часть национальной культуры. Из этих представлений выводятся и принятые в нашей культуре нравственные нормы. Смена ответа на главный вопрос культуры — «что такое человек?» — ставит под угрозу все остальные части культуры, а соответственно и нравственности.

— Растет угроза деградации нашей культуры?

— Динамика неблагоприятна, и нынешнее неустойчивое равновесие обманчиво. Тут наше национальное сознание дало сбой. Общество не смогло ни понять угрозы, ни организоваться для защиты и укрепления важнейшего культурного устоя. Посчитало, что такое в усилиях по сохранению не нуждается.

Я думаю, в массе своей советские люди исходили из того представления о человеке, которым был проникнут общинный крестьянский коммунизм как версия «народного православия». Они считали, что человеку изначально присущи тяга к правде и справедливости, любовь к ближним и инстинкт взаимопомощи. В особенности, как считалось, это было присуще русскому народу. А поскольку все эти качества обозначали сущность русского характера, данную ему изначально, то они, мол, и будут воспроизводиться из поколения в поколение. Была, по-моему, такая неосознанная уверенность.

— Не оправдалась?

— Да, устои русского народа и братских народов России, присущие им в период становления советского строя, были приняты за их природные свойства. Считалось, что их надо лишь очищать от «родимых пятен капитализма». Задача «модернизации» этих устоев в меняющихся условиях не ставилась.

Между тем люди 50—60-х годов рождения вырастали в новых условиях, их культура формировалась под влиянием кризиса массового перехода к городской жизни. Одновременно шёл мощный поток соблазнов с Запада. К концу 70-х годов на арену вышло поколение, в культурном отношении очень отличное от предыдущих. Потому-то из-за смены поколений «мы не знали общества, в котором живем». Не знали — не могли и защитить…

Людоеды вещают с кафедр

— Куда в нравственном отношении катится нынешнее общество?

— Вопреки разуму и совести большинства, с нынешнего распутья идет сдвиг к эгоцентризму. Этот дрейф к утопии «Запада» начался в интеллигенции. Он в своё время не был понят и даже был усугублен попыткой «стариков» подавить его негодными средствами. Если на нынешнее неустойчивое равновесие не воздействовать целенаправленно и умело, сдвиг продолжится в сторону распада русского и других народов России. Вопрос в том, придут ли к власти силы, способные остановить его, пока дрейф не станет лавинообразным.

Пока что культура нынешней России (а значит, и нравственность) находится в отступлении. В среде новой «элиты» возникли течения, следующие болезненному ницшеанству. Они мечтают о выведении не просто новой породы людей («сверхчеловека»), а нового биологического вида, который даже не сможет давать вместе с людьми потомства. Они предвидят «революцию интеллектуалов».

— Что это значит?

— Вот, скажем, в Петербургском университете делают доклады «признанные мировые интеллектуалы и лидеры влияния». Доктор философских наук A.M. Буровский ведет там такие речи: «Неандерталец развивался менее эффективно, он был вытеснен и уничтожен. Вероятно, в наше время мы переживаем точно такую же эпоху. «Цивилизованные» людены всё дальше от остального человечества — даже анатомически, а тем более физиологически и психологически... Различия накапливаются, мы всё меньше видим равных себе в генетически неполноценных сородичах или в людях с периферии цивилизации. Вероятно, так же и эректус был агрессивен к австралопитеку, не способному овладеть членораздельной речью. А сапиенс убивал и ел эректусов, не понимавших искусства, промысловой магии и сложных форм культуры».

Это говорит в XXI веке с кафедры Петербургского университета профессор двух вузов нашей Северной Пальмиры! Все эти «лидеры влияния» не просто мечтают о таком будущем, они реализуют проект «Постчеловечество», перенося его в плоскость политических и экономических программ. Вот главная статья В. Иноземцева в книге «Постчеловечество». Он пишет: «Государству следует обеспечить все условия для ускорения «революции интеллектуалов» и в случае возникновения конфликтных ситуаций, порождаемых социальными движениями «низов», быть готовым не столько к уступкам, сколько к жёсткому следованию избранным курсом».

Интеллектуальные дебаты крутятся вокруг идеи создания с помощью биотехнологии и информатики постчеловека.

— А как видится в этих проектах судьба человека!

— В рассуждениях применяются три сходные парные метафоры. В жёстких тезисах виды «постчеловек-человек» представлены как «кроманьонцы-неандертальцы». Помягче, это «элои-морлоки» (из фантазий Уэллса), совсем мягко — «людены-люди» (из Стругацких). А по сути — различия невелики.

Вот рассуждения A.M. Столярова, видного «писателя-интеллектуала», лауреата множества премий: «Современное образование становится достаточно дорогим... В результате только высшие имущественные группы, только семьи, обладающие высоким и очень высоким доходом, могут предоставить своим детям соответствующую подготовку... Воспользоваться [новыми лекарствами] сможет лишь тот класс людей, который принадлежит к мировой элите. А это в свою очередь означает, что «когнитивное расслоение» будет закреплено не только социально, но и биологически, в предельном случае разделив всё человечество на две самостоятельные расы: расу «генетически богатую», представляющую собой сообщество «управляющих миром», и расу «генетически бедную», обеспечивающую в основном добычу сырья и промышленное производство...»

— Настоящий расизм, стопроцентный фашизм! Так сказать, «от высоколобых»…

— Читайте далее: «Современные «морлоки» с их интеллектом кретина будут неспособны на какой-либо внятный протест. Равным образом они постепенно потеряют умение выполнять хоть сколько-нибудь квалифицированную работу, и потому их способность к индустриальному производству вызывает сомнения».

— Впечатляет судьба «неполноценных», ничего не скажешь. Обречены!

— Это предупреждение всем людям. Сегодня они не хотят бороться за справедливость и равнодушно смотрят, как сбрасывают в нищету 15 миллионов сограждан. А завтра «белокурые бестии» оставят большинство без лекарств и образования. Хочется кричать: неужели уроки истории ничему не научили?